Стивен Кинг – цитаты и высказывания

Он улыбнулся, и улыбка осветила его лицо. В ней Билл увидел мальчишку, которого знал двадцать семь лет назад. Как старая деревянная городская больница ушла в тень под напором современных стекла и бетона, так и мальчика, которого знал Билл, замаскировали неизбежные аксессуары возраста. Морщины на лбу, морщины от уголков рта, седина на висках. Но старая больница, пусть и ушедшая в тень, все равно оставалась на месте, а посему никуда не делся и знакомый Биллу мальчишка.

Он болен, это точно, но его болезнь — не вирусная инфекция и не фантомная лихорадка. Его отравили собственные воспоминания.

Когда любовь идёт впереди полового созревания, она может набегать волнами, такими чистыми и сильными, что никому не устоять против её напора, и Бен не собирался сопротивляться этому чувству. Просто сдался ему на милость. Он ощущал себя круглым дураком и при этом испытывал необъяснимый восторг, смущался, как никогда в жизни, и... наслаждался. Эти безысходные эмоции так ударили ему в голову, что тошнота смешивалась с весельем.

«Он расшибется, — подумала она, возвращаясь к прополке. — Велосипед слишком велик дня него». Но ее это не касалось.

Подспудно они верили в существование невидимого мира. Чудеса, сотворённые что светлыми, что тёмными силами, принимались во внимание, безусловно, но чудеса эти не останавливали жизнь. В 10 лет внезапное столкновение с прекрасным или ужасным не мешало съесть за ленчем лишний чиз-дог или два.
Но всё менялось, стоило тебе повзрослеть. Ты более не лежал в кровати, в полной уверенности, что кто-то копошится в стенном шкафу или скребётся в окно... но когда что-то случалось, что-то, не имеющее рационального объяснения, в сети возникала перегрузка, аксоны и дендриты нагревались. Тебя начинало трясти и дёргать, тебя начиналось гнуть и корёжить, твоё воображение отплясывало хип-хоп и бибоп на твоих нервах. Тебе не под силу просто встроить случившееся в свою жизнь. Не встраивается оно, и всё тут. Твой разум возвращается к встрече с ним, легонько его касается, как котёнок — клубка ниток... пока, со временем, разумеется, ты или сходишь с ума, или попадаешь в такое место, где не можешь действовать с полной отдачей.

Люди думают, что первая любовь — сплошная романтика и нет ничего романтичнее первого разрыва. Сотни песен сложили о том, как какому-то дураку разбили сердце. Вот только в первый раз сердце разбивается больнее всего, и заживает медленнее, и шрам остается самый заметный. И что в этом романтичного?

Вина, запомните, малыши, всегда лежит в одном месте: на человеке достаточно слабом, чтобы нести ее бремя.

Ты хорош с теми, кого любишь. Ты хочешь быть хорошим с теми, кого любишь, потому что знаешь: твое время с ними будет слишком коротким, как бы долго оно ни длилось.

Тогда я думал: «Нет, не так должна быть устроена наша жизнь.» И тут же приходила другая мысль: «Точно так же думает полмира».

Нет никакого смысла взлетать, если не сможешь приземлиться. И нет никакого смысла спускаться под землю, если не сможешь подняться обратно.

Планета вращается, знаете ли. Можно вращаться вместе с ней, а можно зацепиться за что-то и протестовать, но тогда тебя свалит с ног.

— Ты променял проповеди на впаривание. <...>
— Никакой разницы, — пояснил он. — И то и другое сводится к разводу лохов.

Чего только не болтают об ирландцах и в общем-то не зря, но, черт возьми, коли уж выдался случай повеселиться, — они его не упустят!

Если машина не заводится, обругай её... и обязательно как бабу.

Книга должна быть как неисследованные земли. Приступай к ней без карты. Исследуй ее и составь собственную карту.

Сначала это было выдумкой, потом суеверием, а потом непоколебимой верой. Это была... блуждающая фантазия. Но кончилось все это плохо. Очень плохо...

Подождите. Вы ещё не слышали всю историю. — Я тоже, потому что выдумывал на ходу.

Этот мир — всё равно, что огромный кожаный мяч. Снаружи мяча другие измерения; в коже мяча есть швы, которые порождают тонкие грани... Время от времени кожа рвётся. Как раз по тонкой грани. И тогда другое измерение проходит, разрастается и остаётся...

Я не говорю, что этот человек заслуживал смерти – мало кто совершает столько зла, что заслуживает пули.

Есть множество толкований снов, самое известное – по Фрейду, но я всегда думал, что сны выполняют простую гигиеническую функцию, не более того: снами наша психика справляет большую нужду, всякий раз наваливая объемистую кучу. И у людей, которые не видят сны (или видят, но, проснувшись, не могут вспомнить), в каком-то смысле – ментальный запор. В конце концов, от кошмара есть только одна практическая польза: проснуться и осознать, что это – всего лишь сон.

Как ты думаешь, люди когда-нибудь чему-нибудь научатся?..

Теперь большинство людей — обыкновенные деляги с кассовым аппаратом вместо сердца.

Религиозная мания – один из немногих безошибочных способов реагирования на превратности судьбы, поскольку она целиком и полностью вычеркивает случайность. Для истинного религиозного маньяка все целенаправленно.

Есть врата и у нас в головах. Такие, что удерживают во всех нас безумие, чтобы оно не охватило разум.

Пусть зло ждет дня, на который оно должно пасть.

В любом возрасте одиночество и испуг не в радость, но особенно они ужасны в старости.

Жить приходится не с причинами, а со следствиями.

Именно плохие воспоминания истончаются первыми. А потом они рвутся и пропускают свет.

Думаю, там только тьма. Ни мыслей, ни воспоминаний, ни любви — лишь тьма. Забвение. Вот почему так трудно смириться с тем, что его ждет.

Ты знаешь, как жесток твой Бог, Дэвид? Как фантастически жесток? Иногда Он заставляет нас жить...

Как же иной раз дети ненавидят взрослых за их власть. Как же ненавидят!

Человек, который любит деньги — ублюдок, вызывающий ненависть окружающих. Человек, который не умеет их зарабатывать — дурак. Но его нельзя ненавидеть, его надо жалеть.

Два человека смотрели сквозь прутья тюремной решетки: один видел грязь, а другой — звезды.

— ... А потом повесился у себя в подвале. К рубашке он приколол записку: «Мне не вынести то, что со мной происходит». Какой ужас, да, мистер Киннелл? Разве бывает что-то страшнее?
– Нет, не бывает, – отозвался Киннелл. Причём сказал он это искренне.

У-меня-все-в-порядке, вот кому принадлежал этот Голос. Звучал отлично, но лгал. Как и все остальные Голоса.

Мы все должны знать наше место.

Дорога в ад вымощена благими намерениями, но часто благие намерения являются единственным достоянием людей. Люди не ангелы, и ад для них всегда близок.

Молитвы — это прекрасно. Без них никогда никогда не изобрели бы тиски для пальцев и «испанский сапог».

Люди в таком городе — да, на самом деле люди повсюду, — они, как малые дети, когда речь идет об их собственных интересах.

Её взгляд говорит, что если ты пристрелишь моих священных коров, то я пристрелю твоих.