Оливер Боуден – цитаты и высказывания

Правда – товар, которым торгуют ежедневно. К этому вам тоже придется привыкнуть.

Нельзя назвать доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу.

— А ты, кажеться, наделал шуму своим появлением, — сказала я, жадно вглядываясь в него.
— Что тут сказать? Ты всегда дурно на меня влияла...
— Твое влияние было еще хуже, — парировала я.
Потом мы поцеловались. Я даже толком не знаю, как это получилось. Минуту назад мы были давно не видевшимися друзьями и вдруг стали давно не видевшимися влюбленными.

Только одно: людям нужен кто-то, на кого они могли бы взирать снизу вверх. Обожать. Поклоняться. Это может быть Бог, Христос, а еще лучше тот, кого ты видишь собственными глазами, а не на картинке. Родриго, Чезаре, да собственно, любой актер или певец, если только он умеет себя хорошо подать и верит в свои силы. Остальное приложится. Это часть человеческой природы.

Мы вольны выбирать свой собственный путь. Есть те, кто попытается отнять у вас эту свободу, и многие из вас — увы, — с радостью предоставят им эту возможность. Но именно способность выбирать то, что для нас истинно, и делает нас людьми.

Война есть война. Жестокая и бессмысленная. Коварная и глупая.
Свобода, милосердие и любовь. Единственные ценности, ради которых стоит сражаться и убивать.

Настоящее уважение можно только заработать. Его нельзя получить по наследству или купить. И нельзя добиться силой.

— Элиза, прежде чем покинуть этот мир, я должна кое-что тебе сказать.
Она взяла меня за руку. Какими же слабыми стали ее пальцы. У меня затряслись плечи. К горлу подступили рыдания.
— Нет, мама! Прошу тебя, не...
— Успокойся, дитя мое, и будь сильной. Будь сильной ради меня. Меня забирают от тебя, и ты должна относиться к этому как к проверке тебя на прочность. Ты должна быть сильной не только ради себя самой, но и ради твоего отца. Мой уход делает его уязвимым перед громкими голосами других членов ордена. Ты, Элиза, должна перекричать их всех и наставить его на третий путь.
— Я не смогу.
— Сможешь. Однажды ты станешь великим магистром и поведешь орден, руководствуясь своими принципами. Принципами, в которые веришь.
— Так это же твои принципы, мама.
Она выпустила мою руку и потянулась, чтобы погладить меня по щеке. Ее глаза утратили былую ясность, но мама улыбалась.
— Эти принципы основаны на сострадании, а тебе, Элиза, сострадания не занимать. Тебе оно присуще в высшей степени. Ты знаешь, как я горжусь тобой. Я и мечтать бы не могла о более удивительной дочери, чем ты. В тебе я вижу все лучшее, что ты унаследовала от меня и отца. Просить о большем было бы грешно. Знай, Элиза: я умираю счастливой. Это ведь такое счастье — узнать тебя. И такая честь — быть свидетельницей рождения твоего величия.

Есть мужчины, считающие, что в молодости им позволено «хорошенько нагуляться», тогда как их возлюбленные должны оставаться добродетельными. Я не из таких. Во всяком случае, стараюсь им не быть.

Когда напрасны все наши надежды,
А всем надежным планам вдруг конец придет,
Когда царят вокруг одни невежды,
Хозяйка наша, Смерть, свой голос подает. Один всю в развлеченьях жизнь прожил,
Другой клянется посвятить себя искусству,
Иной на мир лишь ненависть скопил,
Четвертый же свои скрывает чувства. Пустые мысли, глупая тщета
Над всеми нами вновь преобладают,
Пока в Вселенной правит суета,
Песком сквозь пальцы время протекает. Непостоянны в мире мысли, нравы, моды,
Лишь Смерти власть бессменна над природой.