Цитаты на тему «ВИЧ, СПИД»

Как только в мир пришел СПИД, все стало супер сексуальным, вот только трах***ся почти перестали.

Кстати, я не говорил тебе, что я ВИЧ-инфицированный? Видишь ли, это сейчас очень модно. В наше время иммунная система просто обязана быть нарушенной.

СПИД — классический пример гола, который человечество забило в свои ворота.

Есть альтернативные методы медицины, которые более успешно помогают жертвам СПИДа. Правительство не хочет говорить об этом публично. Потому что правительство и фармацевтические компании зарабатывают биллионы долларов на человеческой смерти. Последние пятьдесят лет от нас скрывали лекарства, помогающие от различных болезней. Смерть Фредди побудила меня бороться за право, чтобы люди знали об альтернативных методах лечения. Богом каждому из нас дано право быть здоровым, но это отрицается голодными до власти, жадными людьми, которые хотят и этот процесс контролировать.

СПИД лишь добавляет любви риска. Любовь всегда была очень опасна. Она сама по себе — смертельная болезнь.

Если Картошка до сих пор не ВИЧ-инфицированный, то правительство должно послать в Лейт делегацию статистиков, чтобы выяснить, почему здесь не работает теория вероятностей.

Правда, он пока ещё не заболел СПИДом, но анализы положительные. Я ему так и сказал: это не конец света, Гогси. Ты можешь научиться жить с вирусом. Тысячи чуваков живут себе с ним и не парятся. Я ему говорю, ты можешь заболеть аж через хуеву гору лет. А чувака без вируса завтра утром может переехать машина. Так и нужно к этому относиться. Нельзя просто так вычеркивать человека. Шоу должно продолжаться.

СПИД – самое худшее, что случилось в ХХ веке после Гитлера.

Ааа, Америка! Ты подарила миру СПИД!

В другой жизни, в его старой жизни, Сорен мог бы быть именно таким великосветским потаскуном. Но в теперешней у него уже год как положительный анализ на ВИЧ, который обнаружился через неделю после его восемнадцатилетия. Добро пожаловать в реальность, малыш. Как тебе быть взрослым? Не волнуйся, это с тобой ненадолго. Хотя у него пока не появилось симптомов, взгляд уже покрылся глянцем, затуманились глаза, серые, огромные для лица со столь тонкими чертами. В природной безмятежности проскальзывало состояние потрясения.

— Я думал, что я в безопасности, что я осторожен...
— Секс не может быть осторожным. Если он у тебя осторожный, то ты все делаешь неправильно. Это всегда беспорядок. Это в человеческой природе. Это джин, которого не удержать в бутылке. Если ты думаешь, что совершил ошибку — двигайся дальше.

— Куда бы я ни посмотрел, повсюду сталкиваюсь с неизбежным фактом того, что человек смертен.
— Смерть и правда могут загрузить сильнее всего.
— Я не только про Вика... Бен и Хантер. Знаешь, это страшно произнести, даже думать об этом не хочу, но они могут умереть так же, как он... и я буду тем, кто соберет их вещи и выключит свет...
— То, что у них ВИЧ, ещё не значит, что они уйдут первыми. Чёрт, это можешь быть и ты: выйдешь на улицу, и тебя собьёт марседес компрессор, куда более стильный, чем автобус.
— Спасибо.
— ... пойдёшь на почту купить марку, и тебя пристрелит раздражённый почтовый служитель. Если ты не заметил, наши дни — они все раздражённые.
— Просто... просто меня пугает мысль, что я останусь один.
— Такими мы все приходим, такими мы все уходим.
— Да, но до тех пор я предпочел бы иметь хотя бы иллюзию, что кто-нибудь будет рядом, пусть и временно...
— Верь во что хочешь, но чем меньше у тебя будет того, за что ты держишься, тем легче с этим расстаться.

Спроси меня что угодно. Спроси, как я проблевался чуть не до желудочного сока, когда первый раз разрешил ему вставить мне. Спроси, как он вошел мне в рот и я чувствовал вкус смерти, расплескавшийся на языке, текущий вниз по гортани, проникающий во все ткани. Спроси меня про телефонные звонки, которые длились до рассвета, а клейкая от слез и пота трубка липла к уху. Спроси все, что хочешь. Пожалуйста, пап, спроси что угодно, кроме этого.

Единственные люди, которым помогает AZT, — это те, кто продаёт его.

Что бы ни помогло тебе пережить ночь – мультивитамины, сила воображения или медленный яд ацидодеоксимидина, – не подлежит осквернению ни критикой, ни насмешками.

Пожать ВИЧ-инфицированному руку – страшно, а переспать с первым встречным – норма современной жизни.

Наталья с улыбкой покачала головой.
— Да, ты, в самом деле, другой человек, — не то сожалея, не то удивляясь, проговорила она. — Глядя сейчас на тебя, можно поверить в чудо. Разве может человек так сильно измениться всего за полтора года? М-да... Послушай, — она слегка прищурилась и долго вглядывалась в своего знакомого незнакомого человека. — Ты вот обмолвился о бессмертии. Скажи мне, ты действительно во всю эту поповскую чепуху веришь?
— Да мне, видишь ли, ничего другого не остаётся, — съязвил Андрей. — Ну, скажи мне, что взамен мне может дать хоть одна психология, будь она трижды фрейдовской или четырежды юнговской? Что? Стул, для того чтобы не натирала верёвка на шее? Что ещё? Наслаждения? Смешно. Я теперь и не могу получить наслаждения, если у меня после этого будет где-то червячок ворочаться. В сердце, к примеру, в совести...
— Мне кажется, милый, у тебя синдром воспалённой совести.
— Что? — доброжелательно рассмеялся Андрей. — Психологи уже и до этого добрались? Ну и ну, — присвистнул он в восхищении. — Это ж надо — синдром воспалённой совести?! Это, интересно, что ж такое? А нет случайно синдрома воспалённого восприятия Бога? Тогда все православные святые были очень больными людьми.
Наталья привстала и ещё раз наполнила фужеры.
— Давай выпьем за вечную жизнь, — предложила она немного захмелевшим голосом. Андрей взял фужер и отпил несколько глотков. — Ты меня пойми правильно, — продолжала Наташа. — Я имела в виду твое самоедство. Ты не святой, и для тебя обычная постель может превратиться в невротическое расстройство. Для кого-то одержимостью может стать заражать других, для тебя — не заразить другого. Мне кажется, что началом твоего невроза стали кошмары, где люди хотели побить тебя камнями, ты писал мне. У тебя это сплелось воедино — ненависть к ним и страх совершить ответное зло.
— Да? И как предлагает избавляться от невроза психология? По-моему, она говорит так: «Уничтожить комплекс вины можно только на практике. Боишься чего-то — иди и сделай то, что боишься». Боишься тараканов — возьми и раздави с десяток. Боишься высоты — влезь на крышу небоскрёба. Мне что же, нужно заразить кого-то, чтобы перестать бояться это сделать?
— Тебе нужно, не боясь, переспать с женщиной.
Разговор принимал комедийный оттенок.

«Дорогая Синди... Мне недавно показали твою колонку и она мне очень понравилась. Мне особенно не с кем поговорить и я подумала... вот, говорю... У моего сына СПИД. Я никогда не одобряла его стиль жизни и он это знал. Теперь мне очень стыдно и я говорю знакомым, что у него рак. Я знаю, ты пишешь в основным о разбитых сердцах и любовных отношениях, но почему я не могу написать тебе? У меня осталось мало времени, чтобы найти ответ. Пожалуйста. Помоги мне. У меня осталось мало времени, чтобы найти ответ. Пожалуйста, помоги мне.»
— Дело не в том, как умирает ваш сын, а в том, как он жил. Может, и ему не всё в вашей жизни нравилось, но уверен, он любит вас. Не сердитесь на себя за свой стыд, а сердитесь на людей, которые стыдят вас. Оставьте предубеждённость и обнимите своего сына. У вас ещё будет время на злость после того, как его не станет.

Как бы то ни было через полчаса, когда Эмерита допьет пепси и переговорит с консьержем Зозо, целая армия таксистов устремится в город. Этим вечером от Гикондо до Ньямирамбо и, конечно, в квартале шлюх с подходящим названием Содома выдумают, а потом и растрезвонят, что президент умирает от СПИДа. Назавтра слух дойдет уже до Бутаре, послезавтра до Рухенгери, президентской вотчины. Через несколько дней глава государства страшно разгневается, узнав, что он единственный, кто не подозревает, что умирает от СПИДа, и тогда полетят головы. Вот так слухи и убивают. И только потом их начинают проверять.

— Я бы не стал встречаться с ВИЧ-инфицированным.
— Должна сказать, мне это странно слышать от одного из вас, ребята, учитывая, сколько парней вы трахаете. У кого-то из вас тоже могла быть положительная реакция. И причина того, что это не так, далеко не в том, что вы всегда осторожны. Дело в том, что вам везет. Вам ***нно везет. Так что не говорите мне, что вы не можете любить кого-то только потому, что ему не повезло так, как вам. Это ещё больший повод любить его, если вы спросите.

А больная СПИДом Марина В. из Иркутска, закинув невод в третий раз, поймала рыбу из золота, и загадала три желания про любовь. Теперь она и купчиха, и царица, и владычица морская на двухметровой глубине смоленского кладбища.

Мы всегда соблюдали крайнюю осторожность. Но однажды утром я проснулся, а он выложил свои машинки и иглы... и набрал полный шприц крови из вены... собирался всадить его в меня. Я просто посмотрел ему в глаза и сказал: «Люк, что ты делаешь?», а он ответил: «Я хочу, чтобы ты любил меня вечно», – и заплакал.

Она не успела выбежать на свет, тот человек догнал её, сбил с ног и всем телом прижал к земле. Она поняла, чего он добивается. В голове стали всплывать советы, когда-либо услышанные в телевизионных шоу и женских журналах. Тогда она посмотрела ему прямо в глаза и сказала: «У меня СПИД», — она солгала.
Он посмотрел на неё с насмешкой и ответил: «У меня тоже», — и он не врал.

– На дворе зима, – заметил я. – И ночь. Дети спят, птицы улетели в теплые края. Но войн и эпидемий вроде как нет. Зато есть террористы и СПИД.

В открытые окна слушала ветер,
Ветер рассказал мне о страшном секрете.

Больше всего я боюсь свихнуться. В прошлом месяце в газетах писали про исследователей из Бостона. Они убеждены: вирус СПИДа гнездится в мозгу. Постепенно он поражает мозг, клетку за клеткой, и человек сходит с ума. С тех пор я места себе не нахожу.

Я уверен, что СПИД  — это результат того, что иммунная система нашей планеты пытается он нас избавиться. После двух мировых войн, холокоста и ужаса на Балканах планета просто должна от нас освободиться. Мы ужасные животные.

Разве не странно, что заболевание, которое внезапно появилось в 80-х, убивает только ниггеров, педиков и наркоманов? Какое ***нное совпадение, что эта болезнь ненавидит всех, кого ненавидят старые белые люди?

Не так страшен ВИЧ, как его обличье. Всему виной безразличие.

Жизнь у нас настолько говняная, что выйти из окна можно и без ВИЧ.

– Господи, – выдохнул третий участник занятий, – какая несправедливость! Столько лет меня как только не обзывали – и козлом, и ***ом, и петухом, даже били. Меня считали выродком – мне ведь нравились не женщины, а мужчины. И вот когда я наконец-то могу открыто и гордо признаться, что я гей, появляется СПИД, и я опять выродок. К старому страху добавляется новый, и мне кажется, я вот-вот сломаюсь.

— Вы слышали, сочинские милиционеры никогда не болеют СПИДом!
— Это почему?
— Да не любит их никто!

И что же мне делать с оставшейся жизнью? Жить на шее у родителей, писать дневники, ходить на танцы, ловить кайф, ложиться под кого попало? Звучит неплохо. А что, если мне осталось, скажем, пять лет?

Если вы начнете кудахтать или вздыхать, или что хуже всего, доставать меня своим сочувствием — вы просто потратите зря время. Время, которое можно пустить на создание музыки, а это все, чем я хочу заниматься до конца жизни. У меня нет времени быть жертвой, мальчиком с плаката, поучительным примером, нет, я решаю, кто я такой. И я буду именно тем, кем я рожден быть. Я буду артистом, дающим людям все, чего они хотят.