Цитаты на тему «страсть»

Изумляйся деяньям вселенной вокруг,
Поучайся, смотря на земные дела.
Вот ликует земля, увидав, что над ней
Туча темная трауром высь облегла.
Посмотри на тюльпан и на тучу: огонь
Создал тучу, а туча огонь родила.
Тем, кто бедствовал долгой зимою, весна
В утешение свой ветерок подняла.
Если в мыслях твоих вожделенье к вину,
Если сердце красавица песней зажгла,
Ты без муки не освободишься от них,
Крепки путы у страсти, тверды удила.
В плен попав, не уйдешь ни из царских дворцов,
Ни от страха перед старшиною села.
Не уйдешь, если страсть, как веревка с кольцом,
В нос верблюду продетым, тебя повела.
Не таков человеческий подлинный путь.
Ты подумай, покамест пора не прошла.

Страсть — яростное утверждение живого желания против мертвящих сил.

Как объяснить такой самообман, внушенный необузданностью и страстью? Мы сталкиваемся с ним на каждом шагу. Страсть упорна, а все, что происходит в природе вне малого человеческого существа, свидетельствует о том, что природа к ней безразлична. Мы знаем кары, постигающие страсть: тюрьмы, недуги, разорения и банкротства, но знаем также, что все это не влияет на извечные стремления человеческой натуры. Неужели нет для нее законов, кроме изворотливой воли и силы индивидуума, стремящегося к достижению цели? Если так, то, право же, давно пора всем знать об этом, всем без исключения! Мы тогда все равно стали бы поступать как прежде, но по крайней мере отпали бы вздорные иллюзии о божественном вмешательстве в людские дела. Глас народа — глас божий.

Самое великое зло — это господство страсти, когда душа дичает от вожделений.

Вот она, сильная, сексуальная, притягательная и желанная, проходит в темную комнату, а в мягком кресле сидит, перекинув ногу на ногу сильный мужчина, который способен на грубость по отношению к женщине. Его глаз не видно, лишь тонкие, искривленные в усмешке губы, аккуратные ладони, сжатые в замок у подбородка и эта ухмылка, которая пробирает не просто до дрожи, а до самых хрупких косточек. Музыка начинает медленно играть, погружая двух в мир самого потаенного. Мир сладкого прикосновения, и доводящего до экстаза проникновения. Она двигает бедрами в такт, поглаживая ладонями обнаженный живот, подымаясь выше и срывая нагрудник, оголяя розовые ореолы, показывая все свое возбуждение. Мужчина хлопает себя по коленкам, и она запрыгивает на них. Ее раскованные плечики заставляют колыхаться пикантную, налитую грудь, но он не может дотронуться до нее. Он ведь клиент, а не ее постельный мужчина.

Глаза или глазки,
Боль или ласка,
Прощай или здравствуй — всё ради нас с тобой!
Закрыто или настишь,
Любовь или страсть,
Лишь только богу известно — сколько это значит.

Я вбит как гвоздь в корабль страсти,
Ушёл на дно твоих пучин,
Ты черноглазое мне счастье
У беленькой дала свечи.
И я открыл тебя, как за?мок,
И дал торжественный зарок,
И танцевали мы в тех за?лах,
Где поцелуй и ночь — залог.
Смели мы горя паутину,
Печали плесень извели.
И вот, где дамы в кринолинах,
Где офицеры пили вина,
Мы как тюльпаны расцвели!
Ну а над нами тучи плыли,
Как рыбы — чёрным косяком.
А мы, как перед казнью, пили,
Хрустально-насмерть рюмки били,
По ним ходили босиком.

Страсть делает человека опасным.

Люди ненавидят страсть, особенно страсть великую.

Затем: страданье длится слишком долго
и слишком тяжело для нас, страданье
от лжелюбви, кивающей на давность
привычки называться правом и
расти в ботву из всей неправоты.
Где, у кого есть право на владенье?
Владенье тем, что и себя не держит,
что лишь себя, подхватывая, ловит,
отбрасывая, как ребенок мяч.
И как не может флотоводец Нику
к форштевню прикрепить насильно, если
своя же собственная легкокрылость
её уносит в светлый ветер моря, -
так женщину никто не призовет,
когда она, не видя нас, уходит
по узенькой полоске жизни, как
сквозь чудо, — и уходит без опаски:
ведь страсть — она не долг и не вина.
Вина — предать свой труд, себя, вина -
в любви не умножать ничьей свободы
своей свободой, что с трудом обрёл.
И нам дано, где любим, только это:
друг друга отпустить; мы держим то,
что нам само упало, ни за что.

Душа подобна водной глади, страсть — огню, а искренность — воздуху.

Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, — то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела.
Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь.
Потому предал их Бог постыдным страстям: женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение.
И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия, злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы.
Они знают праведный суд Божий, что делающие такие дела достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют.

Другой отшельник, прогуливаясь, увидел человека, стоявшего на кладбище возле памятника. И он сказал ему:
— О человече! Подумай, и ты убедишься, что стоишь между двумя удивительными сокровищницами. В одной хранятся сыны человеческие, а в другой — их страсти.

Страсть — проблема не просто художественная, а и мировоззренческая.

Я брёл по кручам каменным в бреду
И вдруг очнулся, сердцем замирая
И цепенея в ужасе, у края
Гранитной бездны: шаг — и упаду. Меня ведёт погибель в поводу.
С ней обручён, наверно, навсегда я:
Ведь зная, что есть благо, выбираю
Я не блаженство рая, а беду.
<...>
Сдаюсь на милость милой сердцу страсти:
Близка кончина и конец мученья,
А значит, мне спасенье ни к чему.

Ловлю ладошками лицо, и губы дрогнули,
коснувшись тоненьких ресниц хмельным движением...
Для вспышки страсти сумасшедшей надо много ли? -
на миг отдаться без сомнений притяжению... Впитать на вдохе тёплый взгляд до опьянения,
щекой к щеке и вниз, к губам, уже безумствуя...
Со всем, что есть в душе, поддаться окружению
твоих ладоней, пальцев, рук... И просто чувствовать... ... и просто чувствовать тебя, забыв всё грустное...
Всю нежность в выдохе излить, всю страсть до донышка,
с такою силою обнять, чтоб сердце хрустнуло...
Желанный мой, любимый мой... Ты нужен, солнышко!.. До боли стиснуть, отпустить, и легче пёрышка
запомнить пальцами тебя... Губами линии
твои испить... Вдохнуть... Вобрать... Застыть беспомощно,
не в силах выпустить из рук ладони сильные... Растаять в близости свечой, хрустальным инеем...
Щекой к ладони, замереть на взгляды долгие...
Чуть-слышно шёпотом назвать тебя по имени,
и видеть, как в улыбке нежной губы дрогнули...

В накалённой атмосфере сгорают все здравые мысли.

И пусть живут рабы страстей —
Противна страсть душе моей.

Он знал, что ее упоение страстью — это упоение самой собой, хмельной дурман, яркая вспышка, дань минуте — не больше. А теперь, впервые, подобно летчику, который в разрыве ослепительно сверкающих облаков, где свет и тень играют в прятки, внезапно замечает далеко внизу землю, зеленую, коричневую и сияющую, — теперь он увидел нечто большее. За упоением страсти он почувствовал преданность, за дурманом — чувство, за побрякушками слов — человеческое доверие.

Ты не знала?
Приходит день, когда страх превращается в страсть.

Кто сказал, что страсть опасна, доброта смешна,
Что в наш век отвага не нужна?

Страсть к морю, как болезнь, поразила меня с тех пор, как я начал себя помнить.

Зажгутся фонари, и милое лицо
В восьмиугольнике предательского света
Увянет, и любой любовник дважды
Подумает, зачем ему всё это.
Для нежной темноты давнишние черты
И тёплая щека — а день введёт в обман,
Осыплет краску с губ, заставит различить
В покровах мумии две ссохшиеся груди. Мне сердца слушаться велели, а оно
Ничуть не лучше разума; напрасно
Соразмерял я жизнь с его биеньем,
Противореча огненному пульсу,
По косточкам раскладывая страсть.

Гейзер страсти, восторг безумия. Но под ними – хорошо спрятаны, надежно упакованы – у каждого имелись персональные скелеты в шкафах. Веселенькие скелетики в бронированных шкафчиках. Они плясали втихомолку, не торопясь выставиться на обозрение. Наверное, поэтому мы расстались легко, испытывая лишь невнятное сожаление…

Любовь состоит из трёх аспектов. Влечение ума вызывает уважение, влечение сердца вызывает дружбу, и влечение тела вызывает желание. И только сумма трёх влечений есть любовь.

Влечение неподвластно контролю: либо оно есть, либо его нет. Ты закрываешь глаза на страсть, сжигающую тебя, но я, даже когда нахожусь далеко, чувствую твое влечение.

Страстей игру мы знали оба;
Томила жизнь обоих нас;
В обоих сердца жар угас;
Обоих ожидала злоба
Слепой Фортуны и людей
На самом утре наших дней.

В нашей стране холодных чувств, любви расчетливой и корыстной мы не можем понять и, пожалуй, даже не верим в возможность безрассудно отважных поступков, какие в других краях порождает сильная страсть.
У испанских женщин любовь нередко обретает глубину и величие, каких не знают и никогда не испытывают народы, у которых к этому чувству примешивается торгашество. У этих возвышенных натур она часто превращается в истинную страсть, беззаветную, безудержную, глубокую, которая поглощает все другие чувства, заполняет душу. Дочерняя преданность, привязанность к родному дому, моральный и общественный долг отступают перед ней. Любовь торжествует над всем.

Страсть диктовала ей свои правила.

Ибо человек, увлекаемый страстями, теряет способность рассуждать, и на него смотрят как на пьяного или помешанного.

Ибо любовь подобна дереву: она растет сама собой, глубоко запуская в нас корни, и нередко продолжает зеленеть даже в опустошенном сердце.
И, что необъяснимо, слепая страсть — самая упорная. Она всего сильнее, когда она безрассудна.

— ... Зачем Вам это надо? Поверьте, Вас ждет разочарование. Я не способен на истинную страсть. Вы пройдете через меня как сквозь облако, и лишь слегка освежитесь.
— Как же мне теперь вас отпустить, после такого заманчивого предложения.

При виде разбитых привязанностей, сознавая необходимость заключать мимолетные связи и переходить от одной любви к другой, – увы! – сама не зная почему, заглушая зарождающееся чувство и расцветающую нежность, она стала равнодушной ко всему, забывала вчерашнюю любовь и думала о сегодняшней любви столько же, сколько и о завтрашней страсти.

Да и увидит ли он когда-нибудь ещё эту женщину? По всей вероятности, никогда. Влюбиться в зарницу, вспыхнувшую на горизонте, — на такое безумие не способен никто. Плениться звездой — это всё-таки понятно: её увидишь снова, она опять появится на небе на том же месте. Но можно ли загореться страстью к промелькнувшей молнии?

... Они оба пылали какой-то первобытной страстью. И пока жизнь не отдалила их друг от друга, Каупервуд представить себе не мог более восхитительного союза. Они не ведали того холодка пресыщенности, который нередко переходит во взаимное отвращение. Эйлин всегда была ему желанна. Он подтрунивал над ней, дурачился, нежничал, зная наперед, что она не оттолкнет его от себя чопорностью или постной миной ханжи и лицемерки. Несмотря на ее горячий, взбалмошный нрав, Эйлин всегда можно было остановить и образумить, если она была неправа. Она же, со своей стороны, не раз давала Каупервуду дельные советы, подсказанные ее женским чутьем.

Живёт надеждой страсть и гибнет вместе с ней.

Мы, женщины, живем чувством и ради чувства. Страстью и ради страсти.

Кожа – это преграда на пути нашего единения. Она мешает нам стать единым целым.

Коль сердца нету, голова мертва,
Нет головы — над сердцем нету власти.
Но верха пусть, чтоб не стряслось несчастья.
Ни сердце не возьмет, ни голова
В извечном споре разума и страсти.

Старайтесь оставаться страстными, оставьте хладнокровие созвездиям.