Цитаты на тему «страдания»

В страданиях тех, кого разлюбили, всегда есть что-то смешное.

Желание — источник любого страдания.

Плох. Недостоин. Растоптан и проклят.
В сердце — осколки невинной мечты,
Горы страданий, поля пустоты.
Между никчемных друзей, одинок ли —
Будь. Всем назло. Пусть сомнения лучик
В полночь тоски улыбнётся тебе:
Чистые слёзы пресветлых небес
Льются на землю из сумрачной тучи…

Тот, кто не плачет, тот не страдает.

Я не хочу нести ответственность за то, что пострадают люди! Особенно, если пострадаю я!

Зачем любить кого-то, если я не любима?
Живые души вокруг, но все проходят мимо.
Неумолимо время бежит, она идет в никуда,
На сердце лед — зная, что никто не ждет,
Земля примет меня, как принимала других...
Она упала на снег, и в миг ветер затих,
Судьбу не изменить, замерзает ее тело.
Годы жизни, крест, надпись «Изабелла».

И не могу я не жалеть
Того, кто, как и я, — страдает. Когда восстанет наша плоть
В Твоем суде, для воздаянья,
О, отпусти ему, Господь,
Его безумство — за страданье.

Всякое ограничение, «сужение» хотя бы в духовном отношении, способствует нашему счастью. Ибо, чем меньше возбуждается воля, тем меньше страданий; а мы знаем, что страдания позитивны, а счастье — отрицательное понятие. Сужение сферы наших действий устраняет внешние причины возбуждения воли; ограничение духа — устраняет внутренние причины. Это последнее ограничение имеет, однако, тот недостаток, что открывает доступ скуке, которая косвенным образом становится источником бесчисленных страданий...

Когда вы страдаете, вы можете отправиться ко всем чертям: на дискотеку, в ресторан, на свидание со своим парнем или девушкой. Когда вы страдаете, именно этим и надо заниматься. Но когда вы счастливы, здоровы, чувствуете себя хорошо, бодры и веселы, когда все вокруг благополучно — не тратьте это время на всякие глупости. Это самый подходящий момент для прыжка в высшие состояния, покоя, экстаза и блаженства.

Мне кажется, — прибавила она после долгого молчания, не выпуская из рук кочерги, — что только тот, кто никогда не страдал и не знает, что такое страдания, любит читать о них. Если бы я умела писать, я написала бы веселую книгу, такую, чтобы люди, читая ее, смеялись.

Страдание и радость плачут одинаково.

Келегорм боялся, что она измыслит какие-нибудь чары и попытается бежать. Несколько раз он пробовал вынудить у нее слово не делать попыток к бегству, но всегда она отвечала одно и то же: каждый узник имеет право искать освобождения — и Келегорм не ослаблял стражу. Лютиэн искала пути к их сердцам, пыталась с ними говорить — они не отвечали; она пела вечерами, тихо и скорбно, но никто не входил, разве что на ее просьбы — и тогда она замечала время от времени, что ресницы входивших слегка влажны. Однако это были феаноринги. Они могли плакать, слушая песню, но не могли нарушить верность своим лордам.

Не понять было, слышит ли Мэгги эти глупые прибаутки; остановившимися глазами она безрадостно смотрела куда-то поверх его плеча, и в глазах этих была невысказанная повесть слишком ранних трагедий, недетских страданий и горя, тяжкого не по годам.

В той самой степени, в какой усиливается отчетливость познания и возвышается сознание, возрастает и мука, и, следовательно своей высшей степени достигает она в человеке; и здесь опять-таки она тем сильнее, чем яснее познает человек, чем он интеллигентнее: тот, в ком живет гений, страдает больше всех.

Когда Бузурджмихр был заключен в тюрьму, его друзья обратились к нему с вопросом:
— Чем ты утешаешься в своем несчастье?
Он ответил:
— Четыре изречения повторяю я сейчас. Во-первых, говорю я себе, все предопределено судьбою, и случившегося невозможно было избежать. Во-вторых, говорю я себе, если эти страдания и выше моих сил, мне остается только одно — терпеть. В-третьих, говорю я себе, можно было бы попасть в еще более страшную беду. И в-четвертых, говорю я себе, возможно, избавление уже близко, а я об этом еще не знаю.

— Страдание — это благо. Не жалуйтесь. Несите его, склоняйтесь перед ним, принимайте его и будьте благодарны, что Господь позволил вам страдать. Ибо это сделает вас лучше тех, кто сейчас смеётся и счастлив. Если вы этого не понимаете, не старайтесь понять. Всё зло исходит от ума, ибо ум задаёт слишком много вопросов. Благословенна вера, а не разум.

Спасенья на земле нам от страданья нет.
На милосердный рок нам упованья нет.
Что власть, богатство, блеск? На что высокий сан?
Подует вихрь судьбы — и достоянья нет.
Лишь бескорыстный дух спокойствие найдет,
И счастлив только тот, в ком зла стяжанья нет.
Что пользы на земле от очерствелых скряг?
Им благодарности и воздаянья нет.
Глазами мудрого на бренный мир гляди,
Других не трогай, — в том благодеянья нет.
Покроет седина и черный шелк волос, -
Пощады юности у мирозданья нет.
Душа моя полна печалью до краев,
В ней места для игры и ликованья нет.
Прав благородный ум, что некогда сказал:
В Ширазе мудрый нищ, ему признанья нет{*}.
Так много нищеты и слез видал Убайд,
Что в жизни для него очарованья нет.

Богач спросил у отшельника:
— Почему на твоем лице всегда радостное выражение, как будто ты ведешь жизнь, полную удовольствий?
Аскет ответил:
— Так и должно быть. Мне подобает радоваться и ликовать, а тебе — стонать и плакать. Ведь для тебя с окончанием жизни кончаются дни наслаждений, для меня же с окончанием жизни кончаются земные страдания.

Страдания любви нельзя победить философией — можно только с помощью другой женщины.

Солидарность рождается в страдании, а не в радости. Человек, с которым вы пережили тяжкое испытание, ближе вам, чем тот, кто разделил с вами минуты счастья.

Страдания во имя справедливости приближают человека к Богу.

Мне моя внешность принесла не только триумфы и поклонение мужчин, но и много страданий.

Истинное сознание невозможно без страданий. Или удовольствия.

Люди говорят, что разбивается только сердце, но они не правы. Каждая часть тела начинает страдать: в горле высыхает, а щеки холодеют, глаза наполняются слезами, а сердце опустошается.

Найти повод для радости значительнее сложнее, чем для печали. Люди слишком любят себя и поэтому страдают.

— Все классики-гуманисты утверждали, что природа человека заключена в постоянном поиске счастья.
— Но есть закон Гаутамы, — сказал Дракула, — открытый двадцать пять веков назад. Когда никаких классиков-гуманистов еще в проекте не было. Он гласит: «любое движение ума, занятого поиском счастья, является страданием или становится его причиной».

Потворствовать желаниям — страдание. Пресекать желания — тоже страдание.

Неизлечим недуг
Душевный мой. Он разрушает тело —
И быстро я, усильям вопреки,
Иду к концу. В страданье человек
Бывает слаб.

Страдание — да ведь это единственная причина сознания.

Гуманность в человеке есть результат воспоминания о страданиях, которые ему знакомы либо по собственному опыту, либо по опыту других людей.

И смерть я взглядами впиваю,
И пью, без страха умереть,
И, видя, что, смотря, я гибну,
Я умираю, чтоб смотреть.
Но пусть умру, тебя увидев,
И если я теперь сражен,
И если видеть — умиранье,
Тебя не видеть — смертный сон,
Не смертный сон, а смертный ужас,
Терзанье, бешенство, боязнь,
Ужасней: жизнь, — а ужас жизни,
Когда живешь несчастным, — казнь.

Кого тяготит своё бессилие, тот будет причинять страдания слабым.

Именно наша смертность делает жизнь столь вдохновенной. Все мы смертны, наши дни сочтены, и поэтому мы любим и страдаем. В конце концов поэтому мы стараемся взять от жизни всё.

Страдание всегда сопутствует наслаждению.

Мне хотелось выть от нежности, от нежности, которая никак не могла просто и удобно во мне уместиться, а застревала в дверях, громоздкая, с хрупкими углами, ненужная никому.

Когда человек много страдает — утешением ему служит целесообразность тех причин, из-за которых он страдает.

Чем сильнее человек любит, тем больше он страдает.

Переходя от страдания к страданию, он постепенно убедился, что жизнь — война и что на этой войне он принадлежит к числу побеждённых.

— О девушка, сжалься надо мной! — продолжал священник. — Ты мнишь себя несчастной! Увы! Ты не знаешь, что такое несчастье! О! Любить женщину! Быть священником! Быть ненавистным! Любить ее со всем неистовством, чувствовать, что за тень ее улыбки ты отдал бы свою кровь, свою душу, свое доброе имя, свое спасение, бессмертие, вечность, жизнь земную и загробную; сожалеть, что ты не король, не гений, не император, не архангел, не бог, чтобы повергнуть к ее стопам величайшего из рабов; денно и нощно лелеять ее в своих грезах, в своих мыслях — и видеть, что она влюблена в солдатский мундир! И не иметь ничего взамен, кроме скверной священнической рясы, которая вызывает в ней лишь страх и отвращение! Изнемогая от ревности и ярости, быть свидетелем того, как она расточает дрянному, тупоголовому хвастуну сокровища своей любви и красоты. Видеть, как это тело, формы которого жгут, эта грудь, такая прекрасная, эта кожа трепещут и розовеют под поцелуями другого! О небо! Любить ее ножку, ее ручку, ее плечи; терзаясь ночи напролет на каменном полу кельи, мучительно грезить о ее голубых жилках, о ее смуглой коже — и видеть, что все ласки, которыми ты мечтал одарить ее, свелись к пытке, что тебе удалось лишь уложить ее на кожаную постель! О, это поистине клещи, раскаленные на адском пламени!

Иногда, под влиянием слишком ранних испытаний, в тайниках детской души возникает нечто вроде весов, грозных весов, на которых эта беспомощная детская душа взвешивает деяния Бога.