Американская история ужасов (American Horror Story) – цитаты и высказывания

Любой может стать лучше. Каждый из нас.

Это преступление против человечности: предательство искренне любящего сердца.

Ты прожила яркую жизнь. Все поведала, всех встретила. Исполнила каждую прихоть своего каменного сердца. Но так и не познала истинного счастья.

Ты боишься. Боишься удовольствия, так ты чувствуешь себя слабой, зависимой.

— Я боюсь не смерти, а подобной жизни, непрерывные боли и уродство.
— Не думала все это прекратить?
— Нет. Не собираюсь никого радовать своим самоубийством. Буду жить. Пусть мучаются дальше.

— Жизнь полна сюрпризов.
— Я уже устала удивляться. Сюрпризов на две жизни бы хватило.

Говорят, когда родители умирают, дети осознают, что они тоже смертны. Но когда умирают дети, их родители словно умирают с ними.

— Билли — очень одаренный медиум. Она может помочь... Я нашла её через сайт «Craigslist». Вдоволь пообщалась со всякими жуликами, но она настоящая на сто процентов.
— Я только что со встречи с каналом «LifeTime»; они хотят снять пилотную серию со мной.
— Эксрасенс из интернета с агентом в Голливуде. Кто бы мог подумать?

— Ты психопат, Тейт. Это психическое расстройство, терапия здесь не поможет.
— Значит это ваш диагноз: я психопат?
— Да. И самого ужасного толка. Ты обладаешь харизмой и даром убеждения. И ты патологический лжец...
— (сквозь слезы) Так значит всё. Я ничего не могу сделать? Нет надежды на прощение?
— (хлопая) Великолепное представление, Тейт. Ох уж эта роль непонятого подростка... Но психопат по определению не способен на расскаяние.

Оставь меня, я не американка, не привыкла ко всяким побоищам.

Говорят, что когда умирает родитель ребенок осознает, что он смертен. Но когда умирает ребенок, родитель теряет свое бессмертие.

— Мисс Бут, мне кажется, мы в опасности!
— О да! Мы в опасности. Ибо близки к греху.

Жизнь без цели нельзя назвать жизнью.

— Зачем вы это со мной делаете?
— Дьявол живёт не в аду, мистер Уокер. Он живёт вот здесь — в лобной доле и в затылочной доле. Внутри этого прекрасного мозга лежит ключ к пониманию тьмы в человеческой душе. И даже десяток темных душ не так страшны, как то, что живёт вот здесь — в этой прелестной светловолосой дыньке.

Это не член, а деяние Господне.

У человека может быть много достойных качеств, но храбрость — самое редкое из них.

Я не стану курить вашу странную травку. Если уж чем и травить лёгкие — так только крепким «Marlboro».

Бог?! Ты ведь знаешь, что Бога нет, правда? Ты уже догадалась, что это чушь, которую выдумали, чтобы ты не была собой.

— Думаешь, мы еще будем хотеть друг друга, когда нам будет по восемьдесят?
— Надеюсь, иначе я пошлю тебя на фиг.

— Мне нужны чертовы ответы!
— Милый, да ты даже не знаешь, каков чертов вопрос.

— Я ничего не сделал.
— Точно. Быть мудаком — не преступление.

— Думаете, я псих?
— Нет, Вы творческий человек.

— Простите, я сейчас занят.
— Ты труп! Какие у тебя дела?
— Смотреть в окно и дрочить в слезах. Рутина такая.

— Где он?
— В своей могиле. И он покоится там уже дольше, чем прожил на этой земле.

— Мне очень сложно не осуждать тебя...
— Меня?! Ты убил всю свою семью!
— Да... Но я никогда не изменял.

— От терапии толку нет.
— Нет толка? Тогда зачем люди этим занимаются?
— Потому что не хотят нести ответственность за свои сранные жизни! Поэтому они платят психотерапевту. Чтобы он слушал их бредни и сделал так, чтобы всё казалось особенным. Чтобы они могли обвинить своих чокнутых мамаш в том, что всё пошло не так. Ничего не напоминает? Неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом мы получаем чеки, но в глубине души знаем, что толку нет. (— К твоему сведению, психоанализ не помогает.
— Не помогает? Почему же люди к вам ходят?
— Потому что не хотят брать на себя ответственность за свои жалкие жизни. Они нам платят за то, что мы слушаем словесный понос и внушаем им, что они особенные. И могут винить своих дур-матерей за глупости, что они натворили. Знакомая песня? Это не лучше рэкета. Неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом мы берем деньги, понимая при этом, что никому не помогаем.)

— Моя мать, наверное, волнуется обо мне, да?
— Наверняка...
— Она — членососка. В смысле, буквально, членососка. Раньше постоянно отсасывала соседу. Мой отец об этом узнал и ушел. Бросил меня с этой членосоской. Можете себе представить? Это же вообще?
— Слыхал и похуже.
— Круто. Расскажите что-нибудь? Люблю всякие истории.

— Ещё раз появишься здесь, и я убью тебя! Слышишь? Убью!
— Вечно одни обещания...

Я влюбилась в женатого мужчину и долго мечтала о том, что мы будем жить вместе, что всегда будем любить друг друга, что все вокруг будут счастливы, а жизнь замечательна. Но этого не произошло, потому что так никогда не бывает и не будет.

— ... Забыла, как Вас зовут.
— И не вспомните. Я Вам не представлялась. Меня зовут Вивьен Хармон...
— Неважно.

Видишь ли, в чем дело. Я знаю, что тебе будет трудно в это поверить, но я тоже была молодой, и это было не так уж и давно. И я тоже вовсе не была святой. Я влюбилась в женатого и жила, и дышала мечтой о том, что мы будем вместе навсегда. Родственными душами, любовниками, и все счастливы, и все живут вечно... Но этого не произошло. Потому что так не бывает, никогда не бывает. То, что он ищет, не имеет к тебе никакого отношения, ни к кому не имеет. Чего-то не хватает в нем самом.

— Трудно достичь оргазма?
— Нет, когда я одна.

Если хочешь покончить с собой, лучше режь вдоль. Так уже не зашьют.

Я не чувствую грусти.
Я вообще ничего не чувствую.
Мы живем в отвратительном мире.
Это отвратительный, проклятый, беспомощный мир и, если честно, то, по-моему, я помогаю им выбраться из этого дерьма, ссанья и блевотины, которыми заполнены улицы. Я помогаю им попасть в чистое и хорошее место...
Этот мир — мерзкое место. Это — мерзкое, отвратительное шоу ужасов.

Тело в своем роде — дом. Можно устранять неполадки на кухне, ванной, но если фундамент разваливается, какой в этом толк?

— Я её ненавижу! Я хочу её убить!
— Ну так сделай это. Одной школьной сучкой меньше, и жизнь несчастных наладится, что, по моему мнению, — услуга обществу.

Наш мир — это просто мерзость. Это гадкий, тошнотворный, не прекращающийся кошмар. В нем слишком много боли... Слишком много.

Мечта об идеальной любви, за которую ты цепляешься, всего лишь злая шутка, в которую с тобой сыграла судьба.

Царапни и из меня потечёт Dior.

Людям сегодня подавай все новенькое и блестящее. А это лишь иллюзия. Блеск новизны быстро тускнеет.