Колин Уилсон – цитаты и высказывания

... убийство — бессмысленность жизни, пришедшая в действие: драматизация скрытой тщетности существования. Это — человеческий акт со всеми его неотъемлемыми ценностями, положенный под предметное стекло микроскопа, где он не может раствориться в невыразительном окружении других действий человека. Изучение убийства не является изучением ненормальности человеческой натуры: это — изучение человеческой натуры, запятнанной поступком, который проявляет ее на предметном стекле микроскопа.

В критические моменты человек осознает, что он обладает гораздо более высокой степенью свободы, чем предполагал.

Человек который живет как зверь в поисках добычи, почти всегда и умирает в одиночестве, не оплакиваемый своими собратьями.

Всякая власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно.

Это наше общее наследие, оно всегда с нами, понимаем мы это или нет, оно представляет собой причудливый и незримый фон наших мыслей. Иногда мы как бы «извлекаем их на поверхность», и тогда обычно говорим о «предчувствии» или об «инстинктивных поступках». Здоровое, незамутненное сознание, не подверженное каким-либо психическим заболеваниям, способно держать эти психологические «шрамы» на должном расстоянии. Но во время сна сознательные, подконтрольные рассудку процессы приостанавливаются, и возникают трагедии...

Возможно, стены имеют уши, но у них нет языка.

Характерными чертами гения являются долготерпение и дальновидность. Он знает, что, возможно, не добьется успеха ни завтра, ни в следующем месяце, ни даже в следующем году, но, тем не менее, должен продолжать творить. Даже если он и получит признание, его новое произведение может оказаться настолько нетрадиционным и труднодоступным для современников, что почитатели отвергнут его как «непонятное» — подобно последнему, проникнутому глубоко религиозным духом, квартету Бетховена. Для того чтобы продолжать идти дальше, ему необходима вера, осознание того, что он на правильном пути.

Однако не стоит думать, что кошмары сами по себе опасны. Иногда они могут быть во благо. Чудовищные фантастические химеры, проникающие в ваши сновидения, можно «обуздать» и «запрячь», как обыкновенных «ломовых лошадей», и заставить работать на вас.

К примеру, человек может видеть раз за разом повторяющиеся кошмары, в которых его душат; в дневное время подобный страх его никогда не посещает, и он никак не может понять, почему эти видения преследуют его по ночам. Но если бы он мог подробно, в мельчайших деталях, проследить всю историю своей жизни, то, вполне возможно, обнаружил бы, что, когда ему было всего несколько дней от роду, он чуть не задохнулся в своей колыбели. Случай этот давно предан забвению, но сохранившийся в подсознании «шрам» от этой травмы все еще вызывает психологический «зуд».

По какой-то таинственной, атавистической причине у человека осталось чувство, будто огонь в состоянии разрешить любую проблему, связанную с необходимостью уничтожить что-нибудь полностью и навсегда. Вот почему ведьм и еретиков сжигали, а нацисты устроили печи в лагерях смерти.

Монотонность существования ведет к скуке, скука ведет к побуждению сексуальных желаний, а это может привести к чему угодно — от ссоры женщин, вырывающих друг другу волосы из ревности, до трупа в канаве.

... увидеть настоящие страдания, настоящий ад — значит признать, что должен существовать более благородный образ жизни, доступный нам.

Воровство — самое примитивное и самое распространенное из всех видов преступлений, и большинство воров признает, что они, по сути, «паразиты на теле общества», которое их отвергает. «Супервор», однако, никогда этого не признает. Он принадлежит к числу высокодоминантных личностей. А такие люди охвачены постоянным стремлением к новизне и авантюрам. Где-то в тайных глубинах своей души, на уровне подсознания, он понимает, что достоин славы и известности и заслуживает чести быть «кем-то» в глазах окружающих. В идеале он желает вести такую жизнь, которая позволила бы ему свободно воровать и (иногда) насиловать.

Вор по сути своей — «выборщик», человек, который занимается этим опасным ремеслом потому, что придерживается наивной веры, будто жизнь должна дать ему «что-то» взамен «ничего». Если он считает, что можно без проблем взять то, что плохо лежит, он делает это. Главное для него — удача, а не честь.

... первые месяцы жизни ребенка имеют решающее значение. Детеныши животных, лишенные в этот период родительской ласки, впоследствии становятся неспособными на любовь и заботу. Как будто внутри что-то отмирает. То же самое происходит с людьми.

Жизнь остается благословением, хотя мы и не можем благословлять.

Цивилизованное воспитание — это всего лишь оболочка, тонкая, как кожа...

Есть много преступников, которые были бы рады малейшей возможности стать честными гражданами, но преступление цепко держит их, подобно осьминогу, и если они освобождаются от одного щупальца, второе тут же обвивается вокруг запястья или лодыжки.

По сути своей, человек — существо общественное и готов помогать своим собратьям, так как сам нуждается в их помощи.

Создается впечатление, что когда людям больше не о чем думать, пустующее место начинают занимать мысли о сексе.

Для большинства из нас весьма нелегко при необходимости сконцентрировать внимание на чем-то одном в течение более или менее длительного времени: отвлекает все, что происходит вокруг. Малыш может увлечься просмотром телевизионной программы, но если в этот момент ему принесут новую игрушку, он забудет о телевизоре и начнет играть. Ребенок более старшего возраста или подросток способен вначале досмотреть до конца программу и только потом заняться игрушкой.
Это разумно... но не всегда желательно, так как те, кто принимает от жизни все, что она дает, и свободно наслаждаются мгновениями сиюминутного удовольствия, часто бывают более здоровыми и счастливыми, нежели так называемые «разумные» люди. Навязчивое чувство долга часто становится причиной такого заболевания, как язва. Нам всем необходимо научиться находить баланс между целеполаганием и способностью находить наслаждение во всем и извлекать его из каждой минуты нашего повседневного бытия. И это как раз то, что не способны делать страдающие «синдромом навязчивости».

Окончательный приговор Вейману состоит в том, что он, а также многие другие самозванцы, представляют собой некий «оживший» вариант Уолтера Митти, созданного Джеймсом Тарбером: мечтателя, который никогда не научится с помощью обмана совмещать свои фантазии и реальную жизнь. Поэтому он не только живет за счет общества и становится угрозой для других людей, но и изо дня в день подвергает опасности саморазрушения собственную личность.

Человеческие существа предпочитают жить довольно ограниченной, связанной традициями жизнью, подобно каналу с его спокойным течением и одинаковой ширины руслом; если привычные «берега» внезапно исчезают, человек испытывает тот же ужас, то же чувство бессмысленности, что испытал и Меркулов после своего первого убийства. И реакцией на это чувство обычно является самоубийство.
Зоолог К. Р. Карпентер наблюдал тот же «распад ценностей», когда стаю обезьян перевезли морским путем на остров. На корабле не было возможности выделить животным свою «территорию»; они пришли в состояние растерянности и замешательства, обычно проявляющийся в таких случаях стадный инстинкт пропал: самцы позволяли другим самцам насиловать их самок, а матери не обращали внимания на то, что детеныши умирают от голода. Оказавшись на острове, они сразу же определили границы своей «территории» и возвратились к нормальной жизни.

В этой жизни каждый мечтает о мести.

Убийцы женщин должны вызывать отвращение, их жертвы — жалость. Но существует не только страсть убивать, но и подспудное желание быть убитой. Недостаточно изолировать убийц женщин от общества, необходимо еще и научить их так называемых «жен» опасаться мужчин, подобных Смиту и Ландрю, слишком мягких, слишком приятных, очаровательных и располагающих к себе: за всем этим может скрываться опасность и звериная жестокость.

«Супервор» всегда одиночка. Он обладает такими достоинствами, которые при других условиях могли бы сделать из него великого воина или бизнесмена. Но он не способен на сотрудничество с обществом. Сама мысль об этом кажется ему смертельно скучной. А вот мысль о преступлении, напротив, вызывает в нем странное, близкое к сексуальному, возбуждение.

Мы, самозванцы, люди странные, сэр.

А семья Пежо, которой удалось возвратить 10 000 долларов из суммы выкупа, получила символическую компенсацию в один франк: весьма незначительная плата за те муки и страдания, через которые вынуждены были пройти родные похищенного ребенка. Но истина состоит в том, что никакая компенсация не может окупить те испытания, которые выпадают в подобной ситуации на долю родителей, возлюбленных, друзей или родственников. Один ли франк или миллион, но они не способны стереть из памяти воспоминания об этом событии. И особенно тогда, когда, как это часто случается, похищение завершается физической смертью жертвы и психологической смертью ее семьи.

«Посторонний» — это человек, который считает, что принимаемая нами цивилизация не что иное, как отрицание самых главных человеческих ценностей. Интуитивно он понимает, что жизнь бесконечно разнообразнее, чем кажется; а то, что мы есть, — пародия на наши возможности. Он испытывает глубокое отчуждение — как от самого себя, так и от общества. Он осознает собственную внутреннюю раздвоенность и вместе с тем понимает, что крайне необходимо обрести внутреннее единство.
Из-за невозможности почувствовать себя «своим» в этом мире «посторонний» замыкается и переступает то, что Уилсон назвал «порогом безразличия». Это — состояние тоски, уныния, равнодушия, которое зачастую выражается в виде скуки. А скука создает цепь негативных реакций, усиливающих самое себя, пока не становится невыносимой. Таким образом, для «постороннего» жизнь — скорее не возбуждающий ум процесс познания, а бессмысленное, пассивное плавание по течению.

Шекспир правильно заметил, что нечистая совесть превращает людей в трусов. Но она делает гораздо больше: становится их палачом, обвивая горло верёвкой воспоминаний о преступлении, которое они совершили.

Наука говорит, что полезно учиться на собственном прошлом, но опасно и глупо полагать, что наше будущее полностью определяется нашим прошлым.

... у каждого человеческого существа должен быть кто-то, с кем он чувствует внутреннюю связь. Психические заболевания возникают тогда, когда человек полностью утрачивает ощущение этой связи. Но если появляется кто-то, с кем возникает эта общность, заболевание можно предотвратить.

Все маленькие дети стремятся поступать так, как им хочется, и не могут понять, почему не получают всего, чего желают. Если семейное воспитание основывается на любви и чувстве безопасности, дети достаточно быстро способны научиться не только брать, но и отдавать, не только требовать, но и уступать. Они начинают понимать, что желание всегда поступать по-своему может причинить боль тем, кого любишь. Поэтому один из важнейших ответов на вопрос о том, откуда берутся неврозы навязчивых состояний, гласит: причина — в отсутствии достаточной любви в детском возрасте. Любовь производит такое же действие на личность, какое солнечный свет производит на растение: с его помощью они растут и созревают. Без любви человек, страдающий навязчивой идеей, не видит никакой необходимости в «созревании» и в попытках роста. Возможно, в детстве родители во многом отказывали такому человеку и оттого он затаил на них тщательно скрываемую злобу. Позже обнаруживается, что общество тоже отказывает ему во многом из того, что ему так хочется иметь, и он всегда готов ухватить свой кусок, почувствовав малейшую рассеянность и ослабление внимания со стороны этого самого общества. В результате человек ведет себя подобно Александру Майеру — то есть поступает с другим человеческим существом так, словно это дешевый инструмент, который можно выбросить сразу же после использования, словно одноразовый носовой платок.

... существование в качестве изгоя, отринутого обществом, не является естественным для человека. Если оно продолжается слишком долго, то вызывает чувство бесполезности и усталости от жизни.

Глубинные мотивы, о существовании которых мы иногда даже не подозреваем, — сложное наследие прошлого. Так забытое прошлое врывается в наш сегодняшний день. Наши тревоги и совершенно необъяснимые антипатии порой имеют весьма глубокие корни: это — некие «наросты», «бородавки» на нашей психике, которые слишком страшны, чтобы мы могли их «пропустить» в сознание.

... так называемая «клевета» способна стать грозным оружием в руках борца за истину. Но независимо от того, с какими целями к ней прибегают: в надежде отстоять истину или, наоборот, очернить чью-то репутацию — это всегда коварное и опасное оружие, способное поразить не только жертву, но и того, кто в нее метит. И потому пусть лучше меч клеветы никогда не будет извлечен из ножен.

Клевета и злобные измышления не становятся менее злобными и грязными от того, что находятся доказательства их истинности.

Много лет тому назад, в 1887 году, Макс Мюллер [...] заметил, что наши предки две тысячи лет назад были почти дальтониками, как почти все животные сегодня. Ксенофонт знал только три цвета радуги — пурпурный, красный и желтый, даже Аристотель говорит только о трехцветной радуге, а Демокрит знал не более, чем четыре цвета — черный, белый, красный и желтый. Гомер, по-видимому, представлял, что море имеет тот же цвет, что и вино. [...] Нет сомнения в том, что через тысячу лет человек будет видеть ослепительную Вселенную с дюжиной цветов, которые не существуют для нас.

«Прирожденная жертва» — это человек, страдающий от «недостаточной жизненной энергии»: он понимает, что его неудачи происходят в основном по его собственной вине, но воспринимает это как очередную неудачу — вместо того, чтобы попытаться понять, что ситуацию можно изменить. Такой человек часто предпочитает жить в фантастическом мире, бежит от реальности и потому неизбежное столкновение с нею всегда влечёт за собой трагедию.

Когда человек молод, ему психологически гораздо легче совершить преступление. Ребенок всегда хочет то, что не может иметь, и желания эти настолько сильны, что его не волнует, какими способами они удовлетворяются.