Цитаты на тему «6 серия»

Я забыл тот момент, когда моя жена начала меня контролировать, потому что я теперь не могу себе позволить каких-то обычных мужских радостей. Я не могу засмотреться на девушек, отпустить какую-то сальную шуточку. И я не могу смотреть не только на живых девушек, но и на нарисованных. Я не могу просто полистать «Плейбой» или «Пентхаус», потому что тут же придёт жена со словами: «Так, ты чего на них уставился? Тебе что, меня мало?» Но я нашёл выход — каталоги одежды «Отто» с 34 по 64 страницу, раздел женского нижнего белья. Вот мой персональный «Плейбой».

— Я сегодня слишком угнетен, чтобы изображать верующего.
— Аминь.

— Одна женщина могла стать суперзвездой, но вышла замуж и бросила карьеру. Она родила дочь и с тех пор жила счастливо... Надеюсь, это было правдой. Но муж ей изменил с той, кто была более знаменитой и молодой, чем она. Вот такая история. Как вы думаете, можно ли... Этому было помешать?
— Как тебя зовут?
— О Ду Ри...
— Ну, одно точно могу сказать об этой истории... Хочешь услышать?
— Да, хочу.
— Дочь в этой истории... ни в чём не виновата.

Эволюция — процесс несовершенный и зачастую жестокий: битва между тем, что существует, и тем, что только должно родиться. И среди этих родовых мук мораль теряет значение. Вопрос добра и зла сводится к простому выбору: выжить или погибнуть.

— Я совершил плохой поступок.
— Меня он как-то затрагивает?
— Нет.
— Тогда страдай молча.

— Можно я поцелую вашу шею?
— Не спрашивайте разрешения. Если вы хотите что-то сделать — делайте, потому что это ваше желание, а не моё разрешение. Вы должны пойти на риск отказа.

— Как тебя зовут, кстати?
— А разве тебе не хочется трахнуть меня и никогда этого не узнать?
— Черт, и кто сказал, что романтика умерла...

Если я умру, значит я жил.

Великая тайна Манхэттена: когда начинается дождь — все такси куда-то исчезают.

В России водители делятся на два типа: на аккуратных и те, у кого навигатор голосом Басты разговаривает. Если я сажусь в машину, а там голос говорит: «Ну что, поехали на бричке?», я думаю: «В машине шмаль, сто процентов! Хоть бы нас мусора не остановили, а то эти проблемы... Условка на водиле, по-любому, мне это не надо!»

Я дошёл до ручки. Я готов сделать из своего спинного мозга скакалку и скакать до перекрёстка четырёх дорог. А потом всё дальше и дальше, на край света, лишь бы не оставаться здесь ни на минуту!

Это именно то, что говорил мой отец: «Идем на игру, смотри игру», неделя за неделей, начиная с пяти лет и до тех пор, пока я не закончил колледж. Это были самые длинные семь лет в моей жизни.

В каждом цирке свой инспектор. В этом цирке — я.

Он в изгнании не навсегда. А лишь на то время, пока жив.

— Ему сюда нельзя! У меня тут везде его салфетки развешаны — он подумает, что я Декстер!

— Мой папа умнее, чем твой!
— У нас один отец, придурок!
— Да, но мой умнее.

— У вас нет о матерях даже воспоминаний. Мне жаль.
— Спасибо, что рассказали эту историю, Лорд Вирен. Мне повезло — мне рассказали много историй. Это все, что у меня есть.

Дело в том, что вы — одни из важнейших людей в моей жизни.

— Вы будете молить о пощаде?
— Нет. Разве вы будете милосердны?
— Нет.
— Вам не убить человека, который уже мертв.

— Эй, залупы! Почему мне помогает только какая-то левая девчонка? Стемнеет уже через сорок минут. Пошли. Потопали, я сказал!
— Ладно, мудила! Боже.

У меня кореш купил квартиру, он копил, мне кажется, всю свою жизнь. Из мамки вылез — и сразу начал копить. Говорит: «Взял! В ипотеку моё-своё. 24 квадратных метра». На сорок восемь лет! <...> 24 квадратных метра — это же, сука, домик дядюшки тыквы! Туда помещаешься только ты и кредитный договор твой. И всё! Купил кровать, диван — 12. Разулся — 11 квадратов. Бабу привёл, а сам ушёл, потому что не поместиться!

В том, чтобы снимать квартиру есть что-то рабское. Это единственный случай, когда у современного человека в телефоне кто-то может быть записан как «Хозяйка».

— Когда я с вами, вы меня не цените, но потеряв, мечтаете вернуть назад? Что я?
— Время.

— Знаешь, чего здесь не хватает? Кофеварки эспрессо.
— Хорошая идея. И мы можем по пятницам переодевать Джонса в кондитера.

Враги, в отличие от друзей, не предают.

Есть два вида лжи: одна касается свершившегося факта, другая будущей обязанности.

Проведи немного больше времени в этом городе, дорогая, и ты поймёшь, что все тут приходятся друг другу родственниками.

Одиночество — форма искусства.

Для отца не существует подходящего человека для его дочери. Он всем будет предъявлять отцовские права.

Искупление у меня одно — кровью. Здесь и сейчас.

— Конечно, мы все животные, но некоторые из нас поднялись чуть выше по эволюционному дереву.
— Если он понимает это, то ты попал.
— Я че, неразвитый, по-твоему?
— Ты попал.

— Я сказал, что я твой муж, и вахтер впустил меня.
— Вахтер впустил бы тебя, даже если бы ты сказал, что ты Джек-Потрошитель.

Ты знаешь, что такое микроволновка? Кладешь в нее обед, и микроволны заставляют молекулы шевелиться! Почти как при электрошоковой терапии.

— Джесси, ты спрашивал, хочу ли я варить мет или наварить бабла? Да. Я хочу построить империю.
— Ну не знаю, мистер Уайт. Думаешь, мет-империя повод для гордости?

— Почему меня винят в их маленьких грешках? Будто я шепчу им на ухо, заставляя совершать то, что в ином случае они считают предосудительным: «О! Это дьявол меня заставил!». Я никогда никого не заставлял ничего делать! Никогда!
— Случившееся с тобой несправедливо.
— Несправедливо? Это неправомерно! Целую вечность мое имя используют, как иллюстрацию для своей порочности.

Серьёзность ошибки определяется её последствиями.

— Между тобой и Юигахамой случилось что-то?..
— Да нет.
— Было бы это правдой, она бы не перестала приходить. Поцапались?
— Нет. Вроде... Кажись... Поцапаться можно лишь с тем, к кому ты неравнодушен, поэтому мы скорее...
— Поссорились?
— «Почти, но не совсем», наверное так.
— Подрались?
— Опять же почти, но не совсем.
— Значит, война?
— Ты меня слышишь? Сказал же, что нет!
— Так у вас «разногласия»?
— Пусть будет так.

Гастрономически примитивный орган — сердце. А каким оно стало символом жизни... И того, что делает нас людьми — и плохого, и хорошего, любви и боли.

Суть в том, что одни значат много, а другие мало. Одних будут помнить, а других забудут.

— Опыт показывает, что вино за десять баксов вкуснее, если думаешь, что оно стоит девяносто.