Томи Гретцвельг – цитаты и высказывания

Вы когда-нибудь чувствовали, что ваше будущее осталось в прошлом?

Сильнее всего любят тех, кто менее всего заслуживает любви.

В высшем обществе принято посещать мероприятия, на которых быть не хочется, и восхищаться явлениями, которые не нравятся – это называется хорошим тоном.

И, наконец, жизнь меня научила, что самый верный ход – подчиниться первому душевному порыву. Всякий раз, когда человек уходит в размышления, он не обретает ни радости, ни счастья.

Если ад существует, то мы с тобой еще встретимся.

Лучшие наши чувства умирают во времени.

Когда тебе шестнадцать, и мир предстает перед тобой таким большим и живописным, то всегда кажется, будто ты точно знаешь, как следует жить. Потом ты взрослеешь, и ценности меняются. И только в старости, озираясь на прошлое, понимаешь, как чертовски ты был прав в свои шестнадцать.

Ночью мы особенные. Мыслим иначе, видим иначе, чувствуем и воспринимаем мир иначе. Ночью мы мечтатели, герои, революционеры, поэты, тигры и львы, вырвавшиеся из своих клеток. Ночные люди более естественны и органичны. Ночью нам подвластно всё. Сумасшедшие авантюры, безумные идеи, самые смелые желания – ночью всё возможно. Ночь стирает границы. Ночь свободна. Ночь открывает истину. Мы должны сохранить себя ночными людьми. Сохранить это невероятное состояние ума и сердца для любого времени суток, для всех дней недели, на всю жизнь.

Надеюсь, теперь, столкнувшись со своей беспомощностью воочию, человечество, наконец, осознает бессмысленность гонки вооружений, политических распрей, классовой борьбы, ненависти к сексуальным меньшинствам, расовых предубеждений, религиозных войн и всего подобного. Мы биологически непрочны. Стоит смерти заглянуть в наше лицо, и нам не помогут ни деньги, ни власть, ни оружие. Надеюсь, в нас достаточно смелости, чтобы отринуть наши прошлые грехи и извлечь из этого несчастья ценный урок, чтобы ступить в завтрашний мир с ясным взором и чистым сердцем.

И если вам дан свыше дар творения, то молю вас, не пытайтесь подчинить его науке, не смейте воспринимать его разумно. Как-то я решил изучить стилистику текста, и чтение книг перестало приносить мне удовольствие; я начал анализировать каждый речевой оборот, каждую метафору и заметил, как утерял самое важное — способность чувствовать. Словно смотришь на прекрасное живописное полотно и полностью понимаешь его, но в понимании этом совершенно нет страсти, нет эмоции. А искусство должно быть лишено рационального, оно должно быть наполнено чувством. Оно должно восходить к сердцу. Искусство, восходящее к разуму, теряет свой смысл.

Все, что действительно трагично, со стороны выглядит невыносимо смешно.

Разве не глупо, что человека постоянно заботит мнение общества относительно его решений, поступков, вкусов?
Кем мы считаем себя, если чьё-то постороннее мнение для нас более значимо, нежели наше собственное? Стремиться быть в ладу с обществом – не лучшая затея. Как ни старайся понравиться, люди в любом нашем проявлении видят вовсе не нас, а своё восприятие нас, наш образ, выдуманный ими, пропущенный через фильтры их воззрений на этот мир. Вариантов немного: либо быть собой и будь что будет, либо вечно носить чужое платье. Неужели выбор не очевиден?

Если поэт искусственно усложняет свой стих, дабы придать ему интеллектуальность, то это не искусство. Поэзия не обязательно должна быть сложной, но обязательно должна быть образной – создавать картинку, рождать эмоции, взывать к чувству. Дарить ощущение абсолютной вовлечённости в действие.

И глаза у тебя голубые, и волос у тебя кудрявый, и талия твоя не даёт покоя воображению. Руки у тебя тёплые зимой и холодные летом. И любишь ты Маяковского, а не Есенина. В тебе всё как надо.
Но я тебя не люблю.

У нас слишком высокий уровень агрессии и беспредельная мания величия. Нам кажется, что мы настолько хороши, что вот-вот на нас нападут инопланетяне, что вот-вот кто-нибудь нас захватит, и что мы должны против этого бороться. Мы порабощены идеей войны настолько, что видим врага даже в своих фантазиях. Чувство превосходства так глубоко проникло в наше сознание, что нам и в голову не приходит, что для того, чтобы опасаться нападения, для начала нужно его заслужить. Рабы собственного «Я» и своих мелких страхов. Стоит оглядеться, и понимаешь, какие мы глупцы. То, что мы делаем с собой и со своей планетой не имеет оправдания. И тут думаешь: да кому мы к чёрту нужны? Мы для них всего лишь первобытная комедия.

Как много слепых среди тех, чьи глаза зрячи.

Люди так устроены: они разделяют лишь те учения, которые способствуют их комфортному существованию. Разве вы когда-нибудь встречали праведника, праведного против своей воли?

Кроме непосредственной, что ли, прямой связи человека с жизнью, связан, соединён он с ней, наверное, ещё и через близких ему людей, и когда умирает один из них, вместе с ним умирает и какая-то часть самого человека, та сторона, та грань жизни, с какой он через умершего соприкасался.

Возможно, если ты хочешь блага для человечества, то следует взять человека и тыкать его мордой в прекрасное, пока он не научится его ценить. Возможно, что человеку сегодня необходимо дать не то, чего он хочет, а то, что ему нужно. Но есть ли шанс поселить добро путем насилия? Если его нет, то получается, что человечество обречено на гибель.

Что есть счастье? Какие-то определенные явления и блага, которые принесут удовлетворение тому или иному человеку. Нет универсального счастья – для каждого оно своё. При этом счастье эфемерно. Ты думаешь, что будь так или эдак, то был бы счастлив. Но стоит тебе заполучить желаемое, оказаться в искомых обстоятельствах, как сразу мечта о счастье растворяется и ты начинаешь хотеть большего. Фактически, счастье как болезнь, как химера, которая съедает человека изнутри, лишая того самого призрачного состояния абсолютной гармонии. Сколько бы ты ни бежал за ним, ты никогда его не обретёшь.

Нельзя любить в человеке только свет. Каким бы солнечным и прекрасным ни был день, после него неизбежно наступает ночь, но и в ней есть луна и звёзды. Человеческие слабости притягательны. Злость, гнев, обида – они не что иное, как доказательство искренности. Перед нами всегда стоит выбор, как их принять: упрямо доказывать своё или ответить любовью – постараться прикоснуться к сердцу другого человека, почувствовать его боль, попытаться разделить её, взять на себя?
В каждом из нас есть тёмная сторона, ведь мы живые, мы уязвимы друг перед другом. Нужно относиться к ней с благодарностью. Без неё нас ждёт мир, лишённый красоты ночного неба, без неё всякая жизнь – жизнь наполовину.

Легкие стали такими большими и тяжелыми, что не умещаются в груди. Болят. Требуют дышать. Тобой. Ладони будто светом пронизаны. Требуют касаться. Тебя. Отдавать тепло. Любить. Чисто. Так, чтобы взахлёб, так, чтобы камнем идти на дно, бесстрашно, умирать тысячу раз от этого обилия чувств, и там, в темных лабиринтах морских глубин, воскреснуть, вынырнуть, жадно глотая твой воздух. Жить. И сердце бьется словно внутри него сконцентрировалась энергия звезд целой галактики. А ты сидишь рядом, совсем близко. Глазами своими смотришь в недоумении, ощущая как пространство раскаляется до неведомых науке температур, и по венам твоим уже не кровь, а лава. И в сравнении с тобой солнце меркнет. А когда приходит ночь, луна смотрит на нас с небес ласково, тихо, будто боясь спугнуть, улыбается, зная наперед, что да. Что случилось. С первой встречи наших взглядов. И не избежать этого, не преодолеть. Так было определено древними заклинаниями, эта музыка написана на нашей коже и исполнена струнами диких ветров. Любовь необходима, как кислород. И ты теперь будешь дышать. Всегда. Луна обещает на все жизни вперед.

На самом деле в той истории все было иначе. Это она была чудовищем, очень красивым снаружи, конечно, но внутри – чудовищем. А он был маленьким мальчишкой с огромными карими глазами, верящими в сказку. И, как ему и было суждено, по своей глупости он беспамятно влюбился в чудовище. А она вырвала его сердце, приготовила со специями (чудовища не только красивые, но и очень вкусно готовят) и с удовольствием съела. Чудовища – они такие – питаются чужими сердцами (это самое главное, что вам следует знать о чудовищах). Тогда маленький мальчик очень расстроился, он почти плакал... И все время спрашивал: «Зачем ты так со мной поступила? Как же я теперь буду жить без сердца?»... В ответ чудовище рассмеялось: «Не переживай. Научишься. Я же научилась».

Мы обречены скитаться в одиночестве, оберегая свет лишь своих собственных сердец.

Отсутствие страсти обесценивает всё.

Знаю, когда такое случается, никак не можешь себя простить. Всё пытаешься найти оправдание. Себе. Ей. Иногда вроде получается, но боли меньше не становится. Она идёт вместе с тобой. Изо дня в день, из года в год. И всё это время ты ждёшь, что когда-нибудь она исчезнет, или хотя бы притупится. А пока ждёшь, снова и снова возвращаешься к началу, пытаешься что-то доказать, себе, но вообще-то ей, себе, но вообще-то всем, кто не верил. Хотя прекрасно знаешь, что во всём виноват ты сам. Ты и только ты. Не был настойчив, не пошёл до конца. Струсил? Струсил. Испугался. А тогда у тебя даже получилось найти себе какое-то благородное оправдание. Ты и сейчас пытаешься временами себя им убедить, но бесполезно. Тем временем ассоциируешь себя с небезызвестным героем романа Фицджеральда, оборачиваешься на каждую девушку, которая хотя бы отдаленно напоминает её. Конечно же, в надежде, что это она. Вот бы её увидеть, да? Вот так случайно. Вот было бы счастье. Такой простой рецепт счастья... Кто бы мог подумать...
Просишься к Богу в надежде на успокоение. Ты помнишь те истории о рае? Правда ли, что мы там пребудем с любимыми?
Эти дни и ночи, здесь, на земле, пытка... Зачем переживать это вновь и вновь? Ради чего? Пытаешься найти хоть какую-то причину, хоть что-то, за что можно было бы уцепиться... Отмщение? Да-да, мы все слабы, жалки и ничтожны. Признаешься себе? Каждый твой нынешний шаг не более чем отзвук прошлой обиды.
И вот, ты снова бежишь за своей тенью, бежишь мимо жизни... Так может пора наконец остановиться? Может пора наконец простить себя?

Пожалуй, очень хорошо быть слепым. Причем, нужно быть слепым от рождения. Когда ты ничего не видишь, ты можешь выдумать все сам, свой мир, потрясающий. Никому и в голову не придет, что там крутится-вертится у слепого на уме! Ведь никто не знает, как это – никогда ничего не видеть. Какое в этом благо! Это великое благо! Возможно, ты не видишь красоты, но ведь ты так же не видишь уродства. Ты слышишь мир, ощущаешь его запах, его прикосновение, но видишь лишь то, что способен увидеть только ты – восхитительный мир, созданный в самой глубине твоего сознания, и нет туда никому доступа, никто не узнает, в каком замечательном месте ты пребываешь. Если бы они узнали, то обзавидовались. Нет, слепота – это вовсе не недуг, это дар! Великий дар! Если бы у меня было желание, я бы сделался незрячим. Я бы выдумал женщину, лучшую на свете женщину, и я бы ее непременно нашел, я бы выдумал доброту, такую, какой она должна быть, и непременно бы ее почувствовал, я бы выдумал небо и землю, солнце, его пылающие лучи, капли дождя на губах своей возлюбленной, звезды и золотистый полумесяц, освещающие твой путь в ночной тьме, пену морской волны, ласкающей песчаное побережье, блеск твоих глаз, когда ты смотришь на меня, твою улыбку, когда ты меня обнимаешь. Каждую черточку этого мира я бы нарисовал у себя в голове, словно художник, рисующий на холсте свою величайшую идею, главную картину своей жизни, и в этой картине все было бы превосходно. Теперь мне стало ясно, что хотел сказать Шекспир, окуная перо в чернила и выводя «любовь слепа». Пожалуй, влюбленный и незрячий одинаково счастливы в этом несовершенном мире. И, должно быть, счастливы абсолютно. Если бы у меня было желание, я бы пожелал влюбиться.

Самое красивое, что мне довелось наблюдать в жизни – это то, как молчат влюбленные.

Гениальные художники крадут свои идеи у Вселенной.

Цензурировать искусство – дать обратный ход эволюции. Цензура, являясь исконно политическим явлением, проникая в искусство, губит художника. Ведь художник – это человек, обладающий даром увидеть свет раньше других. Художник – проводник, ведущий к этому свету остальное человечество. Попытка ограничить художника равносильна его убийству. Творец должен творить, причем творить так, как он того желает. Зритель – наслаждаться творением. Или не наслаждаться. Идти на спектакль. Или не идти. Смотреть фильм. Или не смотреть. Читать книгу. Или не читать. Цензура представляется бессмысленной в обществе, называющем себя цивилизованным.

Свобода заключается не только в том, чтобы ничему не подчиняться, но и в том, чтобы ничем не повелевать. Роль властелина порой куда более обременительна, нежели роль подданного.

Твое присутствие я предпочту всем сокровищам мира.

Люди, утверждающие, что любовь не вечна — неудачники, которые не смогли ее сохранить.
Люди, убежденные, что любви не существует — неудачники, которые не сумели ее почувствовать.
Люди, считающие, что любовь бывает лишь раз в жизни — неудачники, которым не дано испытать это чувство многократно.

Я хочу, чтобы обо мне думали не только как о чём-то красивом, но и как о чём-то живом.

Говорят, кто не любит джаз, не умеет наслаждаться жизнью.

Возможно, ад состоит именно в том, чтобы чувствовать, что в какую бы дверь ты ни постучал, куда бы ты ни вошел, все эти люди до единого – тебе чужие.

Под властью неизвестного нам замысла все события складываются одно за другим в единую мозаику, и шаг за шагом приходит осознание, чувствование. Шаг за шагом что-то воплощается в мире абсолютно неожиданным, абсолютно невероятным для нас способом, открывая суть людей, явлений, вещей материального и нематериального мира.

Плохая память – это не когда плохо запоминаешь. Это когда запоминаешь плохое.

Конфеты – это суррогаты счастья.

Сент-Экзюпери выразил мысль об отказе в сочувствии ранам, выставленным напоказ. И был, конечно же, прав. Впрочем, как всегда. Чем хладнокровнее и жёстче выглядит человек снаружи, тем он более хрупок, нежен и раним изнутри. Это действует и в обратном направлении – чем мягче, чувствительнее и драматичнее человек на вид, тем равнодушнее его натура, и чувства его поверхностны. «Гремит лишь то, что пусто изнутри». Когда на глазах у общественности свершается личная драма, то это лишь попытка привлечь к себе внимание, сорвать овации. Распродав свою душонку с молотка и удовлетворив свои эготические потребности, актёр благополучно забывает о «кровоточащей» ране и удаляется за кулисы с целью поиска новых сценариев для своих театральных постановок. Боль же истинная всегда скрыта от постороннего глаза и зачастую переживается в одиночку. Страдание не ищет себе зрителя – страдание молчаливо. Ибо когда душа твоя тяжела и чувства твои глубоки, невозможно расточать себя во все стороны. Человек, чей внутренний мир наполнен, сам по себе так устроен, что не может пускать в себя, в свою радость, в свою грусть кого попало. Глубина его морей избирательна. Там разворачиваются войны между светом и тенью, там фиолетовым пожаром танцует страсть, там под луной ночует нежность, там царствует любовь. А внешний холод и железные латы – лишь способ защититься. Имея в руках прекрасный цветок, чей аромат исключителен, вы бы вручили его первому встречному?