Цитаты на тему «12 серия»

Порой люди похожи на уродливые вещи.

Мы все носим маски, последнее время правда медицинские, но я не о них.
Я о тех, которые скрывают нас настоящих.
Маски, фильтр, грим, который напрочь въелся в кожу.
Мы так хотим всем нравиться, теряя себя настоящих.
Мы следуем правилам и боимся осуждения, но разве это счастье терять себя?
Я поняла, что я хочу быть такой какая я есть. Ни хочу быть лучше или хуже.
Я хочу вести себя так, как я хочу. Любить кого хочу, делать так как я хочу и не жалеть о том чего я не сделала.
Я открываю дверь в свою новую жизнь, где точно больше не буду чувствовать себя виноватой или слишком сложной.
Я просто хочу быть собой и быть счастливой.

Сложно увидеть то, что прямо перед глазами.

Восхищён вашим аскетизмом! У вас в роду не было спартанцев?

— Ну ошибся человек один раз.
— Один?
— Хорошо! Два!
— Вы ещё и подсчитываете? Хотите набрать какое-то определённое число косяков?

Я все замечаю. У меня отличное периферическое зрение. Иногда я могу увидеть даже собственные уши.

Ага. И нас всех вроде как тоже.

Я оказался в пустыне, всё кругом было иссушено. И людские сердца тоже. Я издалека наблюдал за жизнью этих людей и все думал, зачем они продолжают жить? Какой в этом смысл? На что они надеются?

— Да ты и 10 раз не отожмёшься.
— А ты и до 10 не досчитаешь.

Мы создаём правила для самих себя. Эти правила помогают определить, кто мы такие. Когда мы нарушаем эти правила — мы рискуем потерять себя, стать кем-то неизвестным.

— Ты помогла мне. Почему?
— Потому что я чертовски глупая. А может быть, мне просто нравится то, что мы, девчонки, держимся вместе.

Мы знаем о нём только то, что мы его не знаем.

Если у человека есть что-то хорошее, найдётся тот, кто захочет это отнять.

— Тяжела шапка мономаха.
— Лучше бы она её не примеряла.

— Харви, что происходит?
— Я думал, он лучше нас. Я сидел на его лекциях и слушал его рассказы о том, какими адвокатами мы должны стать, и я всегда его разочаровывал, потому что знал, что такие адвокаты никогда не выигрывают. А я хотел побеждать. Так что я спорил с ним, а он смотрел на меня свысока.
— А теперь не ты его разочаровал, а он тебя.
— Оказалось, что он ничем не лучше нас.

Рука крепка, и пальцы наши быстры,
И ясен взор сотрудников НИИ.
Идут вперёд российские нанисты —
Адепты нанотехнологии. В руках у нас пипетки и пробирки,
Мы для страны невидимый оплот.
Мы в наногайках сверлим нанодырки,
Чтоб в нанодырки вставить наноболт!

А я-то разбежался, думал, они толкуют о сокровищах, а они об отъезде какой-то учительницы. От этих разговоров сыт не будешь...

Именно наша смертность делает жизнь столь вдохновенной. Все мы смертны, наши дни сочтены, и поэтому мы любим и страдаем. В конце концов поэтому мы стараемся взять от жизни всё.

Человек, охваченный злобой, будет идти вперед, забыв о личной выгоде и разуме, о том, что может потерять или приобрести.

Это преступление против человечности: предательство искренне любящего сердца.

Все люди разные, но в этом и есть их сила.

— Ничего необычного в последние дни не замечали? Необычное поведение?
— Какое, например?
— Может быть, кто-нибудь проносил маленькую колбочку с черепом и костями?

Я не думаю, что возможно заставить поверить по-настоящему. Даже для Фростов.

— Отче, я пока не могу исповедаться.
— Вы не можете принять милость божью?
— Нет, я собираюсь обидеть еще несколько душ.

Его психологический портрет в двух словах: просто жлоб!

Иногда, сказав правду, можно оказаться слишком уязвимым.

Уязвимым быть страшно.

Тот, кто не помнит историю, обречен пережить ее вновь.

— Это как стакан. он на половину полон. Мы упустили одного, зато взяли другого.
— А деньги? Десять миллионов тебе придётся долго откладывать.
— Они в складе вещдоков лежали пять лет, и никому они не интересны, дело закрыто.
— А если дело снова откроют, то тебя посадят. Или не смогут, если не докажут. Но на всякий случай начинай покупать лотерейные билеты.

— Может выберем стол с птичками?
— Ты что, какие птички! Стол должен приглашать: «Присядь, дорогой, поешь!» Может, с божьими коровками?
— Конечно! С птичками нам не подходит, а эти мерзкие красные жуки возбуждают аппетит!
— Ну все! Хочешь птиц – бери птиц!
— Нет уж, теперь не возьму...

— Ещё не поздно. Почему?
— Ты должен идти, твои друзья ждут тебя. Я видел их.
— Я понимаю тебя. Как?
— Когда мы умираем, все языки становятся одинаковыми.

Я люблю свою страну, но ненавижу свое государство.

Выбор! Смогли бы вы сделать тяжелый выбор, находясь на шатком краю пропасти, если бы всё, что вас беспокоило — стремление иметь силу поступать согласно своим убеждениям, или под давлением большинства вы сорвались бы в бездну?

— Боунс, мне кажется, ты седеешь.
— Сам попробуй поработать врачом и посмотрим, что случится с тобой.

Любить — значит проводить вместе время и делить воспоминания.

— Скажите, а вы любите свою работу?
— Ну, конечно, уголовный розыск это не балет. В двух словах не расскажешь. Работа тяжёлая, грязная, но интересная и иногда захватывающая.
— Надо быть очень преданной вашей работе, чтобы мириться с неизбежной грязью...
— Или не совсем преданным, но умеющим не замечать человеческую мерзость. Или совсем не преданным, но при этом полностью наслаждаться своей властью.

Искать ответы в прошлом — это лучше, чем искать в прошлом утешение. Поиски ответа — это надежда на лучшее. Утешение ищут, когда вернуть уже ничего нельзя.

Меня всегда влекли психопаты: высоким культурным уровнем, семейными ценностями... или я спутал с евреями.

— Ты психопат, Тейт. Это психическое расстройство, терапия здесь не поможет.
— Значит это ваш диагноз: я психопат?
— Да. И самого ужасного толка. Ты обладаешь харизмой и даром убеждения. И ты патологический лжец...
— (сквозь слезы) Так значит всё. Я ничего не могу сделать? Нет надежды на прощение?
— (хлопая) Великолепное представление, Тейт. Ох уж эта роль непонятого подростка... Но психопат по определению не способен на расскаяние.

— У меня не было выбора.
— Не парьте чушь, вы сами решили пойти на такую глупость.
— Люцифер!
— Откуда нам знать, не потребует ли убийца вторую ее руку или селезенку или сердце! Невозможно выиграть, играя по правилам деспота и извращенца.