Сэм Хайес – цитаты и высказывания

Я выпотрошена, как покинутая раковина.

Удивительно, как наша память превращается в кладовую запахов, звуков, ощущений, образов. Лоскутное одеяло давно минувшей жизни.

Изучение местной истории сродни археологии. Упусти какую-нибудь деталь — и рискуешь неверно истолковать всё событие. Нарушь последовательность — и никогда не узнаешь, что именно случилось... Я хочу всё расставить по своим местам.

Там, внизу, темным-темно, — сказал он. — Следуй за пузырьками, они выведут на поверхность. А уж тогда — плыви что есть мочи!

Надо посмотреть, все ли вещи девочки распаковали. Потом кровати, грязная одежда, косметика, фантики, салфетки и прочий девчачий хлам. Ещё нужно проверить, нет ли наркотиков, разобрать потерянные в прошлом году вещи, проконтролировать, чтобы все пообедали — у меня есть список малоежек.

У себя наверху они занялись любовью, беззвучно и медленно, — два родных тела, доверяющих и нужных друг другу.

Внутри пахло темнотой, мужчиной, краской.

Помочь я не могла и от этого злилась. А когда я злилась, то скручивала свою злость покрепче и прятала подальше.

С каждой стороны широкого постамента — дощечки с выгравированными на металле именами.
— Местные жители, погибшие в двух мировых войнах. — Сняв очки, я представляю венки из алых маков, которые ложатся сюда в ноябре. В алфавитном порядке перечисляются фамилии здешних прихожан, павших в бою. Над каждой группой имен значится год смерти. — Сколько жизней потеряла эта деревня...

Единственное, чего Марк Мак-Кормак не сделал, это не стёр воспоминания. А они оказались самой неподъемной частью моего багажа, когда я по крутой лестнице волокла свою новую жизнь в комнатенку под крышей.

Когда пытаешься изменить прошлое, невольно меняешь настоящее — и получаешь совсем не то будущее, которого ждал.

Мы были с ней одинаковыми — брошенные сироты, которые не чаяли дождаться, когда кончится детство, и упорно бодали головой пустоту. Единственная разница была в том, что я теперь об этом ЗНАЛА. Я утратила благодать детского неведения.

Когда в руках кисть, ему достаточно подумать о Нине — и его полотна наполняются будущим.

Мне нравятся сумасшедшие. Они напоминают мне о том, что я нормальная.

Удивительно: разок бросишь взгляд на часы, выглянешь в окно, сбегаешь к почтовой доске — посмотреть, не пришпилено ли там письмо с твоим именем, а уж чуть не полжизни прошло.

Голову даю на отсечение — маршрут стал другим. Ей-богу, это место непрестанно меняется, здание поворачивается на своем фундаменте, со скрипом приноравливается к переделкам. Словно строители-невидимки еженощно перекладывают стены, пробивают новые дверные проемы, добавляют проходы в запутанную сеть коридоров.

Нина вышла в коридор и напрягла слух, затаив дыхание. Звуки были громкие и четкие — дверь хорошенько потянули, подергали за ручку. Она прекрасно знает голоса своего дома.

Любить человека, которого у тебя отняли, – такая боль…

Улыбка не сходила с ее лица, счастье струилось по венам теплым медом. Впервые в жизни ей казалось, что она не убегает, а бежит навстречу.

Жажда отмщения — великая сила.

Мысли были заняты только тем, что происходило сию секунду, — не тем, что было секунду назад, не тем, что через секунду будет. Она видела лишь камень, на который ступала нога, слышала лишь свой очередной вдох.

За восемь лет, проведённых в детском доме, во всём успела разобраться. Жизнь тут напоминала слоёный торт, который нам давали только на Рождество. Мы, дети, были фруктовой начинкой в самом низу — переспевшие бананы и персики с коричневыми бочками. Вроде и не нужны никому — и выбросить жалко.

В ответ на его слова в сердце Нины родилось теплое чувство, которое подхватило их обоих и понесло дальше — к любви, к женитьбе, к семье. В будущее.

Хотелось разнести все вокруг, самой загубить собственную жизнь, пока этого не сделал кто-то другой.

В гостиную вплыла Джози и озарила ее беспечностью и очарованием — искусство, которым она овладела, как только научилась ходить.

Когда тебя слишком любят и когда совсем не любят — это одинаково больно.

Вспоминаются его слова: сначала ноги... носочки как у балерины... руки в замок... и входишь чистенько.

Если у тебя в жизни все ненормально, то это уже нормально.

... в списки меня внесли под временным именем.
— Временным? — переспросила я, а сама подумала, что именно так я себя ощущала всю свою жизнь.

Он обнимает меня и не отпускает, и мало-помалу я забываю, где я и что я, тревога и боль бледнеют.

Докопаться до фактов — значит уничтожить бурлящее варево подозрений.

Мне удается выдавить улыбку — удивительное дело, я думала, у меня их уже не осталось.