Цитаты на тему «власть»

Да хоть бы сам мудрец о небо оперся -
Для шаха глас его не выше лая пса.

Как отвратительна властителя душа:
Изволь с ним говорить, почтительно дыша.

Вы, люди, абсурдны. Вы гневаетесь, когда у вас нет власти, но приходите в ужас, получив её.

Наглухо закрытое сердце.

Власть занята сегодня самовоспроизводством и обогащением.

Крайняя степень игры на деньги – это посягательство на жизнь, крайняя степень властных игр – это война.

Дивляна не могла понять: моравляне призвали к себе иноплеменного бога, чтобы защититься от племен, которые поклоняются ему же? Но при чем здесь вообще боги? И от кого можно защититься, отвергнув богов своей земли и забыв родных чуров? Было очевидно, что к богам борьба за власть со своими же родичами и чужеземцами имеет мало отношения.

Открытый и прямой, Вольга не любил хитростей, ему было неприятно видеть, как ловко Одд управляет людьми, оставаясь не только в безопасности, но и в хороших отношениях с теми, кто мог бы стать его жертвой, — а возможно, еще и станет. Он знал, что, стравив его с Дедобором, Одд назначил встречу во Взваде им обоим и спокойно ждал там своего будущего союзника — того, который останется в живых и победит, чтобы присоединиться к нему. «Относись ко мне как к своей судьбе! — усмехнулся тогда Одд, догадавшись о его мыслях. — Она тоже выбирает победителя, а обижаться на нее — верный способ остаться в дураках». Вольга не обижался. Первый урок — извлекай пользу из обстоятельств — он уже усвоил и применял его к самому Одду. А искусство управлять людьми и добиваться целей, не пачкая рук, было не лишним и для него. Князю нужно уметь управлять людьми, если он хочет и дальше оставаться князем.

Любая революция, на мой взгляд, это катастрофа. Большая или маленькая... то, что случилось в 1917 году, это грандиозная была катастрофа. <...> Тут вот была озабоченность — что мы молодёжи расскажем, и юным школьникам и студентам, вот моё предложение — давайте мы им расскажем, что нечего там праздновать. Любая революция — это катастрофа, для которой не нужны никакие, честно говоря, на мой взгляд, объективные, как нас учили историки, предпосылки и так далее, нужен слабый правитель, нужно слабое правительство, нужны сильные оппозиционеры, бодрые, которые всегда найдутся, и мы революцию можем организовать всегда, потому что для любой ситуации, хоть для сегодняшней, всегда найдется огромное количество лозунгов и тезисов — «почему так дальше жить нельзя!», надо обязательно устроить революцию и всё будет здо?рово. И сейчас огромное количество молодёжи, в принципе, и не только молодёжи, верует в то, что вот если мы сейчас свергнем антинародный режим — вот тогда заживём. Это же и сейчас есть. И, если рассуждать о будущем, не дай Бог, что у нас появится слабый правитель когда-то, который всё отпустит на... «пусть расцветают сто цветов», и случится то, что случилось когда-то. Поэтому, чтобы нам не получить эту проблему лет через восемь-десять, по разным причинам, — надо проклясть революцию. Я предлагаю её проклясть!

Когда все овцы проникнутся всеобщей целью, пастух может обойтись без собак.

Позор, крушенье мира и оплота -
Последствия насилия и гнета.

Обеспечить наше будущее может та власть, которая сможет повысить уровень жизни-такая забота о людях лишь поднимет их авторитет.

Недолговечна та власть, которая управляет во вред народу.

Сперва наклейщик стену мазал клеем,
Потом на стену прилеплял указ,
А люди любопытные у нас,
Сбежались грамотей за грамотеем. Чего там прописали? Поглазеем,
Чего для нас держали про запас,
Что запрещают нам на этот раз,
На что ещё мы права не имеем. Вперед пролез который в парике,
Читал, читал и проворчал в запале:
«Строчат, а у самих труха в башке». Но сколько бы на власть мы ни ворчали,
Нас как зажали, держат в кулаке,
А мы похныкали и замолчали.

Даже механизм диктатуры — не перпетуум мобиле.

На восемь лет подняли возраст,
А мужикам всего на пять.
Но мы заметим это остро,
После работы сразу спать.
?
Но спать, нет, нет же, не в кровати,
Я лучше сразу лягу в гроб.
Спасибо благородной Власти
За то, что нам продлили срок.

Вся власть принадлежит женщинам, потому что у нас есть влагалище.

У одних власть в руках, у других — в печёнках.

Мне уйти бы туда, где дела вместо слов, где народа судьба не во власти ослов...

Легитимность власти всегда основывается на доказанной способности органов управления нормировать собственную деятельность, т. е. ограничивать своё потенциальное всевластие некими «высшими соображениями».

Нет, мне не даст покоя этот угрюмый свод.
Сыплет он стрелы горя, каменный дождь невзгод,
Верности нет в помине, каждый хитрит и лжет, -
Светоч добра померкнул, злоба в сердцах растет,
Счастья не требуй, смертный, — здесь воцарился гнет!
Мир опоен отравой — тускло блестят мечи;
Судит у нас неправый, злато пред ним мечи.
Где ты, былая слава? Сердце мое, молчи, -
Правят свой пир кровавый вороны и сычи,
Сокол не нужен шаху — ворон вошел в почет.
Шах веселится с вором, шаха злодей провел,
Плут, на расправу скорый, в милость у нас вошел,
Изгнан мудрец с позором, прочь из дворца побрел…
Злых проходимцев свора села за шахский стол, -
Шах им страну доверил, в руки им власть дает.
И попрошайки вертят шахом и так и сяк, -
Каждому шах отмерил вдоволь житейских благ.
Судьбы страны решает льстивый хитрец Бойляк…
Кто мудреца оценит? Севший на трон дурак
Или холоп безмозглый, что во дворце живет?
Губит отчизну нашу стадо тупых ослов,
Шах с этим сбродом дружит, бекам{367} подносит плов.
Есть ли герой в подлунной, пусть он услышит зов,
К нам он придет на помощь — грянет, как сто громов,
Пусть он чумную свору с нашей земли сотрет!
Пусть управляет мудро, чтобы страна цвела!
Слово его правдиво, меткое, как стрела,
Путь его прям и честен, светлы его дела…
Шах справедливый нужен, а не потворник зла,
Что, как блудница, красит брови, глаза и рот.
Нынешний наш властитель шлюхой на свет рожден,
Евнух его советчик, вечно гнусавит он, -
Шах ему внемлет жадно — слово глупца закон.
Кто же страною правит — шах, что взошел на трон,
Или ташкентский лодырь? Губят они народ.
В нашей стране безвластье, каждый указ — подлог!
Значит, согнуть нас властен евнух в бараний рог!
Скряга, ханжа лукавый, если бы только мог,
Всех бы в тюрьму отправил, всех под один замок!..
Пену с воды снимает, — вдруг она впрок пойдет.
Только наживы ищет хищник и казнокрад…
Беки повсюду рыщут, зорок шакалий взгляд, -
С мертвых налоги взыщут, нищих раздеть велят,
Деньги взаймы попросишь — жизнь отнеси в заклад,
До смерти не сумеешь выкупить свой байрат.
Где ты, защитник слабых? Жизни огонь зачах.
Где ты? Приди, властитель! Молим тебя в слезах,
Сердце мое разбито, тяжко душе в цепях…
Где справедливость, люди, где правосудный шах?
Плача, лобзать я стану землю, где он пройдет.
Шаха Абдулазиса{368} вспомним с тоской не раз,
Время великих ханов, — нет их теперь средь нас.
Древний забыт обычай, веры огонь погас,
Скорбь воцарилась в мире, горькой печали час,
Умер хакан великий — сгинул великий род!
Беки, слепцы глухие, грянет над вами рок,
Слову внимайте, беки, — речь я в душе берег, -
Вы святотатцы, беки, вами забыт пророк,
Честь вы продать готовы, — были бы деньги в срок!..
В мире народ — хозяин, бек погостит — уйдет!
Бек, словно пес голодный, кости людей грызет,
Он, красногубый хищник, кровь у живых сосет…
Вшей, он и тех присвоил, все от тебя берет.
Больно его нагайка нас по лицу сечет, -
Каждый удар запомним, все мы поставим в счет!
Кто у нас бек, ты спросишь? Я отвечать готов:
Тот, кто прослыл мздоимцем, вором среди воров,
Деньги сирот присвоил, бек обездолил вдов,
Волк рядом с ним ягненок, — вот у нас бек каков!
Рад бы в Ирак бежать я из городских ворот…
Шах анашистов{*}-беков выкормил, обласкал,
Разноплеменных нищих братьями он назвал,
Корыстолюбцев жадных шах во дворец призвал,
Прежних, достойных беков прочь от себя прогнал, -
Пес отслужил, не нужен, — волк табуны пасет.
Все перемелет глотка, жадно разинув пасть,
Беки поживы ищут, жить они любят всласть.
Тщетно искал я средства — не извести напасть,
Не уничтожить в мире злого дракона власть, -
Он над людьми смеется, нищей набив живот.
Труд мой — окончен, пышет гневное пламя строк.
Кто здесь меня услышит? Глух беспощадный рок,
Я — пешеход в пустыне, вихри метут песок.
Кто меня ценит ныне? Я от людей далек, -
Разве глупцы постигнут горьких раздумий плод?
Я заслужил немилость, беки шипят мне вслед.
Душу продать готовы, только отсыпь монет,
Взятка решает дело, купишь любой совет,
В ханском дворце продажном честного сердца нет, -
Смрадным хвостом бараньим бекам заткну я рот!

Если Ингвар, по большому счету, видел в подвластных ему землях больших и малых племен нечто вроде огромной чащи, где можно охотиться, то Эльге они казались будущим полем, которое надо расчистить, засеять и ждать урожая.

У Вас такой тезис, это извечный русский, российский тезис: царь хороший, а бояре – воры и разбойники. Вы знаете, если чего?то не получается, то все виноваты. <...> По поводу чиновников вообще: Вы знаете, конечно, есть люди, которые не отдают себе отчёта в том, что они говорят. Оказались не на своём месте, просто неаккуратно высказываются. Такие тоже есть. Но это же мы все, это наша среда. Такой человек был вчера кем?то, сегодня стал чиновником, возьми и ляпни там что?нибудь. Ну он и не готов. Это значит, что он просто не готов для такой работы. <...> Поэтому это процесс взросления государственного аппарата, работы с ним. Мы сейчас стараемся это делать, видите, проводим различные конкурсы среди молодых. «Лидеры России» у нас проводится конкурс кадровый. Учим их потом в академии нашей. Из этой когорты уже там, по?моему, человек двенадцать или пятнадцать стали губернаторами, два министра федеральных, пять или шесть – заместители министров.

У каждого государства своя власть. У каждой власти свои покровители.

Есть деньги — будет власть, будет власть — будут деньги.

Взятка — общий знаменатель всех ветвей власти. Она уравнивает и демократа, и консерватора. Есть и еще один знаменатель — ложь.

Людей существо — оно таково…
Кто-то из древних молвил:
чтобы понять человека,
его
надо представить мёртвым.
Тут возразить нельзя ничего.
Согласна, но лишь отчасти.
Чтобы понять человека,
его
надо представить у власти.

Трусы должны иметь власть, иначе им боязно.

Больное государство то, где власть позволяет себя обсуждать только бесплощадно.

Не пора ли узаконить отделение государства от населения?

Странный порядок в силу у сильных мира вступил:
Чье бы печальное сердце ты ни развеселил -
Оно тебе злом отплатит, отплатит по мере сил,
Им ненавистен всякий, кто добро совершил.

Не испытывай он этого трепета перед ней — был бы рабом своей страсти, властным и даже жестоким. Лютиэн видела его однажды таким, каким он был во власти своих страстей: там, на поляне, где он разделался с феанорингами. Но сейчас, с ней — он был как ребенок, который боится спугнуть птичку, что залетела в его комнату и села на подоконник. Или даже — как эта птичка. Он становился беззащитней младенца, совлекая не только одежды, но и тот незримый панцирь, что носил под ними, отрекаясь даже от собственной воли. Это давало ей власть, которая была бы страшной, вздумай Лютиэн ею пользоваться. Но она не собиралась, потому что любовь — это встречное самоотречение.

У «наоборотников» аллергия на государство. Их даже нельзя в этом винить, как бессмысленно упрекать человека за то, что у него от кошачьей шерсти текут сопли. Сделать с этой «аллергией» ничего нельзя, убивать по примеру Сталина — бесполезно. Размножатся. Из-за некоего генетического сбоя люди, презирающие свою страну, так же неистребимы, как алкоголики. Единственный способ — не допускать «наоборотников» к власти. Но как раз рулить страной они жаждут с той непреодолимой тягой, с какой тайный педофил мечтает дирижировать хором мальчиков.

Заманить светлым будущим можно только самых темных.

Власти нас не жалует вниманьем.
Был бы ты банкир иль олигарх, -
Мог, к примеру, на проект дать мани им.
А какая выгода в стихах?

Визирь великий, не гляди надменно,
Не ты, а власть твоя страшна, хоть тленна. В душе и те смеются над тобой,
Кто пасть готов и преклонить колена. Ты в звездах и в одежде дорогой
Себя проносишь гордо и степенно. Но все, чем приукрашен облик твой,
Позорно и смешно скорей, чем ценно. Как ты, визирь, гордишься сам собой,
Сопровождая шаха неизменно. При единице нуль и тот большой,
А без нее ничтожен совершенно.

Еще в начале девяностых российская власть взяла курс на омоложение кадров на всех уровнях. Это должно было вдохнуть свежий импульс в страну, оказавшуюся на излете своей истории в глубоком коллапсе. Начали с самого верха, сформировав (после десятилетий ветхого кремлевского ареопага) самое молодое в мире правительство — чем ельцинские чиновники немало гордились. То, что в нем сплошь кандидаты наук и вчерашние завлабы без соответствующего административного и управленческого опыта, никого не волновало. Молодость воспринималась как главный ресурс и альтернатива всем прочим способностям и профессионализму.
Проблема в том, что юные члены гайдаровского кабмина, включая самого Егора Тимуровича, нигде не успели проявить масштабных талантов, ни дня не возглавляли ни одного крупного коллектива, завода, фабрики, производственного объединения, каких-нибудь заштатных областей или республик! Однако не моргнув глазом бойко взялись рулить крупной ядерной державой. А массы, давно уставшие от кремлевских долгожителей, с восторгом и улюлюканьем встретили ложные идеи «ельцинских реформаторов». Вот так незаметно возник и укрепился новый тренд: молодость превыше всего.
В результате, вместо того чтобы разумно использовать способную молодежь, постепенно проводя ее по ступенькам карьерной лестницы, стали массово заменять профессионалов на вчерашних выпускников вузов. Набирали не по талантам или опыту, а по степени лояльности или близости. Вполне здравая идея омоложения кадров превратилась в фарс, поветрие, моду. Если бы молодость являлась главным преимуществом или условием успеха, наша страна давным-давно скакала бы впереди планеты всей!
…Сегодня же двадцатипятилетним технарям доверяют руководство целыми областями и даже федеральными министерствами. Они могут быть очень талантливы, но в силу своего нежного возраста и ничтожного жизненного опыта вряд ли способны осознавать степень ответственности и глубину тех задач, которые на них возлагаются. Отсюда бесконечный пафос молодых назначенцев, провалы, финансовые скандалы и уголовные дела.

История Англии показывает мне, все равно как зеркало, все наше будущее. Всегда найдется какой-нибудь король, которому захочется расширить свои прерогативы, всегда мечты о депутатском кресле, слава и сотни тысяч франков, которые загребал Мирабо, будут мешать спать провинциальным богачам, и это у них называется — быть либералом и любить народ. Жажда попасть в пэры или в камер-юнкеры вечно будет подстегивать ультрароялистов. Всякий будет стремиться стать у руля на государственном корабле, ибо за это недурно платят. И неужели там так-таки никогда и не найдется скромного маленького местечка для обыкновенного путешественника?

Власть уже поняла, что нет нужды пыжиться крапить карты, лучше придать пристойный вид избирательному процессу. При вашем пофигизме, риски, что это ей выйдет боком, – минимальны.

Кто, правя, тружеников обижает,
Тот благу всей державы угрожает.