Цитаты на тему «улица»

Это было на улице, серой и пыльной,
Где деревья бульвара склонялись бессильно,
Это было на улице, серой и пыльной.
...
Мы стояли с тобой молчаливо и смутно...
Волновалась улица жизнью минутной.
Мы стояли с тобой молчаливо и смутно.

Улица теперь не та, может это этап,
Может и так, быть может просто ищу не там,
Теперь не время летать в облаках,
Остаться бы стоять на ногах.

Когда масса людей скучает об одном и том же, это уже конкуренция и тогда не до скуки.

Ночь. Шуршание снегопада.
Мостовую тихо скребет лопата.
В окне напротив горит лампада.
Я торчу на стальной пружине.
Вижу только лампаду. Зато икону
я не вижу. Я подхожу к балкону.
Снег на крыши кладет попону,
и дома стоят, как чужие.

Улица подыхала со скуки и, пытаясь развлечься, лопалась от тоски длинными причудливыми расщелинами.

Утро. Весь город от сна просыпается...
Люди рабочие всюду бегут.
Гул и движение... Кто-то ругается
И... непременно кого-нибудь бьют. Полдень. Столица как будто наряднее,
Взад и вперед экипажи снуют...
Треск: на передних наехали задние
И... непременно кого-нибудь бьют. Вечер. По улицам газ зажигается,
Речи свободней слетают, и кнут
Как-то живее в руках поднимается
И... непременно кого-нибудь бьют. Ночь. Люди спят уже. Время приспело им
Кончить поденный свой труд.
Если же шаг мы по улице сделаем -
Там непременно кого-нибудь бьют.

Ночные улицы Нью-Йорка отражают распятие и смерть Христа. Когда они покрываются снегом и воцаряется совершенная тишина, из уродливых строений Нью-Йорка несется музыка такого черного отчаяния и несостоятельности, что от нее пробирает дрожь. Здесь ни один камень не клался с любовью или почитанием, ни одна улица не прокладывалась для танцев и веселья.

От шума улиц закрываюсь,
Хочу поймать божественную тишину!

Улицы — это вены города.

Мне нравятся древние камни. Улицы, прочерченные шпагами конкистадоров; церкви, вросшие в землю, просевшие крыши — всё это напоминает мне, что я молод.

На улице ***ец! Решил погулять, собирался два часа, помылся, жопу почистил. Иду такой, вижу шаурмешню, и решил пойти домой и поесть шаурму, хаха.

В большинстве городков главная улица отдается для заведений, которые приносят максимальную прибыль. Ну а муниципальные образования вроде полиции и офисов округа находятся в следующих кварталах. Или чуть дальше.

Я родился на улице Ленина, меня зарубает время от времени!

Известно, что человек, заблудившийся в незнакомой части города, особенно ночью, никак не может идти прямо по улице; его поминутно подталкивает какая-то неведомая сила непременно сворачивать во все встречающиеся на пути улицы и переулки.

Уличные фонари, словно печальные заплаканные глаза в унылом сером тумане, этом сером давящем тумане, этом лоне печали, траурном покрывале, которое вот уже несколько недель как опустилось на землю. Из влажного покрывала капли дождя однотонно падают в тишину, эту гробовую тишину вокруг меня, все ближе и так зловеще, что я еще глубже ухожу в себя и словно уменьшаюсь, и мне кажется, будто мое лицо потемнело и сморщилось, стало похожим на коричневую маску, которая широко открытыми глазами уставилась в пустоту… Я с криком вскакиваю и выбегаю из дома на луг и жду солнца, чтобы оно своими ножками-лучами взобралось на брусья тумана и спугнуло призрак. Но оно парит, как розовый парус в бледной дымке, и безысходность, словно молот по наковальне, бьет по сердцу, терзает его, шепчет и угрожает, вырывая кадр за кадром беспощадную киноленту воспоминаний из тумана былого.

Под гнётом свинцового купола,
В центре бессовестного Урбана.
Дорогой, которая выбрана,
Туда где встретим последний рассвет. Под гнётом свинцового купола
На улицах Урбана.
Под песню, что нами придумана,
Туда, где встретим последний рассвет.

Чем старше мы становимся, тем больше нам нужно времени, чтобы собраться на улицу.

Город на уровне улиц не так привлекателен. Но если ты посмотришь вверх…

Удивительно, но в обычно бесснежном Вашингтоне шел настоящий новогодний снег. Он шел день за днем, еле заметно, снежинки — редкие, но крупные — медленно опускались на землю в полном безветрии. Улицы были черными и мокрыми от мгновенно таявшей под колесами машин снежной пыльцы, но газоны и крыши домов покрылись убедительным пушистым покровом, казалось, звенящим тишиной.

Да-да-да. На улице первичные признаки рая. А многие, как всегда, не видят этого сквозь тонированные окна или плотные жалюзи.

Из-за погоды в доме его всегда тянуло на улицу.

— От тебя всю жизнь будет нести улицей.
— А мне нравится запах улицы. Он прочищает лёгкие и у меня от него стоит.

Нас в набитых трамваях болтает,
Нас мотает одна маета,
Нас метро, то и дело, глотает,
Выпуская из дымного рта.
В шумных улицах, в белом порханьи
Люди ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы, перепутаны наши следы.
Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.
По Садовым, Лебяжьим и Трубным
Каждый вроде отдельным путём,
Мы не узнанные друг другом,
Задевая друг друга идём.

Я вырос на улице, ну, в смысле, не в гетто, а на улице Сезам.

Можно забрать кота с улицы, но забрать улицу из кота невозможно.

Когда-нибудь пойдет дождь и смоет с улиц всю эту мерзость.

Выхожу на улицу. Зачем? Да затем, что так же бессмысленно оставаться дома. Даже если я останусь, даже если в молчании забьюсь в угол, я все равно никуда от себя не денусь. Я буду существовать в этом углу, буду давить своей тяжестью на пол. Я есмь.

В уличных драках всегда побеждает улица.

Картина недовольства, которую являет собой улица: каждый отталкивается от того места, где стоит, — чтобы уйти.

На улицах, что носят имена советских мумий,
Твой смертельный номер — тут родился, помрачнел и умер.

— Бараш, погода — сказка, айда с нами!
— Куда?
— На улицу, ёлки-иголки!
— А зачем?
— Там придумаем, чем заняться!
— Спасибо, я уж лучше тут.

Упоминание ни об одной другой улице Мичигана не вызывает такую бурю эмоций, какое вызывает упоминание об этой улице. Для каждого — от стриптизерш, танцовщиц, борющихся против них проповедников, до бомжей и министров, улица 8 Миля остается наиболее печальной границей, разделяющей наши области обитания.

В детстве мне переулки больше нравились, чем улицы. И в них до сих пор еще что-то осталось для меня от их прежнего очарования. В них мне было интереснее играть, в таких красивых и уютных. И деревья, и кусты, и ограды склонялись к тебе и иногда касались тебя, словно у них были руки и им нравилось ощупывать твое лицо и выяснять, бывал ли ты здесь прежде. И они узнавали тебя. Было такое чувство, будто некая общая тайна связывает тебя с переулками и с теми предметами, что там находились. А вот улицы... что ж, улицы всегда были одними и теми же, на них всегда приходилось быть начеку, чтобы тебя не переехали машины, а в окнах домов вечно торчали чьи-то лица и смотрели глаза, суя свои носы не в свое дело — если можно так выразиться, что у глаз бывали носы.

Кое-что об облике Москвы. В первые дни я почти полностью поглощен трудностями привыкания к ходьбе по совершенно обледеневшим улицам. Мне приходится так пристально смотреть под ноги, что я мало могу смотреть по сторонам.

Блин, не знаю, как Вы, но я обожаю гулять ночью. На улице вообще никого нет. Только проститутки, наркоманы, воры, убийцы, маньяки и, конечно же, вампиры, шшш!

Улица учит безошибочно определять, каким людям стоит доверять, а от каких лучше держаться подальше.

Выйди на улицу и все почувствуешь.

Улица обычно или убивает или учит.

Эти улицы не станут прекрасней, пока мы не пройдемся по ним держась за руки.

Это улица. И она очень жестока. Я помнил это со времен своего детства в Арденау. Можно отпустить главного врага своей жизни, который проиграл тебе поединок во дворце, можно пожалеть противника на поле боя, но если тебя пытаются убить на улице, то ты должен убить в ответ. Как можно быстрее и без всякой жалости. Иначе раненые шакалы найдут тебя и завершат то, что не закончили.