Цитаты на тему «психиатрия»

Чем больше я знакомился с современной психиатрией, тем сильнее мне казалось, что главное её предназначение — превращать овощей в ещё больших овощей.

Единственная книга, которая меня интересует, — это «Учебник психиатрии» Бумке. На мой взгляд, в ней есть всё, что надо знать о человеке. Говорят: читайте Библию, вот книга книг. Но кто способен понять Библию, если он не прочтёт сначала Бумке?

День откровений переходит в ночь сурка. В «салоне» – наркоши, которые засыпают лишь под утро, во второй надзорке всхлипы и мычания, в сестринской громкоголосое чаепитие с тортами. С потолка «салона» осыпаются кусочки штукатурки, крошечные тусклые плафоны покрыты коричневым налетом никотина, на недавно вымытом полу уже связочки волос, ошмётки сигаретных пачек, в палате храпа нет, но четверо надсадно кашляют… Соседка-депресняк, накануне жевавшая банан, шоколад и ещё что-то, а неделю назад игравшая без выражения «Лунную сонату», сидит за столом при свете полуперегоревшего ночника. Мечет в рот с двух рук – одна достаёт из пакета картофельные чипсы, вторая вытягивает из коробки профитроли, одну за другой…

— Мы отличаемся от других заведений социальным статусом наших пациентов — все из лучших семейств Европы. Вот, например, Теренс — наследник крупнейшего железнодорожного состояния на континенте.
— А какова природа его расстройства?
— Страдает полным отсутствием интереса к поездам.
— И родня его упрятала?

Вы настоящий псих! Вам нужны смирительная рубашка, электрошок и трепанация черепа!

— А вы когда-нибудь стояли на учете у психиатра? Скажем, насчет паранойи или там мании преследования…
— Нет! — так бешено рявкнул Тед, что поверить ему было сложно.

Многие психиатры становятся психиатрами, чтобы быть поближе к собственной среде.

Обратиться к психиатру? Совершенно исключено: я напугаю беднягу до смерти, и он, может статься, сочтет своим профессиональным долгом запереть меня куда-нибудь. Конечно, я не смог бы оспорить мудрость такого решения. Но если я теряю контроль над собственным разумом, который мною же и построен, это полностью моя проблема; и первая часть проблемы в том, что невозможно быть уверенным на все сто.

— Аманда, я говорила со своим психиатром. Она сказала, что у тебя была проекция. То, что ты видела, было твоим подсознательным желанием убить всех своих бывших парней.
— Почему ты говорила обо мне со своим врачом?
— Она считает, что о себе я говорю слишком много.

Психиатрия — наука незеркальная, мы не можем изучать самих себя и тех, кто нам нравится.

Никогда не говори психопату, что он психопат. Это может его расстроить.

Психиатрия — новая религия: мы решаем, что правильно, что нет, определяем, кто псих, а кто нет.

Меня зовут дон Октавио де Флорэс. Я величайший в мире психиатр. Я вылечил более 1000 пациентов и их лица остались в моей памяти как летние дни. Но больше всех я, конечно, запомнил Дона Жуана. Дона Хуана де Марко.

Поверьте мне, если бы вам нужно было создать что-то, что наверняка сведет людей с ума, вы бы создали психиатрическую лечебницу.

На улицу не пускают, сегодня ко мне никто не придет. Вместо этого с высокой вероятностью лечащий, то бишь наблюдающий, врач, которая опять, чёрт её побери, дежурит в субботу, вызовет меня для «разговора по душам». Как не показать ей, в какой астрал я вчера ушла? Не дать прочесть на лице ничего про тёмно-голубые, уходящие вверх ямы, закручивающие тела в острые зелёные искры? Эдак можно и до комиссии не дотянуть. «Я сошла с ума, какая досада!», как говорила Раневская. Надо позаниматься немецкой грамматикой. А вдруг это тоже признак душевного нездоровья?

Шмон у нас в палате проводится на скорую руку, и уже через пятнадцать минут в четвёртой палате крики, там переворачивают матрацы, поднимают больных. У Оли Рваное Ухо находят булку с маком, с полой серединой. После четвёртой переходят в третью и пятую одновременно.
– Лен, вы пока яблоки спрячьте, – говорит мне кроткая Лара. – В пакет сложите и в шкаф на плечики, а сверху свою кофту повесьте. Никогда не догадаются посмотреть… Я от детей всегда так прячу.

Я помню
Синие бахилы
Белые халаты
Нас в больнице двое
Я и психиатр.... Так чего плохого,
Даст тебе таблетку,
Впятером вы снова
Только ты и стены.

— Опять я к вам пришёл больным.
— Интересно. Ты занемог, или занехотел?

Лучше плакать у психолога, чем смеяться у психиатра.

Сегодня, расписываясь на бланке, я словно впервые увидел свою фамилию, как будто не узнал её. День, год рождения — всё показалось мне непривычным, непостижимым, совершенно не относящимся к моему я. Психиатры называют это чувством отчуждения. Если говорить о лице, то мне часто приходится делать усилие, чтобы понять, кто это, — и с трудом, с неприязнью приладиться к себе.

У нашей психиатрии богатый опыт в обуздании фантазий тех, кому невыносима действительность. Вспомните восьмерых, усевшихся в августе 1968-го на Лобном месте, протестуя против войск в Чехословакии. Оказалось, шизофреники!

Здесь, как и повсюду, нет ничего, кроме мерзости, посредственности, отвратительного обращения и наркотиков в лошадиных дозах. Психиатрия — одно из величайших мошенничеств двадцатого века. Посмотрите, какими медикаментами здесь пользуются, хотя даже не знают, как они действуют! Большинство лекарств взято наудачу из других отраслей медицины!

Каждый, кто идёт на прием к психиатру, должен сначала проверить, в своем ли он уме.

Какой бы развитой ни была психиатрия, а этих парней она вряд ли поможет понять.

До конца XVIII века в Европе попросту не существовало понятия «психически больной». Были специальные учреждения — работные дома, где содержались девианты: бродяги, мелкие воришки, попрошайки, карманники. И даже алхимики. Это была группа людей, которые не могут или не желают адаптироваться к социальному режиму — и тем самым мешают его нормальному функционированию. Место, в которое их помещали, было типичным исправительным учреждением.
Но никто не называл этих людей больными. Скорее, это были просто маргиналы, иногда — преступники или «чудаки».

Сексуальная революция пожирает наших детей. Статистика абортов, разводов, падения рождаемости, неполных семей, самоубийств среди подростков, криминализации школ, наркомании, педофилии, рукоприкладства в браке, тяжких преступлений, заболеваемости раком, внебрачного сожительства и падения образованности показывает, насколько глубок кризис в обществе, пораженном культурной революцией. Пустые детские и битком набитые приемные психоаналитиков свидетельствуют о том, что у нас далеко не всё в порядке. И, распространяясь, эта зараза тащит в могилу всю нашу цивилизацию.

Я не желаю оставаться в психушке: здесь никто не верит в счастливые развязки, в любовь или в то, что у каждой тучи есть серебряный ободок.

Границы нормальности очень размыты. Психиатрия — сплошные условности, каждую из которых можно если не опровергнуть, то оспорить…

Лектер сам психиатр, пишет статьи для журналов, но никогда не касается проблем собственных аномалий. Он притворяется, будто отвечает на некоторые вопросы главного врача Чилтона, пока тот измеряет ему давление, рассматривает картинки, а потом сам публикует то, что выведал от Чилтона, и тем самым ставит его в дурацкое положение.

Полицейский, не знающий сострадания, и психиатр, не знающий сочувст­вия, становятся машинами.

— Так значит, вы мой мозгоправ? Вот уж мне свезло.
— А вы мой параноидальный шизофреник, страдающий нарцисизмом и религиозным психозом... свезло мне.

Она была лучшим психиатром в этой области, — или же шлюхой, которая трахается с твоим мозгом.

Психиатр приветствует психиатра: «Вы в полном порядке, а я?»

[звонок в дверь]
— Ты кого-то ждешь?
— Я давно уже никого не жду, кроме психиатрической бригады, но сегодня я её не вызывал.

Хотел поговорить с Богом, а оказался в кабинете психиатра.

С психиатром люди говорят более откровенно, чем со священником, потому что врач не станет угрожать преисподней.

Интересно, что думают мозгоправы, когда их многообещающий пациент не разговаривает, чтобы наказать психиатра?

Здравствуйте, меня зовут доктор Хаус! И давно вы уже психопатка?

— С Хаусом там точно кого-то убьют...
— Мужик готов убить ради диагноза. По-моему, врач ему достался тот, что надо.
— И он, конечно же, не будет издеваться над бедным психом, пока тот не сорвется.

Мечтатель строит воздушные замки, псих в них живет, а психиатр получает арендную плату.