Цитаты на тему «запах»

Едва взглянув на букет, определил: «Это пахнет полусотней».

Говорят, нелюбимые плохо пахнут. А любимые — благоухают. Взаимное тяготение скрыто в запахах.

Когда я держал тебя и мой пистолет упирался тебе в спину, я заметил, как чудесно пахнут твои волосы.

— Ты, наверное, единственная в Нью-Йорке ещё берёшь книги в библиотеке.
— Мне нравится запах...

Почему твоя кожа всегда пахнет весной?

Первое, на что я обратил внимание в тот первый день в Бомбее, – непривычный запах. Я почувствовал его уже в переходе от самолета к зданию аэровокзала – прежде, чем услышал или увидел что-либо в Индии. Этот запах был приятен и будоражил меня, в ту первую минуту в Бомбее, когда я, вырвавшись на свободу, заново вступал в большой мир, но он был мне абсолютно незнаком. Теперь я знаю, что это сладкий, тревожный запах надежды, уничтожающей ненависть, и в то же время кислый, затхлый запах жадности, уничтожающей любовь. Это запах богов и демонов, распадающихся и возрожденных империй и цивилизаций. Это голубой запах морской кожи, ощутимый в любой точке города на семи островах, и кроваво-металлический запах машин. Это запах суеты и покоя, всей жизнедеятельности шестидесяти миллионов животных, больше половины которых – человеческие существа и крысы. Это запах любви и разбитых сердец, борьбы за выживание и жестоких поражений, выковывающих нашу храбрость. Это запах десяти тысяч ресторанов, пяти тысяч храмов, усыпальниц, церквей и мечетей, а также сотен базаров, где торгуют исключительно духами, пряностями, благовониями и свежими цветами. Карла назвала его однажды худшим из самых прекрасных ароматов, и она была, несомненно, права, как она всегда бывает по-своему права в своих оценках. И теперь, когда бы я ни приехал в Бомбей, прежде всего я ощущаю этот запах – он приветствует меня и говорит, что я вернулся домой.

Я уверен, вам приходилось слышать, как при вас говорят, что не так уж важно, какая у человека внешность, главное то, каков он внутри. Разумеется, это полнейший вздор, потому что если бы это было так, то люди, хорошие внутри, могли бы и не причесываться, и не принимать ванну, и во всем мире стоял бы запах еще хуже, чем сейчас. Внешность очень важна, потому что очень многое в человеке определяется тем, как он выглядит.

У каждого человека есть свой отличительный запах, по которому его узнают жена, дети, собаки. У толпы — общий, всегда одинаково дурной запах. Публика же запаха лишена вовсе.

На второй день компаньоны убедились, что жить в дворницкой больше неудобно.
<...>
В дворницкой стоял тяжелый запах, распространяемый новыми валенками Тихона. Старые валенки стояли у печи и воздуха тоже не озонировали.

– Он шёл по нашему запаху.
– Я шёл за вашим отчаянием.

— А вы каким одеколоном пользуетесь?
— А вы?
— А я — «12 апостолов». Чудесный букет, меня шесть лет назад мой профессор пристрастил... И пьётся, и запах... А вы всё-таки каким?
— «Богарт», но в последнее время как-то недосуг...
— Напрасно, без обонятельного параметра вы неполноценны как особь.

— Кнольте? Но он же давно умер.
— Нет, просто он так пахнет.

Если вы с утра до вечера едите помои, то что удивляться тому запаху, каким затянуты ваши миры.

В восемнадцатом столетии во Франции жил человек, принадлежавший к самым гениальным и самым отвратительным фигурам этой эпохи, столь богатой гениальными и отвратительными фигурами. О нем и пойдет речь. Его звали Жан-Батист Гренуй. И если это имя, в отличие от имен других гениальных чудовищ вроде де Сада, Сен-Жюста, Фуше, Бонапарта и т. д., ныне предано забвению, то отнюдь не потому, что Гренуй уступал знаменитым исчадиям тьмы в высокомерии, презрении к людям, аморальности, — короче, в безбожии, но потому, что его гениальность и его феноменальное тщеславие ограничивалось сферой, не оставляющей следов в истории, — летучим царством запахов.

В домике пахло пылью и сыростью и чём-то смутно сладким, будто тут обитали призраки давно мёртвого печенья.

У старой бумаги запах самого времени.

— Этот запах — я так скучал.
— По сортиру?
— Нет. Я не знаю, что так пахнет — видимо, сам Бирмингем, Смолл Хит... Этот запах...
— Он все возвращает.
— Где сейчас Джон, по-твоему?
— Черт знает.
— Его больше нет. И осталась лишь пустота.
— Ты же вроде верил в рай?
— Нет, наш Джон скорее в аду.
— Ни там, ни там — его просто больше нет. Также было и с Грейс, Артур. Их уже нет... Их просто нет...

— Он чемпион.
— Во дворе из-за него жуткая вонь.
— Это не Каштан, это Бруклин.
— Да? Сейчас я вижу, как чемпион откладывает огромную кучу Бруклина.

Аромат должен витать в воздухе, а не менять погодные условия!

Самое прекрасное в каждом путешествии – это возвращение домой. Когда ты открываешь дверь и вдыхаешь запахи мебели, книг и любимых людей, смешавшиеся в единый аромат. Запах дома.

Кофе... то напоминает дым костра, то удивляет фруктовыми нотами, то пахнет, как новая книга. Сложно уловить и передать словами вкус, но сложнее угадать и сохранить истинную любовь...

Запах — душа цветка.

Это был запах соли, запах водорослей, запах морских капель, оставшихся после набегающих на пирс волн, запах чаек, которые по вечерам встречают рыбачьи лодки. Запах свежей прохлады, запах рыбы, запах бриза и запах свободы.

В помещении пахло кожей переплётов. И властью. Здесь пахло властью. Именно так власть и должна пахнуть. Вечностью. Бессмертием. Безграничностью.

Всё пахнет иначе, когда идет дождь.

Меня не оставляла мысль о том, что сам я пахну казармой, мокрой псиной, я чувствовал горький пот, пары принятого алкоголя, терпкий запах возбуждения. Как его не стошнит.
... Очень глупый вопрос, достойный ребёнка.
Любящие люди этого не замечают. Для них наша вонь — многогранный аромат тысячи вишен.

Когда он добавил к смеси жидкость, комнату затопил резкий запах формалина. Поначалу он ненавидел этот запах. Но потом научился ценить его, зная, что тот символизирует, – вечность. Бальзамирующая жидкость препятствовала разложению. «Пока смерть не разлучит нас» – концепция, мягко говоря, непритязательная. Истинная любовь должна преодолеть эту вершину.

Мне нравится звук ее голоса, ее неторопливые, но четкие движения, нравится запах кофе и корицы. Я слушаю и курю. Этого мне вполне достаточно.

Ничто сильней не будоражит воспоминания, чем запах и пламя.

Я всегда меняю духи. Если я использовал духи три месяца, я заставляю себя отказаться от них, даже если мне еще хочется ими попользоваться, чтобы каждый раз, когда я их буду нюхать в будущем, они должны напоминать мне эти три месяца. Я больше никогда не возвращаюсь к ним: они становятся частью моей постоянной коллекции запахов.

— Как твои волосы пахнут...
— Наверно шампунем.
— Нет... они пахнут волосами! Рыжими.

Тщательно подобранный аромат может стать вашей отличительной чертой. Это первое, что чувствуют люди, когда вы входите в комнату, и последнее, что исчезает, когда вы уходите.

С недавних пор в моей квартире стало неприятно пахнуть. Не знаю чем, но точно примесью меня и моей грусти.

Вы замечали, что у каждого месяца в году есть свой запах? Для меня лучше всего пахнут октябрь и май.

Некоторое время он оставался сидеть в задумчивом спокойствии и глубокими затяжками вдыхал насыщенный ладаном воздух. И снова самодовольная ухмылка прошла по его лицу. Какой всё-таки жалкий аромат у этого Бога! Какой смехотворно-дурной запах он распространяет. То, что клубилось в кадильницах — даже и не настоящий ладан. Это был плохой суррогат, с примесью липового угля, и корицы, и селитры. Бог вонял. Бог был маленькой жалкой вонючкой.

Если у радости был бы запах, она пахла бы именно так — волнующе и празднично.

— Ну-ка, отведай силушки богатырской! /Разбивает бутыль/
— Фу, это ж духи! Вонища теперь будет...
— Пусть лучше духи. Тугарин ведь не моется. Знаешь, как от него несёт?
— От нас прям не несёт!
— Так от нас хоть русским духом! И сидит тут Тугарин подольше, чем мы.

Никогда в горах я не ощущал ароматы с такой остротой. Может быть, мое обоняние обострено? Или эти запахи сильнее воспринимаются, потому что высокогорный мир не имеет собственных запахов?

Когда же Жан-Батист овладел наконец речью, то быстро убедился, что бытовой язык не способен выразить все разнообразие возникавших у него обонятельных впечатлений.

Запах — душа существа.