Цитаты на тему «география»

География — это ведь такой предмет, который никогда в жизни не понадобится тебе спонтанно. Чтобы можно было упрекнуть: «А надо было учить!» Какие облака: перистые или кучевые? А-а... Другие предметы, да. Математика. Тебе дают сдачу, там сто рублей, двести... Не знаешь что — придурок, надо было учить! Физкультура. Прибавил шаг, сел на поезд, усвистел. Биология. Учил биологию и ты знаешь, что это рука, например. Физика. «Летит — отойдём». Живой и здоровый, всё нормально. Ну вот обоссаться ты знаешь географию, лучше всех! И что? Все бабы твои? Выигрываешь города! Все бабы твои, будешь драть их под перистыми облаками потом! Задумайтесь: 2018 год, Google-карты, ты можешь улететь, куда ты хочешь и тебе даже необязательно знать, где это. Ты просто приходишь в турагентство и говоришь: «Я хочу в Индонезию». И тебя отправят. Не будет такого, что тебе скажут: «Да?... Ну давай, покажи мне, где это!»

География — слабое средство против того, что тебя гложет.

... Думаю, что судьба России больше зависит не от истории, а от географии, от геополитического положения. Скорее, география России определяет её историю, чем — наоборот.

Тот факт, что наша страна необъятна и богата ресурсами, осознаёшь особенно чётко, когда охреневаешь делать контурные карты.

— Как Вы находите Америку?
— За Гренландией поворачиваю налево.

Многое
Наша Земля повидала,
Но не видала
Такого скандала!
Неузнаваема
Стала планета.
Все перепуталось:
Части света,
Материки,
Острова,
Океаны,
Все параллели и меридианы.

География — это место. История — это время. Наука и культура — это заполнение места и времени.

Я убежден, что мы наблюдаем кончину последней большой сухопутной империи в мире уже примерно 120 лет. Начало российской дезинтеграции я бы датировал 1901 годом, когда произошла последняя аннексия царем [Российской империи] территорий в Центральной Азии. Думаю, нам следует рассматривать то, что произошло в течение последнего столетия, как серию фрагментаций и затем попыток восстановить прежнее положение дел. Полагаю, 1917 год стал причиной того, что Россия потеряла существенную часть империи. 1991-й привел к новым известным потерям. Я считаю, что грядущие события приведут к возникновению определенного числа государств: может, целых двадцати, а может, только шести или семи. В большинстве из которых – это действительно очень важно – главенствовать будут этнические русские, а не меньшинства. Предполагаю, что будут и государства меньшинств: на Урале, в Среднем Поволжье. И я точно не верю, что Россия будет эффективно контролировать Северный Кавказ. Мы увидим полную перекройку карты Евразии. И, как я часто говорю людям: не покупайте карты, покупайте акции компаний, которые печатают карты, потому что грядут изменения.

— Вы заблудились.
— Это я блужу?! Я никогда не блужу! Следи за пальцем. Видишь где он? На Гавайях!
— Ваш палец может быть и «на Гавайях», но ваш жирный зад здесь! В Китае!!!

Ничто так не помогает повторять географию, как извержения вулканов и землетрясения.

... даже очень умные женщины бывают не сильны в географии, так как творят свой собственный мир.

География — это судьба.

Уэльс? А в которой это стране?

На уроке географии двоечник Сидоров пытался папиными словами объяснить, где находится Ванкувер со своей Олимпиадой.

— Нет ли у тебя какого-нибудь горя, о Волька ибн Алеша? Скажи, и я помогу тебе. Не гложет ли тебя тоска?
— Гложет, — застенчиво отвечал Волька. — у меня сегодня экзамен по географии.

История и география — это больше чем школьные предметы. Это тот культурный код, который формирует человека и общество в целом.

География говорит нам о земле как о жилище; история же — о ней же как о кладбище.

Долго выбирали с женой, куда поехать отдохнуть на море. В результате выбрали Словакию. Учите географию, если не хотите так облажаться.

Так мы извлекали из забвения, из невообразимой дали мельчайшие подробности, о которых понятия не имеет ни один географ. Ведь географов занимает только Эбро, чьи воды утоляют жажду больших городов. Но им нет дела до ручейка, что прячется в траве западнее Мотриля, — кормилец и поилец трех десятков полевых цветов.

Эту умственную заразу усугубило то, что Роберт Фиск называет «гостиничной журналистикой». Если в прежней журналистике Ливан был частью Леванта, то есть Восточного Средиземноморья, то теперь он внезапно стал частью Ближнего Востока, как будто кто-то умудрился перенести его поближе к пескам Саудовской Аравии. Остров Кипр, расположенный примерно в шестидесяти милях от моей деревни на севере Ливана, с почти идентичной кухней, верой и обычаями, внезапно сделался частью Европы (конечно, местные жители с обеих сторон подверглись соответствующей психологической обработке). Прежде черта проводилась между Средиземноморьем и не-Средиземноморьем (то есть между оливковым и сливочным маслом), а в 1970-е годы она вдруг разделила мир на Европу и не-Европу. Поскольку границу между ними обозначил ислам, никто не знал, куда отнести арабов христианского (и иудейского) вероисповедания.

В итоге нас завезли на какой-то край географии...