Виктория Килеева – цитаты и высказывания

— Настя, зачем ты украла пистолет?
— Имею я право сделать себе подарок на Восьмое марта?

— Привет. Могу я поговорить с самой обаятельной девушкой на свете?
Люся с жалостью взглянула на себя в зеркало.
— Э-э… Вы не туда попали. — И отключилась.

Он в людях и так сверх меры разочарован. Представляешь, как приятно ему хотя бы изредка встретить того, кто не боится обмануть его наихудшие ожидания?

— Значит... вы сожжёте меня на костре? — услышала она свой глухой голос.
— Ну что ты, милочка, — оскалился обвинитель. — Дрова нынче дороги. Конечно, не сожжём.
С губ сорвался облегчённый вздох.
— ... Всего лишь повесим.

— Не бойся, — обратился к стражнику его напарник, — ведьмы не могут вредить тем, кто их арестовывает. Ты когда-нибудь слышал, чтобы ведьма убила инквизитора во время пыток или на суде?
— Нет.
— А всё почему?
«Потому что ведьмы, которых вы ловите, не настоящие», — подумала Лара.
— Потому что на нашей стороне Бог! — с гордостью объявил стражник, подняв палец.

— Нам придётся применить к тебе пытки.
— Это ещё зачем? — задрожала она. — Что это даст?
— Весьма немало, — сказал епископ. — Либо ты не выдержишь боль и признаешь, что ты ведьма. Либо ты выдержишь боль, и это докажет, что во время пыток дьявол лишил твоё тело чувствительности, а значит, ты ведьма.

Если ты не посмеёшься над жизнью, жизнь посмеётся над тобой.

— Выходит, ты собралась на покой?
— Какой покой? Мне же больше семидесяти никто не даст. А если даст, то прокляну.

Любому дурному поступку всегда найдётся оправдание, а любому доброму — осуждение.

Глупость наказуема — иногда материально.

Никакое «прости» не заменит наглядного урока.

Гнев — это не дурное настроение, это естественный отклик на дурные манеры других.

— Я не пытался тебе отомстить, — возразил Андреас. — Я лишь преподал тебе урок.
— Кто сказал, что я нуждаюсь в твоих уроках? Если тебя злило моё поведение, что мешало тебе уйти? Кто тебя держал?

— Если бы ты хорошо себя вела, мне бы и в голову не пришло превращать тебя в кошку.
— С чего ты взял, что я должна соответствовать твоему представлению о хорошем поведении?

— Ты будешь мне помогать? Надо стереть кровь, перепрятать колдовскую книгу и мои платья.
— Платья-то зачем?
— Ненавижу, когда мою одежду носит кто-то другой. Ты куда?
— Прятать свои трубки! Я тоже, если хочешь знать, брезгливый.

— А почему ты до сих пор не замужем? Ты девица перезрелая...
— Между прочим, я ещё расту!

Замуж, как и на тот свет, торопиться никогда не стоит.

Работая в колл-центре, Люся не переставала удивляться масштабам человеческой глупости. Посиди Эразм Роттердамский на её месте хотя бы с неделю, он нашёл бы, что добавить в своё сатирическое произведение.

— Извини, я такой бомж, что даже к чаю ничего не принесла.
— Извини, я такой бомж, что у меня даже чая нет. Проходи.

То, что можно легко бросить, а потом так же легко вернуть, не ценится.

Если тебя бросили, красота тебя не спасёт. Тебя спасёт только чувство юмора.

Сегодня утром ты пытался убедить меня в том, что я ничего не стою. Но предугадать мои действия ты не смог, хотя прожил со мной шесть лет. Следовательно, ты совсем меня не знаешь и не имеешь права меня судить!

Лара учила немое заклинание для стирания памяти, ожидая, пока нагреется вода. Учила, пока раздевалась. Учила, пока лежала в ванне. «Семь строк беспросветного бреда» преследовали её даже во сне...
— Ка-ар-р!
— А-а? — Она подскочила, забрызгав пол. — Что такое? Я же просила меня не отвлекать.
Крэх сидел на краю ванны и с укором качал головой.
— Я не сплю. Всего лишь задремала.
Когда ворон с оглушительным карканьем вылетел вон, Лара обнаружила, что колдовская книга валяется на мокром полу, и быстро обтёрла её тряпкой, пока никто не заметил, как она непочтительна с древним источником чёрной магии.

— Ты хоть дьявола видела?
— Видела. Но мы называли его Библиотекарем.
Луна в глазах Филиппа засияла чуть ярче.
— Как ты его вызвала?
— Никак. Он сам к нам в гости пожаловал, мы его даже не приглашали.
— Почему не приглашали?
— У нас не убрано было.

— Откуда нам знать, что произнесённое тобой не набор слогов, а дьявольское заклинание?
— А откуда вам знать, что дьявольское заклинание не набор слогов?

— Господа, — со страстью вмешался дознаватель, — смею напомнить, что под влиянием гуманистических идей правила дознания существенно смягчились. Мы же всё-таки не в средневековье живём! Во-первых, нельзя применять различные виды пыток в один день, а во-вторых, нельзя пытать человека дольше получаса.
— Безобразие какое, — скорчил лицо общественный обвинитель. — В прежние времена пытали часами, и это шло следствию только на пользу. Никакие душегубы не могут сравниться с ведьмами по тяжести преступления, а посему христианская милость для них недопустима! Вина ведьм превосходит всякий грех!
— Пытать людей часами — негуманно! Получаса вполне достаточно.

— Господин советник, вы что, не верите в ведьм?
— Разумеется, верю! — испугался тот. — В конце концов, я двадцать лет женат.

— Почему вы не стали тушить пожар? — спросил дознаватель.
Мельник посмотрел на молодого человека так, будто тот сказал несусветную глупость.
— Это же ведьмин дом. Люди в него не то что заглядывать, даже мимо проходить боялись.
«А бабушка всё переживала, как бы к нам не нагрянули гости», — с грустью вспомнила Лара.

– Я не хочу быть ведьмой.
– Чего это? Тебе сам Бог велел ведьмой быть.
– Ты хоть понимаешь, что сейчас сказал?

— Всем известно, что незамужние женщины суть потенциальные ведьмы, — поддержал обвинителя епископ. — Силы, которые они должны тратить на мужа и детей, никуда не расходуются и привлекают нечистого.
— Да вы... — Ларе понадобился весь запас её терпения, чтобы не закончить фразу.
«Баран и осёл — вот ваша суть!»

— И за чем же дело стало?
— За тем, что мне моя свобода дороже вашей колдовской силы.
— И что же в ней такого дорогого?
— Только глупцу непостижимо, что дороже свободы ничего не бывает, и никакая магия с ней не сравнится!
Библиотекарь закивал и как бы невзначай заметил:
— А ещё у нас проходят шабаши с полуголыми ведьмами.
— Насколько полуголыми? — заинтересовался Андреас.

— Ты из-за злоупотребления косметикой быстрее состаришься.
— Лучше быть красивой сейчас, а не в старости.
— Лучше быть умной, чем красивой, а ум ты себе не нарисуешь.

Умного человека видно не сразу. Чего не скажешь об идиоте.

— Ты боишься, что я помешаю твоей мечте?
— Я боюсь, что однажды тебе не понравится, что моя мечта не связана с тобой.

Я думала, что, если я буду хорошей, меня будут любить. Это было моей самой большой ошибкой.

— Сегодня четырнадцатое февраля, — оправдательно пробормотала она.
— И чё? — не догадался Денис.
— День всех влюблённых, — униженно добавила Люся.
— О Господи, — вздохнул парень. — Очередной буржуйский праздник, придуманный, чтобы срубить бабла.

Мне иногда кажется, что моя голова — это ворота, мозг — вратарь, а любая новая информация — это мячи, и они летят в ворота один за другим, а усталый раздражённый мозг отфутболивает их с возмущённым криком: «Пошли вон! Как-то без вас жили и дальше проживём! Достали!» Но всё же какая-то информация в ворота залететь успевает, и эти случайные мячи и составляют мой скудный багаж знаний.

— Для двух кошек воды в доме хватит, но не для целой же лошади!
— Я согласен пить коньяк, — смиренно отозвался Андреас.

— Андрюш, ты ещё жениться не собираешься? — ласково спросила тётя.
— Да как-то не на ком.
— Зачем ему жениться? — посуровел дядя. — Пусть гуляет.
— Да я как бы не гуляю.
Дядя посмотрел на него с недоверчивым изумлением — племяннику он больше не завидовал.
— Тебе двадцать один год. Тогда что ты делаешь?
Андрей стушевался.
— Ну я… работаю.
Дядя разочарованно покачал головой.

— Мне кажется, я не успеваю сделать что-то важное, что я живу не по плану…
— Что значит «не по плану»? Это только твоя жизнь. Зачем тебе оглядываться на других?
— Но почему я сначала должен стать дипломированным специалистом и только потом — мужчиной? Ведь у моих друзей всё наоборот.
— Вот торопыга, — засмеялась Катя. — Учи давай, специалист!
— Но я опаздываю жить…
— Жить никогда не поздно!