Роберт Льюис Стивенсон – цитаты и высказывания

Патриотизм — это не взрыв эмоций, а спокойная и прочная преданность, длящаяся на протяжении всей жизни человека.

Мы явились слишком поздно и чтобы спасти, и чтобы наказать.

Давайте согласимся иметь разногласия.

Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

В любой из областей нашей жизни, в каждом уголке, потерять себя значит приобрести нечто большее.

Тех, кто читает книги, и тех, кто читает журналы, разделяет целый мир.

Все произошло очень быстро, но ведь и стрела летит быстро, а пуля из ружья — и того быстрее, однако и та, и другая могут попасть в цель.

Бояться и всё-таки не спасовать — вот на чём проверяются люди.

Так уж странно устроен человек: любовь к женщине в нём куда сильнее, чем любовь к жизни.

Он обладал особым тщеславием — тщеславием порока, при котором всякое благородное движение души другого вызывает чувство собственного превосходства; закоснев в самодовольном разврате, он чувствовал себя недоступным для подобных порывов.

Мучительные сожаления, непрестанная тягостная работа мысли, выискивающая, как изменить то, чего уже не изменишь, как наладить другой, теперь уже запоздалый ход, как заново стать зодчим непоправимо содеянного. И рядом с этой работой мысли безжалостные страхи, точно крысы, снующие на заброшенном чердаке, поднимали бурю в далеких уголках его мозга...

В чужих краях он появляется нежданно-негаданно и привлекает к себе внимание, совсем не рассчитывая на это; в своем же городе все выходит наоборот, и ему остается только дивиться, как плохо его здесь помнят. В других местах его восторгает все новое; здесь терзает исчезновение старого.

Друг – подарок, который вы дарите себе.

Чистая совесть — залог мужества.

Разлука молодит любовь, не дает ей состариться и захиреть.

Всякий грех — убийство, так же как вся жизнь — война. На мой взгляд, род человеческий подобен морякам, гибнущим на плоту в открытом море, когда они вырывают крохи у голода, пожирая друг друга. Я веду счет грехам и после мига их свершения и убеждаюсь, что конечный итог каждого греха — смерть.

Скучные люди становятся скучными не от природы, а потому, что их совершенно поглощает одна какая-нибудь сторона человеческой деятельности.

Из вереска напиток
Забыт давным-давно.
А был он слаще мёда,
Пьянее, чем вино.
В котлах его варили
И пили всей семьей
Малютки-медовары
В пещерах под землёй. Пришёл король шотландский,
Безжалостный к врагам,
Погнал он бедных пиктов
К скалистым берегам.
На вересковом поле
На поле боевом
Лежал живой на мёртвом
И мёртвый — на живом. Лето в стране настало,
Вереск опять цветёт,
Но некому готовить
Вересковый мёд.
В своих могилках тесных,
В горах родной земли
Малютки-медовары
Приют себе нашли. Король по склону едет
Над морем на коне,
А рядом реют чайки
С дорогой наравне.
Король глядит угрюмо:
«Опять в краю моём
Цветёт медвяный вереск,
А мёда мы не пьём!» Но вот его вассалы
Приметили двоих
Последних медоваров,
Оставшихся в живых.
Вышли они из-под камня,
Щурясь на белый свет, -
Старый горбатый карлик
И мальчик пятнадцати лет. К берегу моря крутому
Их привели на допрос,
Но ни один из пленных
Слова не произнёс.
Сидел король шотландский,
Не шевелясь, в седле.
А маленькие люди
Стояли на земле. Гневно король промолвил:
— Пытка обоих ждёт,
Если не скажете, черти,
Как вы готовили мёд!
Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море — катились валы. И вдруг голосок раздался:
— Слушай, шотландский король,
Поговорить с тобою
С глазу на глаз позволь!
Старость боится смерти.
Жизнь я изменой куплю,
Выдам заветную тайну! -
Карлик сказал королю. Голос его воробьиный
Резко и чётко звучал:
— Тайну давно бы я выдал,
Если бы сын не мешал!
Мальчику жизни не жалко,
Гибель ему нипочём.
Мне продавать свою совесть
Совестно будет при нём.
Пускай его крепко свяжут
И бросят в пучину вод,
А я научу шотландцев
Готовить старинный мёд! Сильный шотландский воин
Мальчика крепко связал
И бросил в открытое море
С прибрежных отвесных скал.
Волны над ним сомкнулись.
Замер последний крик...
И эхом ему ответил
С обрыва отец-старик. — Правду сказал я, шотландцы,
От сына я ждал беды.
Не верил я в стойкость юных,
Не бреющих бороды.
А мне костёр не страшен.
Пускай со мной умрёт
Моя святая тайна -
Мой вересковый мёд!

Обнаруженная ненависть есть ненависть бессильная.

Если бы люди вступали в брак лишь тогда, когда они влюбляются, большая часть людей умирали бы в безбрачии.

Почти каждый человек, если ему поверить на слово, придерживается совершенно не тех убеждений, какими руководствуется в жизни.

В споре порой обретаешь твердость духа.

Тот, кто живёт в стеклянном доме, не должен был бы кидаться камнями в других.

История каждого человека – это дневник, в котором он думает написать одну историю, а пишет другую, и час наибольшего унижения – когда он сравнивает получившийся том с тем, который он обещал создать…

Добро и зло – это только одно воображение. В жизни ничего нет, кроме судьбы.

Мы готовы признать, что совершали ошибки на всех предыдущих этапах своего жизненного пути лишь в том случае, если пришли к неожиданному и твердому убеждению, что уж сейчас-то мы совершенно правы.

Самое главное для нас — соблюдать справедливость; а казнь невинного человека — это рана, нанесенная всему обществу.

Одно дело — поразить копьем тигра, другое — раздавить каблуком жабу: даже на бойне существует своя эстетика.

Я и сам не знаю, из-за чего я сражался! Но так уж водится в английском королевстве, что, если бедный джентельмен не сражается на одной стороне, он непременно должен сражаться на другой.

Если нельзя говорить правду, надо уметь лихо и правдоподобно солгать.

Когда мужчина видит мужество в женщине, это всегда согревает его душу.

Не может быть мужем тот, кто еще не готов стать отцом.

Жизнь человека — такой пустяк, а между тем какие широкие возможности она открывает!

Сатана подчас бывает весьма любезным джентльменом.

Вначале женщине нужно, чтобы ей повиновались, и только потом она сама начинает находить особое наслаждение в покорности.

Женщины только на первых порах любят, чтобы их слушались, а потом находят удовлетворение в том, чтобы повиноваться самим.

Чтобы испытать напряженную радость жизни, нужно испытать напряженный страх за неё.

Быть может, судьба более благосклонна к тому, кто любит собирать ракушки, чем к тому, кто родился миллионером...

Все мы знаем, что такое парламент, и всем нам за это стыдно.

Чтобы прожить вместе всю жизнь и при этом ухитриться друг другу до смерти не надоесть, необходим талант, и немалый.