Цитаты на тему «прозрение»

У меня никогда не хватало смелости искать правду без вдохновения своей злостью из-за вашей лжи.

В глубинах подсознания хранится озарение – непостижимый дар духовного прозрения.

Подозрение – первый шаг на пути к прозрению.

Мне всегда казалось, что пустые глазницы старинных особняков смотрят на меня с укором, как бы говоря «что ты с собой сделала?». Я смотрела на чёрные окна, вызывающе контрастирующие с белой лепниной, местами потрескавшейся, и снова не могла дышать. Они как символ подсознания, на антресолях которого хранится множество тайн. Мне хотелось перелезть через забор, забраться в окно первого этажа и включить свет. Через дверь было бы проще, но она заперта. Надо попробовать в окно, спрыгнуть в кромешную тьму и резким движением расправиться с ней, как будто пластырь сдираешь с разбитой коленки. Сначала можно ослепнуть, но очень скоро глаза привыкнут и увидят все как есть. Наверняка будут слезы, но потом обязательно наступит умиротворение, и я точно буду знать, что делать дальше. Жить с широко закрытыми глазами очень удобно, но прозреть – бесценно.

— Я ищу Прозрения. Давай я опишу симптомы, осложнения, проблемы, а ты говори все, что считаешь нужным, пока в моей голове не загорится идея. У тебя особый способ мышления. Небрежный, бессистемный, не совсем линейный. Он дополняет мой.
Он заводит меня в такие закоулки, куда бы я и не подумал заглянуть.
— Хм, озарения нет. Продолжай говорить.

Для того чтобы увидеть по-настоящему, надо убедить себя, что ты видишь это впервые в жизни.

Для Гегеля Наполеон Бонапарт — мировой дух на коне, для Льва Толстого Наполеон — человек-история, олицетворённое зло, которому противостоит Ничто, чей пророк Никто, Платон Каратаев.

Ты примешь серый костюм, присягу кучке воров и веру в то, что ты прав.
И пафос брызнет слюной, и над твоей головой ярмом повиснут понты
С девизом «как можно больше сожрать», счастливым так и не став,
Если поймешь, что всё это не то, то, что всё это – не ты.

Тем, что прозрели, порой приходится спасаться, прикидываясь слепыми пассажирами.

Каким же глухим и бесчувственным я был! — думал он, широко шагая. — Читающий письмена не презирает в поисках смысла знаки и буквы, не называет их обманом, случаем, ничего не заключающей оболочкой, он читает их, проникаясь к ним уважением и любовью. Я же, вознамерившийся прочесть книгу жизни и книгу собственного существа, — я презирал, в угоду некоему заранее предполагаемому смыслу, знаки и буквы, я называл мир явлений обманом, называл свои глаза и свой язык случайными и бесполезными вещами. Нет, с этим покончено, я проснулся, я в самом деле проснулся и только сейчас обрел жизнь

В долгий год, когда я, лежа в постели, уже не чаял, что я когда-нибудь встану, я научился от предутреннего чириканья воробьев за окном, и от лунных лучей, проходивших через окно в мою комнату, и от всех шагов, достигавших до моего слуха, великой сказке жизни, понял святую неприкосновенность жизни. И когда наконец я встал, душа моя стала вольной, как ветер в поле, никто уже более не был над ней властен, кроме творческой мечты, а творчество расцвело буйным цветом.

Если ты можешь заглянуть в будущее, ты можешь его спасти.

И тьма — как будто тень от света,
И свет — как будто отблеск тьмы.
Да был ли день? И ночь ли это?
Не сон ли чей-то смутный мы? Гляжу на все прозревшим взором,
И как покой мой странно тих,
Гляжу на рот твой, на котором
Печать лобзаний не моих.

Полагаю, что именно падение в канаву и открыло мне глаза, ибо что другое могло бы их открыть?

Беспринципно считать, что ты не можешь достичь всего, чего достигали великие мастера. Мастера – это люди, и ты – тоже человек. Если ты знаешь, что можешь стать таким же, как они, ты уже на пути к этому.
Мастер Иттэй говорил: «Конфуций стал мудрецом потому, что стремился к учению с пятнадцатилетнего возраста, а не потому, что учился на старости лет». Это напоминает буддистское изречение: «Есть намерение, будет и прозрение».

Для минуты прозрения иногда мало и целой жизни.

Есть люди, которые готовы пойти на смерть во имя других, даже если эта смерть бесполезна. Она облагораживает живых, у живущих прозревают глаза и сердце.

Чтобы прозреть ты должен понять, что ты слеп!

У меня открылись глаза, я увидела его порочность, поняла, что он не способен любить — ни принимать любовь, ни отдавать её. Осуществились мои худшие страхи. Как ни странно, я ощущаю освобождение.

В жизни каждого человека наступает пора, когда надо дерзнуть быть несправедливым, уметь покончить со всяким восхищением и преклонением по чужой подсказке и все отмести: и ложь и правду – все, что ты сам не признал правдой. И воспитание ребенка, и все то, что он видит и слышит вокруг, отравляет его душу фальшью и глупостью – вперемежку с важнейшими истинами жизни, – и сбросить с себя все это – насущная потребность для юноши, который хочет превратиться в здорового духом человека.

Мы всегда слишком поздно прозреваем.

Життя іде і все без коректур,
і як напишеш, так уже і буде.
Але не бійся прикрого рядка.
Прозрінь не бійся, бо вони як ліки.
Не бійся правди, хоч яка гірка,
не бійся смутків, хоч вони як ріки.
Людині бійся душу ошукать,
бо в цьому схибиш – то уже навіки. А жизнь идет и все без корректур,
и как напишешь, так уже и будет.
Пусть не страшит досадная строка.
Прозрений не пугайся, в них лекарство -
это сердца вехи.
Не бойся правды, хоть она горька,
и всех печалей, хоть они, как реки.
Людскую душу бойся обобрать:
Предашь однажды — и уже навеки.

Есть люди, которые свою болезнь обратили в благословение, которые свою слепоту обратили во внутреннее прозрение, которые свою смерть обратили в новую жизнь.

И хотя о боли мне известно гораздо больше,
Чем о счастье, – но я вижу,
Как оно начинает обнимать меня,
Я вижу его нежный отсвет на всём...

Усопшие знают все; но что кажется утраченным, они обретают вновь; в смерти все прощается, даже те жрецы и сановники, что предали вас гиксосам, будут прощены; те, кого боевой топор Ру послал сюда, стоят подле меня и испрашивают твоего прощения. В смерти приходит прозрение.

Да, я взрослая девочка, я давно рассталась с розовыми очками, точнее, жизнь сама сбила их с моего лица, случайно, когда в очередной раз давала мне пощечину, в тот раз пощечина, видимо, была сильнее, чем обычно.

Для того, чтобы видеть, глаза не нужны.

Ученик жаловался на то, что Мастер просто уничтожает все его убеждения.
— Я поджигаю храм твоих убеждений. Когда он будет разрушен, ты увидишь огромное, необъятное небо.