Цитаты на тему «Нью-Йорк»

Жителей Нью-Йорка угрозы и опасности подстерегают на каждом углу.

Великая тайна Манхэттена: когда начинается дождь — все такси куда-то исчезают.

— Говорят в Нью-Йорке жестко, но я думаю, в Москве намного жестче. Здесь все такие угрюмые, никто никогда не улыбается.
— У нас только дебилы постоянно улыбаются. В России улыбку надо заслужить.

Нью-Йорк не таков: он истаскан, изможден и презирает плоть.

Откуда эти весенние, зимние, летние запахи?
Все знают, как пахнет зима или осень. Вот что именно смешивается в воздухе, чтоб где угодно – от Москвы до Нью-Йорка ты мог распахнуть окно, и даже слепым сказать – о! вот теперь весна?

Нью-Йорком управляют психиатры. Вся Америка уверена, что у нее сексуальное расстройство в той или иной степени. Так что все только и делают, что бегают к мозгоправам.

Знаете, за что я больше всего люблю Нью-Йорк? За такие вот перекуры на обочине, думаешь о жизни, глубже погружаешься в город. Можно смотреть на здания, просто дышать, встречать людей... А можно поговорить с каким-то незнакомцем...

За это я и люблю Нью-Йорк: ты видишь всех, а тебя — никто.

В 20 лет девушки приезжают в Нью-Йорк в поисках двух «Л». Это Лейблы и Любовь.

В Нью-Йорке так же, как и на Новой Гвинее, люди цепенеют от страха перед одиночеством и покинутостью. Известно ли тебе, что по одному из древнейших индийских мифов Создатель вызвал мир из небытия только лишь потому, что чувствовал себя одиноким? Известно ли тебе также, что американские учебники психиатрии квалифицируют отшельничество как форму психического растройства?

В Нью-Йорке за деньги все можно, это я знаю.

Нью-Йорк похож на чувака, который заботится о своей причёске, но не пользуется туалетной бумагой.

Уолл-Стрит — это единственное место на земле, где люди, приезжающие на роллс-ройсах, слушают советы тех, кто приехал на метро.

Отец говорил мне, что все мы рождаемся в муках и крови... Точно так же рождался и наш великий Город. Но тот Нью-Йорк, который знали мы, те, кто жил и умирал в нем в те жестокие дни, был уничтожен раз и навсегда. И как бы потом ни отстраивали город заново, отныне и во веки веков, он будет таким, словно нас в нем никогда не было!

— Так куда мы собираемся?
— Место, которое любой новорожденный вампир должен посетить хотя бы раз в своей жизни... Нью Йорк. Город, который никогда не спит.

Нью-Йорк — столица мира.

Что самое лучшее в таком большом городе как Нью-Йорк? Возможность из него уехать.

На улице падал маленький неслышный дождь. Но если бы даже была гроза с громом и молнией, то и ее не было бы слышно. Нью-Йорк сам гремит и сверкает почище всякой бури. Это мучительный город. Он заставляет все время смотреть на себя. От этого города глаза болят. Но не смотреть на него невозможно.

Нью-Йорк — это богатый и щедрый город, если ты согласен мириться с его жестокостью и упадком.

Нью-Йорк — ужасный город. Знаете, что я недавно видел? Видел, как мужик мастурбировал в банкомате. Да... Сначала я тоже ужаснулся. А потом думаю — у меня же тоже бывало, когда проверяешь остаток средств на счету, и там больше, чем ты ожидал. И хочется праздника! Просто вздохни пару раз поглубже, сосчитай до десяти и перемести свою радость в другое место.

Нью-Йорк не допускает безразличия: его либо любят, либо терпеть не могут, середина отсутствует.

Нью-Йорк вполне подходит для человека, который предпочитает одиночество. Самый удобный в этом смысле город, где без всяких усилий сразу почувствуешь себя одиноким и никому не нужным.

Ночные улицы Нью-Йорка отражают распятие и смерть Христа. Когда они покрываются снегом и воцаряется совершенная тишина, из уродливых строений Нью-Йорка несется музыка такого черного отчаяния и несостоятельности, что от нее пробирает дрожь. Здесь ни один камень не клался с любовью или почитанием, ни одна улица не прокладывалась для танцев и веселья.

— Вы когда-нибудь были в Нью-Йорке, Гастингс?
— В Нью-Йорке? Нет.
— Это прекрасный город, прекрасный. Каждая улица под прямым углом выходит на авеню. Каждое авеню пронумеровано. А здесь? Как можно смириться с фактом, что природа по-своему неаккуратно запутана, анархична, неэффективна...
— Но именно это мне и нравится.

Однажды он даже запрограммировал электронные рекламные щиты на Таймс-Сквер, гласившие: «Все леди любят Лео». Случайно, конечно...

Нью-Йорк — город, где человеку мало проку от автомобиля и хороших манер.

— Ты впервые в городе?
— Я видела почти все фильмы Вуди Аллена, это считается?
— Нет, в них нет запаха мусора и разбитых надежд.

Весь Нью-Йорк – гигантская съемочная площадка; его достопримечательности столько раз виданы на экране, что вживую на них и смотреть уже не хочется.

Филадельфия была к этому не готова. Нью-Йорк был.

Когда ночью летишь над Нью-Йорком, кажется, что под тобой миллионы звёзд. И каждая из них — это жизнь человека, который называет этот город домом. Отец говорил мне, что с древних времён люди смотрели на звёздные узоры и пытались по ним предсказать, что произойдёт в жизни, и если ты умел читать эти узоры, то мог узнать узнать о том, что случится, раньше, чем остальные.

Л. А — самый одинокий и самый жестокий из американских городов; в Нью-Йорке становится неимоверно холодно зимой, но кое-где, в некоторых улочках можно поймать ощущение какого-то сомнительного товарищества. Лос-Анджелес же — просто джунгли.

Нью-Йорк восторгался Вуди Алленом, а им обоим не нравились его фильмы, кишащие невротиками, сошедшими с ума в этом сошедшем с ума городе, занятыми копанием в собственных невоспитанных чувствах и распущенной психике и считающими это занятие значительным и духовным. Причем они даже не имеют мужества делать это в одиночестве, а навязывают каждому свою вывернутую наизнанку душу. Нет в этом эстетики, только безумный Нью-Йорк мог породить такое явление и вырастить его практически в общественную силу. Благополучие без корней и без многовековой культуры, люди носятся с собой в бешеном ритме города по расплавленному от жары асфальту, не посадив ни одного дерева, не взрастив многолетним трудом ни одного сада. Нация, убившая Джона Леннона и считающая, что это тоже сойдет ей с рук...

Деньги — в Нью-Йорке, бордели — в Париже, но идеалы — идеалы только в Лондоне.

Проклятый Нью-Йорк. То сто лет никого не видишь, а то сталкиваешься по два раза на дню.

Все-таки великолепен этот город – он макиавеллиевский по природе своей. Люди почти не обременяют тебя довершениями, завершениями, свершениями, вообще редко бывают последовательны – и нарочно выкручиваться незачем, тебя просто несет потоком нью-йоркской жизни. Изо дня в день Нью-Йорк подтачивает своих обитателей великим потопом, и только сильнейшим – волевым наследникам Спартака – хватает сил не просто не утонуть, но держаться курса. Касается и работы, и личной жизни. Спустя какую-то пару месяцев почти все оказываются в далекой дали от места назначения, застревают в колючих кустах посреди трясины, хотя направлялись прямиком к океану. Кое-кто попросту тонет (садится на наркоту) или выползает на берег (переезжает в Коннектикут).

Было здорово повидать стариков и все такое, но через пару недель мне уже не терпелось вернуться в Нью-Йорк. Это не город, а эпическая поэма.

Он не мог не поморщиться при воспоминании о том, как тогда замер и во всеуслышание объявил:
— Нью-Йорк, я люблю тебя.
Любить? Никогда. В лучшем случае это было слепым увлечением. И после трех месяцев, прожитых вместе с его воплощенной страстью, после стольких дней и ночей, проведенных с нею и только с нею, та утратила даже ауру былого великолепия.
Нью-Йорк был просто городом. Может быть, столицей городов.
Столицей — буквально. Он видел ее утром просыпавшейся, как шлюха, и выковыривавшей трупы убитых из щелей в зубах и самоубийц из спутанных волос. Он видел ее поздно ночью, бесстыдно соблазнявшей пороком на грязных боковых улицах. Он наблюдал за ней в жаркий полдень, вяло и безразличной к жестокостям, которые каждый час творились в ее душных переходах.

В Нью-Йорке придут даже на открытие конверта, если там будут подавать шампанское.

Только в Нью-Йорке какой-нибудь парень может одеться как зомби и пройти по улице незамеченным.

Нью-йоркцу, который не ездит на метро, нельзя доверять.