Габриэль Гарсиа Маркес – цитаты и высказывания

Ситуация разрастается тихо, как пятно крови, и захлёстывает нас, сказал я. Редактор, уже издали, крикнул:
— Не кровью, маэстро, а дерьмом.

... литература — самая лучшая забава, придуманная, чтобы издеваться над людьми.

Жители Макондо просто не успевали удивляться.

... мудрее жизни ничего не придумаешь.

Невозможно в конце концов не стать тем, кем тебя считают другие.

— Я не болен, — сказал полковник. — Просто в октябре я чувствую себя так, будто мои внутренности грызут дикие звери.

Для науки нет расстояний. Скоро человек, не выходя из дому, увидит всё, что творится в любом уголке земли.

... кроме того, когда я почувствую, что мне и в самом деле плохо, я не стану ни на кого рассчитывать. Я сам выброшу себя на помойку.

Прошлое — ложь, для памяти нет дорог обратно, каждая миновавшая весна невозвратима, и самая безумная и стойкая любовь — всего лишь скоропреходящее чувство. (Прошлое — ложь, что у памяти нет путей назад, что все прежние весны ушли безвозвратно и что самая безрассудная и упорная любовь — всего-навсего преходящая истина.)

СПИД лишь добавляет любви риска. Любовь всегда была очень опасна. Она сама по себе — смертельная болезнь.

Моя мама говорит, что те, кто умрет в пустыне, попадут в море, а не на небо

... всю свою жизнь она коротала так, словно за окнами неистовствует проливной ливень.

Полковник понял, что и за сорок лет общей жизни, общего голода и общих страданий он не смог до конца узнать свою жену. Наверно, любовь их тоже постарела.

— Здесь двадцать девять песо, мы вернём их куму Сабасу, — сказал он. — Остальные уплатим, когда получим пенсию.
— А если не получим? — спросила женщина.
— Получим.
— А если всё-таки не получим?
— Тогда, значит, не уплатим.

– Из вашего окна дождь видится совсем другим. Будто он идет не здесь, а в каком-то другом городе, – сказал он.
– Дождь есть дождь, откуда на него ни смотри…

Нас окружают необыкновенные, фантастические вещи, а писатели упорно рассказывают нам о маловажных, повседневных событиях.

Самое плохое в бедности — это то, что она заставляет говорить неправду.

Я стараюсь предотвратить неприятные сюрпризы. Предпочитаю лестницы эскалаторам. Всё что угодно — самолетам.

... у любви в минуты пресыщения гораздо больше неиспользованных возможностей, чем у желания.

Генерал вздрогнул от озарения, открывшегося ему: весь его безумный путь через лишения и мечты пришел в настоящий момент к своему концу. Дальше — тьма.
— Черт возьми, — вздохнул он. — Как же я выйду из этого лабиринта?!

... казалось, мир навеки утратил свою радость. В этом царстве сырости и безмолвия, похожем на рай до свершения первородного греха, <...> людей мучили давным-давно уже забытые воспоминания.

— Почему ты не известил меня заранее?
— Вдохновение не оповещает.

— Сегодня мне пришлось прогнать детей палкой, — сказала она. — Принесли старую курицу, чтобы петух потоптал её.
— Обычное дело, — сказал полковник. — В деревнях полковнику Аурелиано Буэндиа тоже приводили девушек.

... борьбы не на жизнь, а на смерть между безграничной любовью и непреодолимой трусостью, в конце концов в этой борьбе восторжествовал неразумный страх...

Наконец-то настала истинная жизнь и сердце мое спасено, оно умрет лишь от великой любви в счастливой агонии в один прекрасный день, после того как я проживу сто лет.

Одним августовским вечером, раздавленная невыносимой тяжестью собственного упорства, Амаранта заперлась в спальне, чтобы до самой смерти оплакивать своё одиночество, ибо она только что дала настойчивому полковнику окончательный ответ.

... это была война, обреченная на поражение, война против «уважающих вас», «ваших покорных слуг», которые все обещали дать, да так никогда и не дали ветеранам пожизненных пенсий.

Когда в тридцать два года я остался один, то перебрался в комнату, которая была родительской спальней, открыл проходную в библиотеку и начал распродавать все, что было лишнем для моей жизни, и оказалось, что это почти все, за исключением книг и пианолы с валиками.

... тишина там была совсем новенькая, такая нетронутая, словно её перенесли из каких-то других мест, где никто ни разу ею не пользовался, и потому она ещё не научилась толком передавать голоса.

Исправленному верить.

Петух — животное, значит, может потерпеть...

Сидя среди бегоний в коридоре, у сундука со старой одеждой, она в который раз творила вечное чудо, создавая новые вещи из ничего.

Все представляют себе смерть в виде женщины.

... одна разновидность любви уничтожает другую её разновидность, ибо человек в силу своей природы, насытив голод, теряет интерес к еде.

— Гадина! — крикнула Урсула.
Амаранта, начавшая складывать в сундук одежду, решила, что мать укусил скорпион.
— Где он? — испуганно спросила она.
— Кто?
— Скорпион, — объяснила Амаранта.
Урсула ткнула пальцем в сердце.
— Здесь, — сказала она.

Человек не связан с землей, если в ней не лежит его покойник. (Человек — вольная птица, пока мертвец не свяжет его с землёй.)

Секрет старости заключается в том, чтобы войти в достойный сговор с одиночеством. (Благополучная старость — это умение договориться со своим одиночеством.)

... дивное свойство — способность думать о прошлых радостях без горечи и раскаяния.

— Он грустит, — ответила Урсула. — Ему кажется, что ты должен скоро умереть.
— Скажи ему, — улыбнулся полковник, — что человек умирает не тогда, когда должен, а тогда, когда может.

Ему пришлось развязать тридцать две войны, нарушить все свои соглашения со смертью, вываляться, как свинья, в навозе славы, для того чтобы он смог открыть — с опозданием почти на сорок лет — преимущества простой жизни.