Цитаты на тему «писатели»

Писатели, пишите не чернилами, а кровью. Но не чужой.

Когда я читаю прозу, меня интересует не сюжет, не новеллистика, а просто литература, писание. Всегда следует разграничивать, с кем вы имеете дело — с автором романа или с писателем. В счастливых случаях имеет место совпадение. Но слишком часто роман становится целью писателя. В то время как целью писателя должно быть нечто иное: выражение мироощущения посредством языка. А вовсе не посредством сюжета.

Что требовалось для того, чтобы быть писателем? Не чувствительность к чужой боли. Не тонкое понимание окружающего мира. Не состояние экстаза. Эти слова предназначались для непосвященных. Правда же заключалась в том, что писатель — тот же «медвежатник», который вертит диск сейфового замка и прислушивается к щелчкам, чтобы отыскать правильную комбинацию цифр. После пары лет усилий дверца может открыться, а ты — начать печататься. Но беда в том, что зачастую сейф оказывается пуст.

Писатели должны обладать каким-то даром, каким-то талантом, благодаря которому чтение их книг приносило бы наслаждение, позволяло бы узнать что-то новое. С фильмом этот дар, талант не требовался. Ты мог найти какого-нибудь богача, желающего поведать историю своей жизни, и без помощи великого режиссера, великого сценариста, великих актеров — список можно продолжить — благодаря одной лишь магии кино превратиться в героя. Великое будущее кино заключалось в том, что создавать его могли те, кого природа начисто лишила таланта. Разумеется, люди талантливые сделали бы все лучше, но сходило и так.

В каждой книге мы ищем себя.
Писатель — тот, кто знакомит человека
с его внутренним миром.

В сердце писателя совесть эпохи борется с ее же бессовестностью.

Тексты Сумирэ страдали определёнными изъянами, но в них чувствовалась удивительная свежесть и читалось стремление автора прямо и до конца откровенно говорить о том важном, что было на душе.

Высокие стены тебя не спасут.
Себя окружай теплом,
Внутри души создавай уют,
Под сердцем неси свой дом.
Пиши и живи, никому не дай
Заткнуть тебе рот навек.
Ты право имеешь стремиться вдаль,
Взлететь до небес, на свет...

Пушкин несчастный был. Лучше бы его не было совсем.

Писатель должен быть мужественен... потому что жизнь его тяжела.

Когда я начала писать, моя среда волей-неволей навязывала мне стыдливость. Окружавшие меня люди считали писательский труд все же нравственным занятием. Теперь мне часто кажется, что писать вообще бессмысленно. Иногда я отчетливо понимаю: да, писать бессмысленно, разве только хочется потешить свое тщеславие или просто плыть по течению. Да, наверное, и еще ради того, чему я не подберу названия, быть может, хочется предать огласке собственную жизнь.
Но чаще я не задумываюсь о причине, вижу пространство, открытое на все четыре стороны, безо всяких стен, и то, что я пишу, все равно не скрыть, не спрятать, и, когда написанное мной прочтут, обнажится вся неуместность текста, даже непристойность, — но дальше я не думаю.

И чужое невежество затрудняет работу писателя.

Перо не инструмент, а орган писателя.

Нет такого писателя во всем мире, – я говорил предельно медленно, – который или которая бы смогли бы писать книгу на идеях, в которые она или он не верили бы. Мы можем написать что-то настоящее, если только верим по-настоящему.

Писатель должен всегда иметь позицию, должен уметь ее донести, быть готовым ее отстаивать и в этом процессе быть правдивым. Ну и не скучным, конечно!

Писатель – это человек, который пишет медленнее вас.

Богатые писатели дают на чай, бедные — интервью.

Настоящий писатель отличается тем, что в его книгах слово «жизнь» кажется не существительным, а глаголом.

Нередко оказывается, что писатель, которому долго приписывали чрезвычайную глубину идей и от которого ждали чрезвычайного влияния на движение общества, обнаруживает под конец такую жидкость и такую крохотность своей основной идейки, что никто даже и не жалеют о том, что он так скоро исписался. Но седые старички не замечают того и сердятся. Самолюбие их, именно под конец их поприща, принимает иногда размеры, достойные удивления. Бог знает за кого они начинают принимают себя, — по крайней мере за богов.

Двойственно распять слова на бумаге,
И на Голгофу — творчества нести талант.
Стихи как гимн пытливого ума отваги,
А для кого-то — слабый антидепрессант. Метафоры, закованные в строфы-латы,
Или залатанные в самолюбования наряд.
Одни кому-то перепишут жизни постулаты,
Другие просто повседневный маскарад... Писатель — это генерал, слова его — солдаты!
Чеканят шаг чернильный, умирая на бумаге.
Сражаясь за умы, надгробьями цитаты -
Эпиграф обезглавленной забытой саги. Талант бесценный фолиант, не для наживы!
А если так, слова — ножи и алчности диктант.
И если деньги доминант, самооценка лжива...
Лишь то, что живо, превращается в бриллиант!

Моя литературная судьба очень любопытна. Мне никогда не удавалось соврать так, чтобы мне не поверили; когда я говорил правду, никто не желал мне верить.

Писанье как «искусство для искусства» выгоднее, чем творчество за презренный металл. Пишущие домов не покупают, в купе первого класса не ездят, в рулетку не играют и стерляжьей ухи не едят. Пища их — мед и акриды приготовления Саврасенкова, жилище — меблированные комнаты, способ передвижения — пешее хождение.

Ремесло писателя исключительно неблагодарно: только смахнешь пыль со слова — и оно уже мчится в пространство, начисто забыв про автора.

Большого писателя народным горем не испугаешь: он из него такую конфетку сделает!

Кроме терпеливости, нужно нам еще будет нечто, что вначале не кажется таким очевидным, особенно, когда только приступаем к работе — ОТВАГА. Почему писательство требует отваги? Потому что никто за тебя не напишет роман, и он сам тоже не напишется. Единственный способ написать роман — взять перо в руки, и написать слово за словом; помни только, что писатель, это тот, кто пишет, а не тот, кто об этом думает. Когда что-то заедает, и твой роман упирается в тупик, либо герои оказываются бумажными куклами, а твой запал — соломенным, только один человек может тебя вытянуть из всего этого — ты сам. Заставить себя работать, когда на это нет ни малейшей охоты, вскарабкаться обратно в седло, когда твоя история все время становится на дыбы, поверить в себя, когда никто вокруг не верит — это все требует отваги. Намного проще НЕ писать романы, чем их писать. Писатель нуждается в каждом, самом маленьком стимуле. До того, как приступишь к работе, и даже если ты уже в середине своего повествования, сделай короткий перерыв, отложи перо, и похлопай себя по плечу. Если ты только думаешь над тем, как написать роман — тоже можешь себя похвалить. Есть намного больше людей, которые хотели бы писать, чем тех, кто писать хочет, и намного больше тех, кто хочет, чем тех, кто пишет. Регулярно поддерживай себя, когда пишешь, а еще лучше — найди кого-то, кто будет это делать, и вскоре обнаружишь, что стал писателем.

Writers write. Everyone else makes excuses.

Я больше всего автор. Артист как художник. Мне нравится просто просыпаться утром, брать листок бумаги и ручку и писать. Это делает всех равными. Я чувствую, что в этом ни у кого нет преимуществ, потому что любой может так же взять в руки обычный чистый лист.

Если бы ангелы занимались писательством, то — за исключением падших — их было бы невозможно читать. Безупречная чистота переваривается с трудом.

Если человек умеет писать, <...>, то ему в Голливуде делать нечего.

Я слышал от некоторых писателей: без сигареты не могу написать ни строчки, даже вообразить не могу, как работал бы без курева. Курить глупо. Играть курение не помогает. Но работа актера очень нервная. Я слышал, что бейсболисты иногда тайком смываются в даг-аут выкурить сигарету. Съемки в этом смысле похожи на бейсбол. Вот почему мне нравится что-то держать в руке, понимаете? Сигарета нужна, чтобы занять руки, чтобы сохранить выдержку. Так уж действует никотин — он расслабляет.

Это же роман — и, разумеется, я все выдумал!
Ну, кроме того, что на самом деле правда.

Когда я собираюсь писать новый сценарий, самое трудное для меня — это пойти в канцтовары и купить блокнот.

Писателей существует великое множество, я люблю приводить аналогию с архитекторами и садовниками. Есть писатели-архитекторы, они все-все планируют, рисуют подробнейшие чертежи, и еще до того, как будет вбит первый гвоздь, они знают, на что дом окажется похож, где будут стоять шкафы, как будут проложены трубы, и все это архитектор запечатлеет в чертеже задолго до начала какой бы то ни было работы. И есть садовники, что выкапывают ямку и закладывают в нее семечко, поливают своей кровью и наблюдают за тем, что же вырастет, какую форму оно примет. Они знают, какое дерево они взращивают — дуб это или вяз, страшилка или научная фантастика, — но они не знают, насколько большим оно вырастет и какую форму примет. Я самый настоящий садовник, а вовсе не архитектор.

Прозу я писал сам, а стихи — так мне всегда казалось — под чью-то диктовку.

... Во Франции – та же хреновина с писателями: их примерно столько же, сколько читателей.

Скучные книги происходят от скучного читателя, ибо в книгах действует ищущая тоска читателя, а не умелость сочинителя.

Хороший читатель встречается реже, чем хороший писатель.

Каждому талантливому писателю нужен талантливый читатель.

Во время больших перемен в издательском деле, одно остается фактом, с которым не поспоришь: работай с великими писателями и читатель придет.

Читатель требует, чтобы мы его обманули.