Салман Рушди – цитаты и высказывания

Там, где маленький человек терпит поражение, великие мира сего торжествуют.

Если для нас слово «вчера» означает то же, что и слово «завтра», мы, следовательно, временем не владеем.

Все мы обязаны смерти жизнью.

Убийство — тяжкое преступление против убитого. Самоубийство — тяжкое преступление против тех, кто остаётся жить.

Люди не любят быть рядом со страданием. Наше терпение в отношениях с действительно сломленными жизнью людьми далеко не безгранично.

День, когда я влюбился без памяти, — день начала моего рабства длиною в жизнь.

Нелады в семье — точно дождевая вода на плоской крыше. Один ливень, другой, вроде и незаметно, а вода все копится и копится; и в один прекрасный день крыша рухнет вам на голову.

Если людей долго унижать, в них вызреет и вырвется наружу неукротимая ярость.

Те, кто расстаются со своим гнездом, расстаются и со своим прошлым. Правда, кое-кто норовит увезти его с собой, в тюках ли, в ящиках ли. Но от долгого пути и времени драгоценные реликвии и фотографии увядают и блекнут, да так, что потом владельцам их и не признать.

Подведем итоги: страдает обмороками и неприкаянностью; увлечен девушкой и звездами; мучается от кошмарных снов и ожирения. Ну разве это герой?

Лишь тот видит целиком всю картину, кто выходит за её рамки.

Не следует забегать вперед, пусть в рассказе все идет своим чередом: за началом — середина, за серединой конец. И не указ нам новомодные научные опыты, из которых выводят, что в определенных замкнутых системах под высоким давлением время может повернуть вспять и следствия с причинами поменяются местами. Пусть.

Всё, что имеет значение для твоей жизни, происходит в твоё отсутствие.

... Тёмная, как сама тайна, светлая, как само счастье, — его первая и его единственная любовь...

Наши истории — вот то, что мы таскаем за собою в наших странствиях через океаны и границы, через жизнь. Небольшой запас забавных случаев, всех этих «а потом случилось вот что», наших личных «жили-были когда-то». Мы — это наши истории, а когда мы уходим, то, если повезет, наши истории обеспечат нам жизнь вечную.

Мир полон историй любви, и все любовники в каком-то смысле — аватары своих предшественников.

Никакого третьего принципа не бывает; есть только деньги-и-нищета, иметь-и-не-иметь; правое-и-левое; есть только я-против-всего-мира! Мир — это не идеи; мир — не место для мечтателей и их мечтаний; мир — это вещи. Вещи и те, кто их делает, управляют миром..

Может быть, если хочешь остаться личностью посреди кишащих толп, следует впасть в гротеск.

И вдруг страшной волной накатила новость о независимости. Им стали внушать, что их древний край — новая страна. Рассудите сами, под силу ли местным жителям вообразить такое. Поэтому в «новой» стране принялись орудовать и впрямь новые люди, пришлые: либо родственники да знакомцы местных, либо вовсе чужаки.

— Наивысшая цель человека, — это жить в миру, но не жить его страстями; высочайшее благо — погасить пламя, сжигающее тебя, и жить в состоянии полного бесстрастия...

Жизнью движет ярость, подумал он тогда. Ярость — сексуальная, лежащая в основе эдипова комплекса, скрытая в политике, в магии, в звериной жестокости — заставляет нас достигать заоблачных высот или опускаться на невообразимые глубины. Фурии, воплощение ярости, порождают миры, даруют нам вдохновение, свежесть мысли, страсть, но также насилие, боль, абсолютное разрушение, вынуждают наносить и получать удары, от которых нельзя оправиться. Фурии преследуют нас. Танцуя танец ярости, Шива разрушает, но одновременно и творит мир.

Да провались они все в ад, эти отчимы, эта тяжесть руки, толкающей вниз, на беззащитной детской макушке, эти бесхребетные матери, эти виновные Дездемоны! Пусть сгинет раз и навсегда весь этот никому не нужный багаж рода и племени!

— Чтобы вам родиться вновь, — пел Джибрил Фаришта, кувыркаясь в небесах, — прежде надо умирать. Хо джи! Хо джи! Чтоб на грудь земли упасть, прежде следует взлетать. Тат-таа! Така-тум! Как начать смеяться вновь, если слезы не ронять? Как любовь завоевать, если прежде не вздыхать?

Опасная штука – навязывать окружающим свою точку зрения.

В Пакистане по знакомству возможно все, даже угодить за решетку.

Все это — шумный протест порабощенных микроорганизмов, которые извиваются и шипят, защищая незыблемость священной своей родины — стеклянной лабораторной пластинки.

Путешествие — никчёмное, пустое занятие. Оно удаляет тебя от места, где твоё существование имеет смысл и которое, в свою очередь, имеет для тебя определённую значимость, ибо ты отдаёшь ему себя и свои силы, и приводит в волшебные края, где ты, по сути, никто, да и вид имеешь донельзя глупый.

Любовь никогда не приходит с той стороны, откуда ты ее ждёшь, — она подкрадётся к тебе сзади на мягких лапах и саданёт тебя по башке, словно булыжником.

Свобода отвергать — это единственная свобода. Свобода удерживать опасна.

Взаимная влюбленность эффективнее любых берушей.

Будущее как казино: все делали ставки, и каждый надеялся выиграть.

... Подобно Венере, вращающейся по орбите вокруг солнца, не смогла противится его влиянию и не желает для себя иной судьбы, как пребывать в сфере его притяжения-пусть даже на значительном расстоянии...

Он мог бы полюбить ее, если бы не позабыл, как это бывает. Он уже не мог найти дорогу к любви. Он помнил лишь дорогу к ненависти.

В час величайшего несчастья становится понятно, чего на самом деле стоит человек.

Невозможно перепрыгнуть из рая в ад одним прыжком, — надо же где-то сделать остановку.

Любовь — обман, любовь кусается.

Алхимия музыки — такая же тайна, как математика, вино или любовь. Возможно, мы научились ей у птиц, а может, и нет. Может быть, мы просто существа, вечно ищущие высшего восторга. Его и так незаслуженно мало в нашей жизни, которая, согласитесь, до боли несовершенна. Песня превращает ее во что-то иное. Песня открывает нам мир, достойный наших устремлений, она показывает нам, какими мы могли бы стать, если бы нас в него допустили.

Можно вытащить мальчишек из войны, но вытащить войну из их голов невозможно.

Но прошлое не обесценивается только потому, что оно уже не настоящее. Напротив, оно становится еще важнее, ибо скрыто от глаз навсегда.