Нассим Николас Талеб – цитаты и высказывания

Грег Баррон и Идо Эрев в ходе ряда опытов установили, что люди склонны преуменьшать малую вероятность, если им самим приходится ее просчитывать, то есть если она не обозначена в цифрах. Представьте, что вы тянете шары из урны, в которой очень мало красных и много черных шаров, и вам нужно угадать, какого цвета шар вы сейчас вытащите; при этом вы не знаете точного соотношения красных и черных. Скорее всего, по вашей оценке, вероятность вытащить красный шар окажется ниже, чем она есть на самом деле. А вот если вам сказать, к примеру, что красных шаров — 3 процента, вы, наоборот, будете ошибаться, говоря «красный» чаще, чем нужно.

Если вы занимаетесь наукой, вам требуется понять мир. Если же вы занимаетесь бизнесом, вам нужно, чтобы мир не понимали другие.

Окружающие могут позавидовать вашему успеху, богатству, уму, внешности, положению, но они редко завидуют мудрости.

Демонстрация приоритетов человечества: причиной самоубийств чаще становится стыд или утрата финансового и общественного положения, чем медицинский диагноз.

Различие между рабами в Римской или Османской империи и нынешними наемными работниками – в том, что рабы все-таки не должны были льстить начальству.

Для большинства успех – это безопасный переход из лагеря ненавидящих в лагерь ненавидимых.

Не жалуйтесь слишком громко на то зло, которое вам причинили: вы можете подать идею вашим менее изобретательным врагам.

Нет ничего такого, что считается вредным (в общепринятом смысле) и при этом не может в некоторых случаях оказаться благотворным, и ничего такого, что считается благотворным и не может при определенных обстоятельствах причинить вред. Чем сложнее система, тем слабее в ней понятие Общего.

Вы хотите быть собой, со всеми своими идиосинкразиями; коллектив (школа, правила, профессии, технологии) хочет сделать вас существом заурядным, лишить вас индивидуальности – вплоть до кастрации.

Большинство представителей информационно-газетно-медийно-интернетовской разновидности людей лишь с большим трудом переваривают идею, что знание достигается главным образом путем выбрасывания мусора из головы.

Чтобы оценить человека, подумайте о разнице ваших впечатлений от самой первой и самой недавней встрече с ним.

Нравственный человек приводит свою профессию в соответствие со своими убеждениями, а не наоборот. Но со времен Средневековья такие люди встречаются все реже и реже.

Национальные государства любят войну, города-государства – торговлю, семьи – стабильность, а люди – развлечения.

Они рождаются, и их помещают в ящик; они отправляются домой, чтобы жить в ящике; их обучают тикающие ящики, они ходят на «работу» (как они её называют) сидеть в ящике-ячейке; они ездят в продуктовый магазин в ящике, покупая еду в ящике же; в ящике они добираются до тренажерного зала, чтобы снова сидеть в ящике; они вечно толкуют о том, что следует мыслить нестандартно, «вырваться из ящика»; и когда они умирают, их снова кладут в ящик. Всюду ящики, евклидовы, геометрически четкие ящики.

Могут ли мошенники представить себе, что честные люди способны быть изворотливее, чем они?

Двойное проклятие современной цивилизации: она заставляет нас раньше стариться и дольше жить.

Оправдываясь тем, что у других не хватило здравого смысла, мы тем самым признаем его нехватку и у себя.

Лучшая месть лжецу – убедить его, что вы ему поверили.

Тот, кто говорит «я занят», либо демонстрирует некомпетентность (и недостаток контроля над своей жизнью), либо просто пытается от вас избавиться.

Современная цивилизация: мы создали юность без героизма, старость без мудрости, жизнь без величия.

Ещё одно определение современной цивилизации: разговоры можно всё полнее воссоздавать с помощью кусков других разговоров, одновременно ведущихся на планете.

Отличие технологии от рабства: рабы отлично понимают, что они не свободны.

Вы в полной мере существуете, лишь если ваши разговоры (или тексты) невозможно с легкостью воссоздать с помощью кусков других разговоров (или текстов).

Мы неразумно преувеличиваем свою похожесть на друзей, несходство с чужаками и резкие отличия от врагов.

Пока мы не научимся управлять тем, что нас окружает, мы так же мало можем контролировать то, о чем и о ком мы думаем, как и повелевать мышцами собственных ушей.

Человек Средневековья был зубчиком колеса, которого не понимал; современный же человек – зубчик в сложной системе, которую он, по его мнению, понимает.

Мы находим больше всего причин помогать тем, кому мы меньше всего нужны.

Пророк – не тот, кому являются какие-то особенные видения, а тот, кто слеп к большей части того, что видят прочие.

Люди поверят любым вашим словам, если не обнаруживать перед ними слабости; они, как звери, чуют мельчайшие трещинки в броне уверенности еще до того, как те станут явными. А лучшая оправа уверенности — предельная вежливость и дружелюбие, которые позволяют манипулировать людьми, не обижая их.

Проблема в том, что мы сосредоточиваемся на тех редких случаях, когда наша методика срабатывает, и почти никогда — на многочисленных примерах ее несостоятельности.

Когда экономисту не удается предсказать очередной кризис, он часто списывает все на землетрясение или революцию, заявляя, что он не специалист по геодезии, метеорологии и политологии, вместо того чтобы интегрировать эти области в свои исследования и признать, что его область не может существовать в отрыве от прочих.

Несколько исследователей, изучив работу и самооценку аналитиков ценных бумаг, получили удивительные результаты, особенно в отношении эпистемической самонадеянности этих деятелей. Сравнивая их с метеорологами, прогнозирующими погоду, Тадеуш Тышка и Петр Зелонка констатируют, что аналитики предсказывают хуже, но при этом больше верят в собственное умение. Во всяком случае, им хватает апломба не снижать предела погрешности после откровенных провалов.

Булю показал мне удивительную исследовательскую работу, только что законченную его практикантом и уже принятую к публикации; в ней подробно рассматривались две тысячи предсказаний, сделанных аналитиками ценных бумаг. В работе наглядно показывалось, что эти брокер-аналитики не предсказывали ничего: наивный прогноз человека, просто переносящего цифры из истекшего периода в следующий, был бы немногим хуже. А ведь аналитики владеют информацией о заказах, грядущих контрактах и планируемых расходах и благодаря этим ценным знаниям вроде должны прогнозировать значительно лучше, чем наш наивный предсказатель, не располагающий никакой информацией, кроме прошлых данных. Хуже того, разрыв между предсказанными и реальными величинами был гораздо существенней, чем между разными прогнозами, а значит, аналитиками руководил стадный инстинкт. Иначе прогнозы отстояли бы друг от друга настолько же, насколько они отстоят от реальности.

Самый интересный анализ того, как академические методы работают в реальной жизни, осуществил Спирос Макридакис. Он устраивал соревнования прогнозистов, использующих так называемую эконометрику — «научный метод», соединяющий экономическую теорию со статистическими измерениями. Попросту говоря, Макридакис заставлял людей предсказывать в реальной жизни, а потом оценивал точность их прогнозов. Вместе с Мишель Ибон он провел несколько «М-состязаний»; третье, и последнее из них, — М-3 — завершилось в 1999 году. Макридакис и Ибон пришли к печальному выводу: «Новейшими и сложнейшими статистическими методами не обязательно достигаются более точные результаты, чем самыми простыми».

Порочность всех государственных и правительственных планов очевидна сразу: в них не закладывается возможный предел погрешности (допуск на ошибку).

Человек, который наносит урон своими прогнозами, либо глупец, либо обманщик. Некоторые предсказатели опаснее всякого преступника. Фигурально говоря, пусть эти господа не садятся за руль школьного автобуса с завязанными глазами.

Тетлок изучал проблему «экспертов» в политике и экономике. Он просил специалистов из разных областей оценить вероятность того, что в течение заданного временного периода (около пяти лет) произойдут определенные политические, экономические и военные события. На выходе он получил около двадцати семи тысяч предсказаний почти от трех сотен специалистов. Экономисты составляли около четверти выборки. Исследование показало, что эксперты далеко вышли за пределы своих допусков на ошибку. Обнаружилась и экспертная проблема: между результатами докторов наук и студентов не было разницы. Профессора, имеющие большой список публикаций, справлялись не лучше журналистов. Единственной закономерностью, которую обнаружил Тетлок, была обратная зависимость прогноза от репутации: обладатели громкого имени предсказывали хуже, чем те, кто им не обзавелся.
Но Тетлок ставил перед собой задачу не столько показать, чего реально стоят эксперты (хотя у него это замечательно получилось), сколько выяснить, почему до них никак не доходит, что они плохо справляются со своей работой, иными словами, как им удается «втирать себе очки».
<...>
Вы говорите, что играли в другую игру. Допустим, вам не удалось предсказать неожиданный крах Советского Союза (этого не предвидел ни один социолог). Легко заявить, что вы прекрасно понимали суть политических процессов, происходивших в Советском Союзе, но эти русские, будучи чрезмерно русскими, искусно скрыли от вас существенные экономические составляющие. Если бы вы обладали этими экономическими данными, вы бы уж конечно смогли предсказать падение советского режима. Винить надо не вашу квалификацию. Так же можно действовать, если вы предсказали решительную победу Эла Гора над Джорджем У. Бушем. Вы не знали, что экономика в таком отчаянном положении; собственно, этот факт, кажется, был тайной для всех. Вы же не экономист, а борьба-то, оказывается, шла на экономическом ринге.
Вы валите все на непредвиденные обстоятельства. Случилось что-то необычайное, лежащее вне поля вашей науки. Поскольку это нельзя было предсказать, вы не виноваты. Это был Черный лебедь, а вы не обязаны предсказывать Черных лебедей.

Проверщиков-то фактов полно, а вот проверщики интеллекта, увы, отсутствуют.

Экономист Хайман Мински выявил цикличность отношения к риску в экономике. Схема такова: в периоды финансовой стабильности люди не боятся рисковать, они уверены в успехе и редко думают о возможных проблемах. Но случается кризис — и перепуганное большинство «прячется в раковину», боясь вообще куда-либо вкладывать средства.

Почтение к старикам, развитое во многих культурах, — это, возможно, попытка компенсировать краткий век человеческой памяти. Слово «сенат» происходит от латинского «senatus» — «пожилой». Арабское слово «шейх» значит не только «представитель правящей элиты», но и «старец». Память стариков — хранилище сложного, веками копившегося опыта, в том числе и знаний о редких событиях. Старики пугают нас рассказами — вот почему мы так боимся определенных Черных лебедей. К удивлению своему, я узнал, что это относится и к животному миру: в журнале «Сайенс» писали, что старые самки-вожаки у слонов играют роль «консультантов по редким событиям».