Цитаты на тему «биография»

Думаю что должен написать свою собственную историю жизни,
несмотря на то что будут думать посторонние. Всегда будут о тебе думать плохого, и чё живи своей жизнью умей плевать на всё. Теперь остаётся понять это рассказ, или книга.

Меня можно назвать воплощением американской мечты. Моя биография — это просто её конспект, в котором написано: ты можешь прийти откуда угодно, делать в этой стране что угодно и ты станешь богат. И это огромная разница между страной, в которой я выросла, и страной, в которой живу сейчас. В сегодняшней Америке мечты не сбываются.

Биография вообще никогда не является правдой в последней инстанции, это всегда лишь попытка приблизиться к ней.

По теме «Ремарк и Оснабрюк» мне тебе толком не помочь, потому что ко всему автобиографическому, а так же к биографиям я питаю антипатию. По-прежнему воспринимаю их как переоценку собственной важности и, таким образом, как косвенный эгоизм, прикрытый чуточкой тщеславия. Некоторые писатели любят говорить о себе и о своей жизни, другие предпочитают, чтобы оценивались их работы. Я принадлежу к последним... То, чему я научился в жизни, и без того использовано в моих книгах, остальное — сугубо личное и для работы значения не имеет.

— Учительница задала нам на следующей неделе прочесть биографию. Чью бы биографию нам прочесть, сэр?
— Того, кто прожил очень короткую жизнь.

Все автобиографии есть ложь.

Вы никогда не сыщете человека — без темных пятен в биографии.

Все биографии есть ложь. И отнюдь не нечаянная, неосознанная ложь, нет — я имею в виду ложь преднамеренную. Нет в мире человека плохого настолько, чтобы сделать правду о себе публичным достоянием еще при своей жизни.

География Рима — как биография каждого.

Скучно исследовать личность и жизнь великого человека, стоя на коленях, — обычная поза биографов.

Биографии вещей бывают иногда так же неожиданны, как и биографии человеческие.

Бывает, садишься писать биографию, и хочется встать и уйти.

Если биографии нет, ее придумывают.

Очень страшно, когда твою жизнь будут переписывать. Умрешь, и перетряхнут все твои койки, письма. Так потихонечку индивидуальность превращается в версии исследователей.

Учитесь нарушать правила, иначе у вас будет бессмысленная и бездарная биография.

Вдали от взглядов общества пишутся самые лучшие биографии.

Вся моя биография — с детства и до сих пор — слишком похожа на багажник автомобиля, забитый старым грязным бельем. Любой тряпки оттуда достаточно, чтобы упрятать меня в психушку.

Если надо составить чью-то биографию – возьми окружение человека. Не ошибешься. Человека брать не обязательно; пусть гуляет. Окружения хватит с избытком.

По сравнению с яркой, полной трагедий и триумфов судьбой Джека Лондона моя собственная жизнь показалась серой и неприметной, как пугливая белка, хоронящаяся в ветках дуба в ожидании весны... Такая уж это штука — чужие биографии. Кому захочется читать биографию библиотекаря из городка Кавасаки, прожившего мирную жизнь и тихо помершего в своей постели? Нет — читая чужие биографии, мы словно требуем некоей компенсации за то, что в наших собственных жизнях не случается, увы, ни черта...

Хуже всего зануды с интересной биографией.

Повествование о жизни человеческой может быть сколь угодно длинным либо коротким. Метафизический или трагический выбор сводится в конечном счете к традиционно запечатленным на надгробном камне датам рождения и смерти. Он привлекает своей предельной краткостью.

Весь мой опыт, все события моей жизни, все знакомые мне люди, все мои вспоминания и мечты, все прочитанные мною книги — все это годами сваливалось в одну компостную кучу и постепенно перегнивало, превращаясь в темное жирное органическое вещество. Процесс разложения сделал это вещество однородным; из него уже не вычленить отдельные компоненты. Иные люди называют это воображением, но я воспринимаю его как большую кучу компоста. Время от времени я беру какую-нибудь идею, помещаю ее в компост и жду. Идея питается темным веществом, некогда именовавшимся жизнью, берет из него энергию и начинает идти в рост. Пускает корни. Дает побеги. И так далее, пока в один прекрасный день из идеи не вырастает рассказ или роман.

Человек может как угодно далеко расширять свое познание, может казаться себе сколь угодно объективным; но единственная его выручка из всего этого есть только его собственная биография.

Великие мира сего, помните: не так уж важно то, что вы делайте. Единственный способ вписать себя в Историю — найти хорошего биографа.

— Нет ли в вашей биографии чего-то, что могло бы создать трудности?
— Нет, если не считать, что я совершила ряд убийств в Хаддерсфилде между девяносто девятым и две тысячи третьим... [говорит с серьёзным лицом, потом улыбается]

Если вы дадите себе труд подробно изучить биографию Онассиса — а я в молодости потратил на это несколько лет, — вы заметите любопытную особенность: работа (в общепринятом смысле слова) его не интересовала. Он даже не позаботился завести себе стол, не говоря уже об офисе. При этом он не просто заключал сделки — для этого офис не нужен, — он правил судостроительной империей, а это требует ежедневного отслеживания информации. Главным рабочим инструментом ему служил блокнот — вся нужная информация хранилась там. Онассис провел всю жизнь в общении с богачами и знаменитостями и в ухаживаниях (и охоте) за женщинами. Вставал он обычно в полдень. Если бы ему понадобилась юридическая помощь, он собрал бы своих юристов в два часа ночи в каком-нибудь парижском клубе. Говорят, что он обладал неотразимым обаянием и пользовался этим, чтобы манипулировать людьми.
Попытаемся заглянуть глубже. Здесь очень вероятен эффект «одураченных случайностью»: прямо-таки подмывает назвать причиной успеха Онассиса его modus operandi. Мне не дано знать, был ли Онассис талантлив или просто удачлив (хотя я убежден, что его обаяние открывало перед ним все двери), зато я могу тщательно проанализировать его образ действий, опираясь на исследования зависимости между количеством информации и пониманием. Таким образом, утверждение, что доскональное знание мельчайших деталей повседневной рутины может быть бесполезным, а то и просто губительным, проверяется — пусть опосредованно, но довольно эффективно.

Аравийская пустыня. Огромный океан летучего песка и выжженные Солнцем камни. Под бесконечными дюнами — нефть, кровь нашего нового механического века. Более 400 лет этими землями правила Османская Империя, контролируя всё, что там есть. Но у империи есть свои враги: небольшие отряды повстанцев-бедуинов объединились, чтобы сбросить власть империи. Они нападают без предупреждения, а затем исчезают в пустыне. На их стороне сражается один британский офицер, чьи дела принесли ему широкую известность. Мир привык называть его Лоуренсом Аравийским.

Он [Чехов] жестоко изгонял из прозы такие слова, как «аппетит», «флирт», «идеал», «диск», «экран». Они вызывали у него отвращение.

Человек не выводится из суммы фактов его жизни. Биография нужна только для суда, а психоанализ — для зомби. Фрейдизм — психическая юриспруденция.

Себя Скляр любил сравнивать с Джоном Рокфеллером. Тот родился в семье плотника, в шестнадцать стал бухгалтером, а к сорока — владельцем Standard Oil и не только. Его же никто не проклинает, не подсчитывает, скольких мелких Рокфеллер пустил по миру. Выдающийся филантроп, оставивший след в истории.

Если человеку удалось после себя оставить не биографию, а мифологию, то он неизбежно станет литературным героем или персонажем.

Мы — продукт генов, и чьих-то биографий

Нацуки Субару родился на Земле, третьей планете Солнечной системы, в самой обычной японской семье среднего класса. Для краткого описания его почти семнадцатилетней жизни предыдущего предложения вполне достаточно. Если и можно чем-то дополнить, то только: «ученик третьего класса публичной старшей школы, который предпочитает её прогуливать».

— Пап, ты чего так рано вернулся?
— А ты что, мою биографию пишешь?
— Будет бестселлер...

Две возможности биографии человека: по снам, которые он видит сам, и по снам, которые о нем видят другие.

У тебя слишком запутанная биография. К тому же ты меняешь биографии других людей. На самом деле это другие люди жаждут изменить свою биографию ради тебя.

У любого жизнеописания столько же версий, сколько рассказчиков, и у каждого своя правда.

Желая узнать человека, мы интересуемся его жизнью вплоть до мельчайших подробностей, ибо любой индивидуум представляет собой биографию, своеобразный рассказ. Каждый из нас совпадает с единственным в своём роде сюжетом, непрерывно разворачивающимся в нас и посредством нас. Он состоит из наших впечатлений, чувств, мыслей, действий и (далеко не в последнюю очередь) наших собственных слов и рассказов. С точки зрения биологии и физиологии мы не так уж сильно отличаемся друг от друга, но во времени — в непрерывном времени судьбы — каждый из нас уникален.

…Любую биографию следует писать от противного: важно не то, где человек родился, чему научился и как жил; значение имеет лишь то, что так и не сбылось. «Вот, например, я никогда не был за границей, никогда не пил баккарди с колой, никогда не водил автомобиль, не летал на самолёте, не спал с мулаткой, не жил в небоскрёбе, не выступал на сцене, не ел устриц, не нюхал кокаин и вряд ли смогу отпраздновать свой трехсотлетний юбилей, — с грустью заключил он. — Поскольку мне искренне хотелось пережить все эти события, их перечень описывает, насколько ограничены были мои возможности. А биография всякого человека — не более чем попытка очертить границы его возможностей. Злодейский жанр.

Я готов слушать вас всю свою биографию...