Цитаты на тему «пороки»

Испокон веков государства мира пополняют свои бюджеты за счет «налогов на пороки», так как прибыль от торговли сигаретами и водкой — это живые деньги. Сейчас табачная промышленность скуплена тремя гигантскими концернами. Эти фирмы любезно согласились собирать «налог с порока» с российских граждан в свою пользу, ценой установки нескольких технологических линий по набивке сигарет.

Разврат, блуд легкодоступных девиц процветает на «отлично». Где бы ты не оказался, то найдется девушка, которая не прочь показать тебе мирный порок наслаждений, но если говорить честно, то с наслаждением это все мало имеет общего.

Мы не предаёмся всецело одному пороку чаще всего лишь потому, что у нас их несколько. (Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что у нас их несколько.)

Стоит ли исправлять человека, чьи пороки невыносимы для общества? Не проще ли излечить от слабодушия тех, кто его терпит?

Раньше Боги спускались на нашу грешную землю к людям — теперь они остерегаются их!

Гордость, сдерживающая наши пороки, толкает нас к порокам противоположным.

С метафизической точки зрения, как раз порок всегда требует распространения. Это такой сетевой маркетинг зла. Сначала ты своё собственное порочное состояние приравниваешь к нормальному, потому что иначе ты себя не сможешь самооправдать, потому что каждый человек всё равно требует самооправдания. Я как человек верующий считаю, что всё равно в этом смысле — это такое определённое признание Бога. «Вот я хочу, чтобы меня считали хорошим». Слушай, а зачем тебе, чтобы тебя считали хорошим? Для чего? Но что-то требует, чтобы ты сам себя считал хорошим. Чтобы ты собственную ненормальность как-то оправдывал. Потому что ты чувствуешь, что есть что-то с чем... некий эталон, с которым на самом деле, без всяких вот этих политкорректных штучек, без этой информации, есть эталон с которым ты... вот что-то, у тебя кукушка кукует и ты понимаешь, что ты не соответствуешь этому эталону. Но ты в своём пороке упорствуешь, тогда что? Ты начинаешь выдумывать новый эталон! Ты свой собственный порок и зло начинаешь объявлять нормой. Но этого мало! Себя ты самооправдал — теперь тебе надо, чтобы точно так же считали все остальные, потому что тебе нужна легитимация с их точки зрения! Ты всё равно продолжаешь чувствовать, что ты... что есть какой-то эталон звенящий, которому ты вообще не соответствуешь! Тебе надо в таком случае — что? Демократия! Пусть большинство подтвердит мою нормальность! И более того, не просто нормальность, а мою продвинутость, моё высокое положение! И исключительность! И то, что я во главе прогресса! А они — лохи! Они — там, и мы будем объяснять им! И третья стадия — мало того, чтобы все признали, тем, кто не признал — мы принудим насильно... сделаем так: сначала пусть признают все, кого мы просто убедили, а потом, те, кто не убеждаются, будут насильно обращены в эту веру. Потому что только так я смогу успокоить мою щемящую совесть. Она и после этого не успокоится на самом деле... Они на этом не остановятся.

Пороки начальства и лень подчиненных суть факты твоей внутренней жизни.

Порок рождается от пресыщения, и среди греха рождается преступление.

Так называемые «безнравственные» книги — это лишь те книги, которые показывают миру его пороки, вот и все.

В народе можно встретить величайшие добродетели — и величайшие пороки.

Как тяжесть собственного тела носишь, не замечая его веса и чувствуя каждую постороннюю тяжесть, так не замечаешь и собственных пороков и недостатков, а видишь только чужие.

А нынче все умы в тумане,
Мораль на нас наводит сон,
Порок любезен — и в романе,
И там уж торжествует он.

Рабы всех страстей сердятся на чужие пороки так, словно им завидуют, и тяжелее всего наказывают тех, кому больше всего им хотелось бы подражать.

Молодые любят воевать, и достоинства войны это достоинства молодых: храбрость и вера в будущее. Старики заключают мир, и пороки мира это пороки стариков: недоверие и осторожность. Так заведено.

Все пороки выглядят пороками только тогда, когда смотришь на них с точки зрения общественных приличий.

Кто поощряет порок, тот оскорбляет тем самым добродетель.

Через рай порока достигаешь ада добродетели.

Ничто так не терзало моё сердце, как невинность в сетях коварства. Никогда не бывал я так собой доволен, как если случалось из рук вырвать добычу от порока.

Многие настолько порочны, что ложатся в постель с теми, с кем не хочется проснуться.

Наше иго столько лет отравляет белый свет,
Наше эго с давних пор превращает в фарс позор.

Порок может быть определен как неправильный расчет возможностей, как ошибка в оценке радостей и горестей. Это своего рода ложная нравственная арифметика.

Ничто не делает людей более суеверными, чем порок…

Добродетель — сладкий вкус персика; порок — крошечная капелька синильной кислоты — его восхитительный привкус. Без любого из них жизнь была бы пресной.

Ведь у людей их добродетели и пороки не разложены по полочкам. Все это вместе перемешано.

... скрывать своё презрение к порокам других значит быть моральным фальшивомонетчиком, а скрывать своё восхищение их добродетелями — значит быть моральным вором.

Здесь же нарядов блеск превосходит силы, здесь тратят
Больше чем нужно, притом иногда – из чужого кармана;
Это здесь общий порок: у всех нас кичливая бедность.
Много тут что говорить? На всё-то в Риме цена есть:
Сколько заплатишь, чтоб Косса приветствовать как-нибудь лично,
Чтоб на тебя Вейентон взглянул, и рта не раскрывши!
Бреется тот, а этот стрижёт волоса у любимца;
Праздничный полон лепёшками дом; бери, но – за плату:
Мы ведь, клиенты, должны платить своего рода подать
Даже нарядным рабам, умножая их сбереженья.

Порок испятнал лица взрослых, грех оставил на них следы, жизнь разбила их, словно окна заброшенного дома, разбила, отбежала, спряталась, вернулась и вновь бросила камень…

Змей свивается в клубок,
Этим тело согревая; -
Так душа, — змея живая,
Согревает свой порок.

Кто, злом владея, зла не причинит,
Не пользуясь всей мощью этой власти,
Кто двигает других, но, как гранит,
Неколебим и не подвержен страсти, - Тому дарует небо благодать,
Земля дары приносит дорогие.
Ему дано величьем обладать,
А чтить величье призваны другие. Лелеет лето лучший свой цветок,
Хоть сам он по себе цветёт и вянет.
Но если в нём приют нашел порок,
Любой сорняк его достойней станет. Чертополох нам слаще и милей
Растленных роз, отравленных лилей.

Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии.

Если ты увидишь ехидну, ядовитую змею или скорпиона в ящике с украшениями из слоновой кости или золота, ты все равно не полюбишь и не захочешь иметь их, хотя они и посажены в дорогое помещение, напротив, станешь глядеть на них со страхом и отвращением, как на ядовитых животных. Так, когда ты встретишь людей богатых, щедро наделенных всем судьбою, но порочных, не изумляйся их блестящей внешности, а презирай их за их пороки.

Мы ни пороков наших, ни лекарства от них переносить не в силах.

Всякое излишество есть порок.

Прохожу мимо библиотеки, которая с витражным стеклом и колокольней больше напоминает собор; мимо винного магазина, поддерживаемого с обеих сторон юридическими конторами, специализирующимися на делах, связанных с «вождением под воздействием». Чуть дальше вижу плазу, к которой с одной стороны примыкает громадный круглосуточный спортзал, а с другой — центр послешкольного образования. Между ними втиснулись семь разных предприятий быстрого питания. Может, и странно, но мне это нравится — противоречивость и беспорядочность, понимание того, что добрые намерения имеют свойство уступать место недобрым, а наши пороки только того и ждут.

Заросшую сорняками душу — тяпкой не прополоть!

Я всегда думал, что если не можешь избавиться от всех пороков, то пусть их будет как можно меньше.

Люди не могут достичь истинной святости, если им не будет предоставлена возможность решительно обратиться к пороку.

Не знаю я, где святость, где порок,
И никого я не сужу, не меряю.
Я лишь дрожу пред вечною потерею:
Кем не владеет Бог — владеет Рок. Ты был на перекрестке трех дорог, —
И ты не стал лицом к Его преддверию...
Он удивился твоему неверию
И чуда над тобой свершить не мог.

Любой врождённый порок — горе для семьи, а горе делает общительными даже самых замкнутых, не расположенных к откровенности людей.