Цитаты на тему «истории»

Истории про человечность — что-то вроде религии.
Духовную составляющую хорошо пропиарили,
не в одной книге.

Плакал над отчётом о суде над двадцатитрехлетней Марией Абрахам, задушившей из-за нужды и голода девятимесячную дочь Барбару мужским галстуком, который она носила вместо подвязки и сняла с ноги. Совершенно банальная история.

Однако на сотню мертвых историй сохранялись одна-две живые. Эти я вызываю в памяти с осторожностью, не часто, чтобы они не износились. Выужу одну, передо мной воскреснет обстановка, действующие люди, их позы. И вдруг стоп: я почувствовал потертость — сквозь основу чувств уже проглядывает слово. Я угадываю: это слово вскоре займет место многих дорогих мне образов. Я сразу останавливаюсь, начинаю думать о другом — не хочу перетруждать свои воспоминания. Но тщетно — в следующий раз, когда я захочу их оживить, многие из них уже омертвеют.

Грустная история с оптимистичной главной мыслью: «Их было четверо. Каждый держался за доску как за последнюю надежду на спасение. Всех четырех досок едва хватило на один гроб. И они его продали».

Странные они, эти войны.
Море крови и жестокости — но и сюжетов, у которых также не достать дна. «Это правда, — невнятно бормочут люди. — Можете не верить, мне все равно. Та лиса спасла мне жизнь.» Или: «Тех, кто шел слева и справа, убило, а я так и стоял, единственный не получил пулю между глаз. Почему я? Я остался, а они погибли?»

Иногда, Мария, выслушанная история заставляет человека делать то, чего бы он делать не стал, не выслушай он эту историю.

Ведь в сказках и историях содержатся все истины на свете, знаете ли.

Ночь — лучшее время для истории.

Это правдивый рассказ о страданиях, испытаниях и горе, <...> а такие рассказы обычно бывают длинными; будь это рассказ о безоблачной радости и счастье, он оказался бы очень коротким.

Все люди мечтают сбежать. Выбраться из собственной головы. Из собственной жизни. Истории — самый простой способ.

История каждого из нас начинается где-то посередине истории кого-то другого, и множество таких вот историй, точно спутанные мотки шерсти, попросту ждут, когда их распутают.

Сказки начинаются «Давным-давно...», а потом, они закономерно подходят к «Концу».
Но подлинные истории никогда не начинаются и никогда не заканчиваются.

Никогда не жалейте незнакомцев. Вы едва ли узнаете, что скрывается за их историями.

Мораль сей басни такова: как бы сильно мы ни старались, как бы сильно чего-то не хотели... У некоторых историй не бывает счастливого конца.

— Мы познакомились в самолете. Тогда я еще не знала, кто он такой. До посадки он все время на меня пялился, а потом оказалось, что у нас места рядом. Он говорит: «Привет, я Санджай Сингхания!». А я отвечаю: «Привет». Вот тогда-то я и узнала, что это сам Санджай Сингхания. Он болтал все время, пока мы летели из Дели в Мумбаи. То одно, то другое, рот не закрывался. А я сидела и слушала. Вдруг ни с того, ни с сего говорит: «Я тебя люблю, выходи за меня замуж». А я на это: «Ты спятил, что ли? Кто же говорит об этом в самолете?». «Нет», — говорю, а он: «Пожалуйста». Я — «Нет», а он — «Пожалуйста». Я — «Ну ладно». А что еще остается, когда человек так умоляет. Вот и вся история.

Человеку в этой жизни трудно обойтись без тайн и старинных легенд, без тех сказочных историй, что по ночам нашептывают друг другу планеты.

Это история о приятеле одного моего приятеля...

Истории есть везде, куда ни глянь.

Не придумывай глупые истории, если тебе за это не платят.

Парни, было у вас такое, что ты рассказываешь своей девушке историю и где-то на середине понимаешь, что лучше ей эту историю вообще не рассказывать? И начинаешь на ходу убирать из этой истории все весёлые моменты. В итоге получаются истории из серии: «Мы, короче, сидели у Серёги, было скучно, Серёга говорит: «Сейчас всё будет». Тут позвонили в дверь и мы легли спать».

Все истории заканчиваются, но в жизни конец — это всегда начало чего-то нового.

Истории — тоже хрупкие вещи, как люди и бабочки, как птичьи яйца, сердца и сны, они складываются из трех десятков тщедушных букв и горстки знаков препинания. Или сплетаются из слов — из звуков и идей, абстрактных, незримых, что исчезают, едва прозвучав, — что может быть хрупче? Но есть истории — короткые незамысловатые рассказы о том, как кто-то отправился на поиски приключений или творил чудеса, о волшебстве и чудовищах, — которые пережили всех рассказчиков, а некоторые пережили и земли, где родились.

Нет ничего лучше историй, рассказанных ветреной ночью, когда люди находят тёплое укрытие в холодном мире.

Суть отличной истории заключается в том, что у нее должно быть начало, середина и конец.

Вестибюль был просторным и роскошным, с гранитным полом квадратиками. По обе стороны от входа красовались двухметровые арочные зеркала, обрамленные лепными карнизами. Зеркала отражались друг в друге, вестибюль, а вместе с ним и барышни, глядевшие в них, а вместе с ними и новый мир, и их новая жизнь превращались в прекрасную бесконечность, где множились отражения, полные тайн, историй, образов. Историй необыкновенных людей, живших в этом доходном доме, построенном как раз перед германской войной.

Все истории о любви похожи одна на другую.

Никто никогда не говорил, что красивые истории должны быть идеальными.

Кто-то воспринимает точку в конце последнего предложения как финал. Для меня точка – начало других, новых историй. Пока они тебе интересны, ты живешь.

Он думает, что истории повторяются до бесконечности. Иногда кажется, будто они подходят к концу, но нет, меняются только действующие лица. Актеры другие, а роли все те же. Тот, кто убивает, тот, кто умирает, тот, кто не знает, тот, кто наконец понимает и готов заплатить жизнью...

В историях о сверхъестественном есть один приятный момент – там никто не умирает по-настоящему. Они всегда могут вернуться.

Человек навыдумывает себе бог весть каких историй и носится с ними полжизни; не важно, что все это россказни и небылицы, главное – «мое», и точка. Мало того, он еще и гордится этим. Он даже счастлив. Так может продолжаться до бесконечности. Но вот в один прекрасный день что-то ломается в этой громадной машине грез – бац, – разрывается ни с того ни с сего; человек и в толк не возьмет, как это вдруг вся эта небывальщина уже не в нем, а перед ним, словно бред постороннего, только этот посторонний и есть он сам.

— Слышишь? Звенит луговая арфа, день и ночь рассказывает трава одну из своих историй — ей известны все истории всех людей там, на горке, всех людей, когда-либо живших на свете, и когда мы умрём, она так же вот станет рассказывать наши истории.

Ветер нашептывает истории, которые должны быть рассказаны. Чтобы кто-то где-то перестал боятся себя и понял, что ты никогда не один.

Я буду всего лишь историей у тебя в голове. Но это ничего. Мы все, в конечном итоге, истории.

Только пусть это будет хорошая история. Потому что это и была хорошая история. Самая лучшая. Сумасбродный старик, который стащил волшебную будку и улетел. Я сказал, что украл её? Нет, я её одолжил. Собирался вернуть обратно. О, эта будка, Эми. Она будет тебе сниться. Никогда тебя не оставит. Большая, и в тоже время маленькая. Новенькая и старинная. И самая, самая синяя. Самая синяя.

Правдивые истории редко оправдывают ожидания. Догадки и иллюзии куда интереснее. А когда знаешь наверняка, обычно всё сводится к самым подленьким мотивам.

— Всегда восхищался мужчинами, которые служат оружию. Отец растил меня на историях о выдающемся мужестве мушкетеров.
— Ты что, сын Нострадамуса? Нашего полка тогда еще не существовало.

– Что может быть скучнее прошедшей истории! – произнесла Терез с улыбкой.
– Возможно, будущее, у которого нет никакой истории.

Главным принципом должна стать честность. Если вообще возможно соблюдать этот принцип, излагая чью-либо историю.

Как все великие и ужасные истории, эта история началась с любви.