Цитаты на тему «мистика»

– Говоря о «Мастере и Маргарите», упоминают связанную с картиной мистику. Вас она затронула?
– Самая большая мистика заключается в том, что не было ещё ни одного интервью, где меня об этом не спросили бы. Никакой мистики не было – кроме того, что книга, которая считалась полуподпольной и полузапрещённой, стала теперь обязательной даже в школьной программе. Воистину рукописи не горят!

Впрочем, представители эксплуататорских классов часто впадают в оккультизм, чтобы найти в нем оправдание собственной паразитической сущности.

То, что в одном веке считают мистикой, в другом становится научным знанием.

Он увидел глаз, ясный, как у ребенка, живой глаз мертвой головы, свет дрожал в нем среди свежей влаги; и, окаймленный прекрасными черными ресницами, он светился подобно тем одиноким огонькам, что зимним вечером видит путник в пустынном поле. Сверкающий глаз, казалось, готов был броситься на Дон Хуана, он мыслил, обвинял, проклинал, угрожал, судил, говорил; он кричал, он впивался в Дои Хуана. Он был обуреваем всеми страстями человеческими. Он выражал то нежнейшую мольбу, то царственный гнев, то любовь девушки, умоляющей палачей о помиловании, — словом, это был глубокий взгляд, который бросает людям человек, поднимаясь на последнюю ступеньку эшафота. Столько светилось жизни в этом обломке жизни, что Дон Хуан в ужасе отступил; он прошелся по комнате, не смея взглянуть на глаз, видневшийся ему повсюду: на полу, на потолке и на стенных коврах. Всю комнату усеяли искры, полные огня, жизни, разума. Повсюду сверкали глаза и преследовали его, как затравленного зверя.

Роковые женщины — это из разряда Мистики, потому что ты не понимаешь, почему это..? Я видел таких женщин, которые просто сводили с ума мужчин. Причем, вроде бы, да ничего особенного в ней не было... но... Это для мужчин — наказание.

Ну и какой же это мир, без мистики?

Ни одна сказка не заполнит пустоты в человеческой душе. Этот голод не утолит ни одно чудо. Но и великая мистификация мира, проходящая века, выживающая в войне вер и людей, питаемая незавершенностью души, — будет жить.

Когда спариваются скепсис и томление, возникает мистика.

Мы сидели как-то с Сергеем Федоровичем Бондарчуком, и он мне сказал: «Самое большая тайна — это зачатие человека...» и я запомнил это. И думаю, да... Дело всё в том, что люди, наука, мы можем объяснить — как... Как взлетает самолёт, как появляется человек, в чём выражается любовь... Но мы не можем объяснить — почему?... Мы не можем объяснить ничего! Почему это происходит?... Потому что это нам не дано.

– Господа! Я понимаю, что мы все давно привыкли! Но лошади с крыльями! Это же мистика! – ошеломленно сказал Даня.
– Угу в смысле ага! Мы все тут сплошь мистики! – согласился Ул, сплевывая через тележку. – А теперь обрадуй меня, старика! Убери навоз с прохода, а то ботинками растащат! Вон там лежит волшебная лопата, которую чародей Кузепыч купил у магического таджика в сказочном подземном переходе!

Если вдруг замучили тебя
Шорохи ночные в тишине,
Лучше помолись, ведь это я,
Это я уже иду к тебе.

Я зеркала полюбила с самых ранних лет. Я ребенком плакала и дрожала, заглядывая в их прозрачно-правдивую глубь. Моей любимой игрой в детстве было-ходить по комнатам или по саду, неся перед собой зеркало, глядя в его пропасть, каждым шагом переступая край, задыхаясь от ужаса и головокружения. Уже девочкой я начала всю свою комнату уставлять зеркалами, большими и маленькими, верными и чуть-чуть искажающими, отчетливыми и несколько туманными. Я привыкла целые часы, целые дни проводить среди перекрещивающихся миров; входящих один в другой, колеблющихся, исчезающих и возникающих вновь. Моей единственной страстью стало отдавать свое тело этим беззвучным далям, этим перспективам без эхо, этим отдельным вселенным, перерезывающим нашу, существующим, наперекор сознанию, в одно и то же время и в одном и том же месте с ней. Эта вывернутая действительность, отделенная от нас гладкой поверхностью стекла, почему-то недоступная осязанию, влекла меня к себе, притягивала, как бездна, как тайна.

Реальная мистика — важнее мифической реальности.

Мистика окружает нас повсюду. Человек скорее поверит в чудо, чем задумается, почему оно произошло.

Рамон остался. Длинная на часах бежала, толстая ползла за ней, а чиновники хлопали папками: не знали, как выманить упрямого старика. Однажды утром мы увидели с высоты, как наш Сан-Луис становится дном. Поднималась вода. «Что с Рамоном?» — спрашивали мы у трусливого народца в галстуках и пиджаках. Те отмахивались: «Да помер он. Живите спокойно уже». Но спокойно нам не жилось: на затопленной церкви всё так же звонили колокола. Только теперь не к службе, а по ночам.

Мне, как и другим беллетристам, не раз случалось испытывать пугающее, но в то же время приятное потрясение, когда вымысел мистическим образом вторгается в реальность: встретишь человека с только что выдуманной тобой, совершенно небывалой фамилией, или в жизни произойдёт то, что ты описал в романе, или сам угодишь в литературную, тобою же самим спроектированную ситуацию. Это нормально, месть профессии, главный фокус которой — как можно правдоподобней врать о том, что могло бы случиться, но чего на самом деле не было.

Мистицизм учит, что существует мудрость, которая неподвластна интеллекту. Постичь её можно путём отказа, став пустым. Нужно отвернуться от физического мира и обратиться к миру духовному.

– Я говорю только то, что видел, господин Зальцелла, – произнес он. – Я много чего вижу, вот так-то…
– И все через донышко бутылки.

В рассвете на реке есть что-то особенное, почти мистическое.

Мы едем в Мистик Фоллс, известный своими мостами, атмосферой старого города и огроменной электромухобойкой для вампиров.

Эйнштейн — глубокий мистик и исследователь величественного ожидаемого.

***
Как бы наука ни чуралась
пресловутой сферы мистики, –
в одном всё ж не имеется сомнений: реальность Истинного Мира
существует за пределами таки
обычных чувств и представлений. ***
Ах, что есть смерть по существу,
как не пугающая малодушных маска
и иллюзия всего лишь, может быть?.. Да и по правде говоря, на свете
только в ожиданье наступленья её часа
разве стоило бы жить?! ***
Картина мира перед нашими глазами,
как давно известно,
в существе своём большею частью отвечает
только нашим субъективным
представлениям о нём.

И вот, когда я вчитывался в запретные страницы, когда Морелла клала свою холодную руку на мою, и извлекала из пепла мертвой философии какие-нибудь тихие, странные слова, необычайный смысл которых как бы огнем запечатлевался в моей памяти, я чувствовал, что во мне загорается запретный дух. Итак, час за часом я сидел возле нее, наслаждаясь музыкой ее голоса, пока, наконец, его мелодия не принимала оттенка ужаса, и на мою душу упадала тень. Я бледнел и внутренно содрогался при этих неземных звуках. И таким образом радость постепенно переходила в ужас, самое прекрасное превращалось в отвратительнейшее, и Гиннон становился Геенной.

Слово «мистика» пришло к нам из Античности. Тогда оно означало «тайна, которая скрыта от всех». Сегодня мистические знания ни для кого не секрет и люди погружаются в них с головой. И только одно до сих пор остаётся неизвестным: что ждёт смельчака за тёмным порогом потустороннего мира.

Знаешь, сколько таких мёртвых между живыми? Тьма. Особенно здесь, в горах. Мертвецы оказываются рядом, когда живому нужна помощь. За свою маленькую услугу — на большее они не способны — просят по ним поплакать.

Чтобы отвлечься от предчувствия, я взялась ткать ковёр днём и ночью. Даже в сумерки — запрещённое время.
— Почему запрещённое?
— Истончается граница между мирами. Одной ногой можно стать в мир мёртвых, другой — в мир тех, кто ещё не родился.

Почему взрослые отмахиваются от чувства интуиции? Почему все свои ощущения списывают на глупости? Разве не глупее жить в неверии во что-то мистическое? А именно к мистике относит подобные чувства подавляющее большинство людей. «Ты что, экстрасенс?» – со смехом они заявляют тому, кто говорит о подобных ощущениях.

Знаете, меня огорчает — и даже слегка угнетает — то, как по-разному относятся медиа к тем, кто верит в НЛО, и к тем, кто верит в невидимое высшее существо, обитающее на небе. Особенно если вторые примазываются к сказке о Христе-Мессии-Сыне-Божьем.

Мистика – это невидимая подоплека видимых вещей. Она существует всегда! Пока есть загадки, человек будет их разгадывать, — это интересный процесс. Когда всё ясно, становится скучно.

Поскреби любого, самого утилитарного прагматика, самого ярого материалиста, там к него в башке такая каша из мифологем, суеверий, мистики.

... Опустевший дом превратился в логово лисиц и барсуков, и потому здесь могут появится странные оборотни и призраки.

– Ты только не думай, что я пьян, и не перебивай, – прошептал я Хуану.
– Что такое?
– Во вторник, почти в полночь, я возвращался из Колимы в Комалу. Еду по бульвару, по тому тёмному месту, где вечно перегорают лампочки в фонарях, притормаживаю у кочки, осторожно перекатываюсь через неё, вдруг слышу сзади какой-то шорох.
Хуан вытаращил глаза и закрыл рот ладонью.
– Смотрю в зеркало заднего вида…
– Баба сидит! – перебил меня он.
– Откуда ты знаешь?
– Катрина… – только вымолвил Хуан.
Взгляд его сделался растерянным. Он закурил сигарету.
– Катрина?
– Вернулась, – он улыбнулся. – Давно её не было. Удивительно, как ты вообще остался жив.

Поколение битников любит все, старина. Мы до всего докапываемся. Все что-то значит: все — символ. Мы мистики. Не задавай вопросов об этом. Мистики.

Грядущего прошлого черный покров
Чародей разглядеть стремится.
Кто-то поет меж двух миров,
Огонь, иди со мной.

Никто не живёт дольше, чем мёртвое дитя... Небеса и Земля так же стары, как и я, и десять тысяч вещей — суть одна.

Люди, порой не желая того, сами способствуют проникновению существ из иного мира в повседневную действительность и свое окружение. Так называемой точкой входа могут быть некоторые зеркала, предметы отправления магических культов и даже изображения, в которых заключена тайная символика…

Ведьмы знают, что загадочные предзнаменования так и кишат вокруг. Их просто пруд пруди. В любое время просто достаточно выбрать подходящее случаю.

Как возрождается Солнце, вечно побеждая тьму, так в вечной внутренней победе над смертной и инстинктивной природой исполняется существо, которому мистическая добродетель свыше даёт функции царя, главы, вождя.

Не имеет значения, кто я. Я здесь для тебя, Джеймс... Видишь, я настоящая.

В больших дозах мистицизм приводит к безумию, в малых — к одичанию.