Цитаты на тему «куклы»

Интересно всмотреться в женщину, у которой есть характер, привычки, мировоззрение, а не в силиконовую куклу с развлекательной функцией.

Иногда чувствую себя марионеткой, которую кто-то дёргает за ниточки. Присмотревшись, понимаю, что кукловод и кукла – одно и то же лицо.

Я просто хочу быть рядом с тобой. Я как маленькая глупая кукла. А ты все время выбиваешь мне зубы своими словами, своим тоном. И иногда мне хочется, чтобы ты умерла...

Куклы... они ведь пустые. У них пустые и тело и душа. А пустота сближает их со смертью. Ибо все пустое в природе жаждет наполнения.

Ты как кукла: маленькая, беспомощная, в которую можно смело играть. А самое главное — пустая.

Чем человек отличается от куклы? Когда игра заканчивается, его, точно куклу, убирают в коробку.

Я всегда клала с собой куклу: каждое человеческое существо должно что-нибудь любить, и, за неимением более достойных предметов для этого чувства, я находила радость в привязанности к облезлой, дешёвой кукле, скорее похожей на маленькое огородное пугало. Теперь мне уже непонятна та нелепая нежность, которую я питала к этой игрушке, видя в ней чуть ли не живое существо, способное на человеческие чувства. Я не могла уснуть, не завернув её в широкие складки моей ночной сорочки; и когда она лежала рядом со мной, в тепле и под моей защитой, я была почти счастлива, считая, что должна быть счастлива и она.

До этой ночи у меня не было чувств. Я была как деревянная кукла без крови, но в ту ночь я почувствовала движение крови в себе.

Ты ищешь человека, который был бы с тобой, потому что ты одинок. И ты ставишь на нем ярлык — это твой «возлюбленный». Ты хочешь, чтобы все принадлежало только тебе, и ты меняешь своего «любимого» так как тебе хочется... прям как куклу.
Это самое эгоистичное, что может быть в человеке.

— Посмотрите на них: мать и дочь — они сами словно куклы. Возможно, между людьми и куклами не так много различий.
— Ведь человек создаёт куклы по своему подобию. И, если Бог действительно существует, мы все, наверное, просто игрушки для него.

Дед Фелиции рассказывал внучке, что кукла не принадлежит к миру живых, но и к миру мертвых – тоже. Промежуток, грань, обоюдоострый нож. Поэтому кукле разрешено делать то, что запретно и для людей, и для вещей. Выходить за пределы ограничений, положенных материи. Объединять возможное с невозможным. Каким образом? – зависит от мастерства кукольника.

Сидишь посреди этой немоты и думаешь: «Господи! да куда же настоящие-то люди попрятались?» <…> Взглянешь кругом: все-то куклы! везде-то куклы! не есть конца этим куклам!

Если бы куклы могли говорить, они бы вскричали: «Не хотим быть людьми».

Я бы хотела поиграть в куклы. Кукла двигается так, как тебе того захочется... Говорит то, что хочется тебе... А если она сломается, ты просто ее выбросишь!

— Извините, конечно, что вмешиваюсь, но что в ней хорошего? Ни рук, ни ног — зачем такая ребёнку?
— Как зачем? Она же всегда поднимается! Это пример для детей!
— Понятно! Несгибаемый характер, непреклонная воля... Идеологически правильная кукла, да?
— Ну почему сразу идеологически? Она же просто обаятельная!

Жила-была Кукла. Обыкновенная тряпичная Кукла. Хотя нет, вру, она была необыкновенная: у неё была душа. Да не просто душа, а душа, которая едва умещалась в её игрушечной груди. Только люди этого не замечали. А может просто не хотели замечать... Они скользили по ней взглядами, иногда брали в руки, а потом непременно бросали, ничуть не заботясь о том, что творится там, за розовым лоскутком материи. А там раскрывался такой бескрайний мир, о котором люди, считающие высшим полетом души слезливые голливудские мелодрамы, не могли и подозревать.
А Кукла все видела, все чувствовала и лишь удивлялась жесткости этого мира. Она не понимала, как можно лгать, предавать, убивать и при этом жить дальше, не мучаясь никакими угрызениями совести? Как можно продавать собственную душу за какие-то жалкие бумажки? Неужели весь этот мир такой, каким она видит его вокруг себя?
— Все, намозолила глаза мне эта тряпка! Игрушки в интерьере уже совсем вышли из моды! — это было последнее, что услышала Кукла, перед тем как больно ударится о дно коробки.
«Что случилось? Неужели все? Куда меня теперь?» — в её пластмассовых глазах плескался страх.
Не знаю, сколько она пролежала, крепко прижатая к картонной стенке, но это время показалось ей вечностью. Наконец коробка открылась и она смогла глотнуть све... нет, далеко не свежего воздуха и даже не света. Вдруг Кукла почувствовала что падает... Перекувыркнувшись через себя, она упала прямо среди рваных кроссовок, окурков, шелухи и мятых бумажек.
«Они обошлись со мной как с мусором! Хотя... я теперь и есть мусор...»
Кукла лежала, смотрела в доступный ей кусочек неба и думала.
«А ведь люди поступают так и друг с другом! Без сожаления выкидывают из жизни тех, кто становится им бесполезен. Например, вон тот мальчик в грязном рваном пальтишке. Чем он заслужил такую долю?!»
Но тут мысль её оборвалась... Потому что мальчик остановился прямо перед Куклой и пристально посмотрел в её глаза. У неё все внутри сжалось от этого взгляда. В нем было все: разочарование, боль, страх...
Мальчик наклонился, поднял Куклу и прижал её к себе... И тут Кукла чуть не задохнулась от счастья! Она почувствовала душу еще шире и чище, чем у неё. Если бы она могла, то заплакала бы от счастья. Но она не могла. Зато мог мальчик...

Мне говорят, что я не ангел,
Но в тоже время я не бес.
Я просто сломаная кукла,
А вовсе не пришла с небес. Я улыбаться не умею,
И слезы больше не бегут,
Но почему-то меня любят,
И даже, может, где-то ждут... Я дочь холодного фарфора,
Мое лицо не греет кровь.
Я разучилась быть счастливой
Забыла значит что «любовь». На свете очень много кукол,
Но так несчастна только я.
Возможно, мне так показалась,
Возможно, сломана лишь я.

Ведь можно стать куклой. И не чувствовать больше ничего: ни любви, ни боли, ни разочарования. Спрятать за холодной фарфоровой маской все свои раны и шрамы былых обид. И они не будут кровоточить. Заковать в гранит отчужденности пылающее сердце. И оно перестанет болеть.

Кукла — первое, что мы учимся в детстве оживлять. Первый предмет в маленьком детском мире, по отношению к которому каждый из нас выступает Гарри Поттером. Мы используем магическую силу, которая заставляет куклу — или позволяет ей, как узнаешь? — говорить, обижаться, идти гулять, спать и просыпаться... Собственную волшебную силу, о которой мы потом будем тосковать, запертые в беспробудном реализме взрослой жизни, и которой где-то в глубине души будем бояться. Потому что, узнавая с каждым годом все больше, мечтая — все меньше, мы наконец шагаем за черту, после которой уже не верим в собственное волшебство. И ничего не можем оживить, даже лица с фотографий. С этих пор кукла опасна, как бывают опасны зеркала. Потому что она все еще может задеть в нашем сердце что-то сокровенно-обезоруживающее.
© Анастасия РУБЦОВА

Куклы — не люди,
Они добрее,
В них жизни больше!

Человек потерявший лицо — живая кукла без лица!

Куклы – это пустота. Их тела и сердца – полная пустота, вакуум. Эта пустота похожа на смерть.

Куклы ничего не чувствуют.

Когда тебя кто-то держит в объятьях, ты похож на сломанную куклу! Это ужасно некрасиво!

Девочки вообще не слишком сильные; тело у них хрупкое и ломкое, как у куклы; твое тело и есть тело куклы; твое тело для других — чтобы любовались им, нянчились; твоим телом пользовались другие, не ты; твое тело было точно соблазнительный плод, в который хотелось вонзить зубы и наслаждаться его вкусом; твое тело — для других, не для тебя.

Истинная воля однажды станет способна сотворить чудо даже с куклой.

Люди — как куклы. Интересны, пока новые.

Люди всегда боялись одиночества.
Так появились куклы.
Эти жалкие куски ткани, пластмассы, дерева или бумаги, с которыми мы разговариваем, компенсируют нам одиночество.

После спектакля кукловоды уходят, а сломанные куклы выкидываются.

Вместо мозгов — стразы, вместо блеска в глазах — намазанные жиром губища, вместо лица — неудачная карикатура, вместо роскошных волос — залакированные слипшиеся пряди, вместо кожи — коричневая пленка, вместо естественной красоты — модный гламур, вместо девушки — куколка.

... Возьмем куклу, например. Хоть булавкой её коли, хоть башку откручивай напрочь – молчать будет, как убитая. А человек почему-то на ее месте обязательно заорет, как будто его режут, стоит только чуть посильней булавкой кольнуть, если без очереди на укол влез, бессовестный. Но вот до какой степени он терпеть может, это науке, к сожалению, пока не известно, не установлено.

Твой новый бог -
Твои мечты,
Твой кукловод,
А кукла – ты.

Куклы много чего умеют, только мы об этом не догадываемся. Я это твердо знаю. Может быть, Эмили и правда умеет читать, говорить и ходить, но делает это только тогда, когда в комнате никого нет. Это ее тайна. Ведь если бы люди узнали, что куклы многое умеют, они бы заставили их работать. Может быть, поэтому куклы и дали друг другу клятву хранить тайну. Если вы останетесь в комнате, Эмили будет просто сидеть с широко открытыми глазами. Однако если вы уйдете, она станет читать или, может, смотреть в окошко. Но только услышит, что кто-то возвращается, тотчас прибежит, прыгнет в свое креслице и сделает вид, что так там и сидела все время.

— Ты убил нашу жертву и спрятал орудие убийства в кукле.
— Это не орудие убийства. Это 380-тый, а жертву убили из 9-ти миллиметрового.
— Значит, другой пистолет он спрятал в другом месте. Вперед, осмотр простат всем куклам.

Куклы глупы, молчаливы... и скучны. Но вы не такая, вы только притворяетесь. Вот ведь забавно... Вы, живая девочка, можете притворяться куклой, а кукла никогда не сможет долго притворяться живой девочкой. Какая несправедливость!

— Я же кукла, у которой нет сердца, поэтому испугаться не могу, вот я и не потрясена. Я кукла по имени Итимацу Кохина, кукла, кукла, кукла, кукла.
— Она не выражает эмоции!
— Куклам все равно, когда на них кто-то странно смотрит.
— У нее сильная психика.
— Я живая кукла, рожденная благодаря достижениям биотехнологий. Я не чувствую усталости, гнева или радости. Куклы всегда дружелюбны.
— У тебя нет друзей, так?
— Как ты это понял? Но даже когда нет друзей, куклы не расстраиваются.

Я не люблю кукол. Все то, что выглядит, как человек; думает, как человек; чувствует, как человек и мстит, как человек.

Угрозы, насмешки,
Короны примеряют пешки,
На лицах отметки,
Что все они марионетки.

По жизни играю, я все секреты ваши знаю,
Вы в зале сидите, и ваши нервы, словно нити,
Надёжно пришиты к пальцам моим.

Эй, куклы! Бегите!
Ешьте меня! Вот он я!