Цитаты на тему «деревня»

Теперь меня всегда по вечерам
Провозглашает королем закат,
И солнце на прощанье багрецом
Окрашивает мой простой наряд. С восторгом по окрестностям брожу.
Кругом клубится пыль до облаков.
Из степи гонят скот домой. Звенят
Нестройно колокольчики коров. Самозабвенно вглядываюсь в даль.
Самозабвенно вслушиваюсь в звон.
Везде, везде, насколько видит глаз,
Лишь степь, да степь, да синий небосклон.

Одиночество в деревне переносить легче, чем в городе.

Люди меняют столицы на бедные деревни не только ради сытости...

Видите? Деревня старая, зато дома все новенькие.

— Видно, что ты росла в деревне, — неожиданно прошептал Счастливчик.
На мой недоуменный взгляд он пояснил:
— Для тебя слишком значимо общественное мнение.

В городской квартире уют создать непросто — один для этого расставляет по всем комнатам фарфоровые статуэтки пионеров, балерин и писателей, купленные на блошином рынке; другой в художественном беспорядке разбрасывает умные книги у себя на письменном столе, да еще и в каждую вставит по пять закладок; третий перед духовкой, в которой румянится дюжина куриных голеней из супермаркета, ставит кресло, закуривает трубку и заставляет лежать у своих ног на синтетическом коврике комнатную собаку размером с кошку; четвертый… Впрочем, всё это в городе. В деревне, для того чтобы создать уют, достаточно затопить печку или ранней весной вырастить на подоконнике огурцы, покрытые нежной молочной щетиной.

«Мы не будем щадить деревни». Я слышал эти слова. И слова эти были необходимы. Во время войны деревня это уже не средоточие традиций. В руках врага она превращается в жалкую дыру. Все меняет смысл. К примеру, эти столетние деревья осеняли ваш старый родительский дом. Но они заслоняют поле обстрела двадцатидвухлетнему лейтенанту. И вот он отряжает взвод солдат, чтобы уничтожить это творение времени. Ради десятиминутной операции он стирает с лица земли триста лет упорного труда человека и солнечных лучей, триста лет культа домашнего очага и обручений под сенью парка. Вы говорите ему:
— Мои деревья!
Он вас не слышит. Он воюет. Он прав.

Ты видишь? Тоска нелечимая стоит у меня за спиной. Уедем в деревню, любимая, уедем дышать тишиной.

Из деревни лучшие люди уходят в город, и потому она падает и будет падать.

Мир — просто английская деревушка!

Лучшее, что я могу сделать в своей печальной деревенской глуши, — это ни о чем не думать.

В деревне нельзя жить беспорядочно, скука одолеет.

Девушка спалилась, что она из деревни, когда после тусовки начала мыть посуду травой.

Это лучшая деревня на всей земле! Кому знать, как не мне: я здесь прожил всю жизнь. Все 11 лет. Здесь тонны снега, здесь лучшие в мире друзья, почти нет девчонок и здесь всегда морозно и холодно.
Ах, да! И самое лучшее — с завтрашнего дня никакой школы, целых две недели! Это будет так круто!
Мокрое белье, замерзшие ресницы, из носа течет, в ботинках снег, запотевшие очки… и пар над горячим шоколадом.

— Доводится вам бывать в деревне, ходить босиком?
— К сожалению, только на даче. Когда приезжаю на дачу, захлопываю калитку и забываю, кто я и что я. Хожу босиком, в драных джинсах, не смотрюсь в зеркало — отдыхаю на природе. Я люблю запах весенней земли. Когда растает лед, начинает припекать солнце, от земли идет пар. Это запах моего детства...

... нам в деревне, что ни выращивай, богачом не станешь.

Что б ни случилось со мной,
Я не забуду тебя,
Деревня моя, Сибутами!
Со мною горы твои!
Со мною реки твои!

Если говорить серьезно, то я бы, безусловно, попытался бы поднять тему того, что происходит с Россией, с государством. Я бы отъехал километров на 100 от Москвы, и снимал бы деревню, где люди просто вымирают, где нет работы, где живут на пенсию стариков, где молодежь спивается. А те, кто не спивается, всеми силами убегает из деревни в город. Мне кажется, это страшно. Жирующая Москва и вымирающая деревня — вот проблема.

Городские — это вам не деревенские, им всё подавай острых ощущений!

Хочется летом в деревню,
Удочку взять и закинуть...

Для большинства советских людей слово «дача» имело значение, которое не отыщешь ни в одном слове синонимов. Это слово — «вкалывать»!

Нас с братом в деревню отправили к деду,
Отняли компьютер, планшет, телефон.
Сказали два месяца к нам не приедут,
О, если б вы слышали рёв наш и стон. Вот раннее утро в деревне настало,
Об этом петух сорок раз проорал.
Корова в окошко под ухо мычала
И запах жасмина по дому гулял. Ну как тут не встать, коли всё пробуждает,
Всё молвит о том, что идет чудный день!
Роса на траве перламутром сверкает
И быстро слетает усталость и лень. Кричат воробьи, торопитесь на речку,
Кто рано придёт, тот поймает сома.
А дальше, на пасеку к деду, где гречка
Там мёд золотой, что сведёт нас с ума. А к вечеру ближе, на пруд и купаться,
На тёплом песочке лежать, загорать,
А ночью в душистом стогу кувыркаться,
И утром всё снова, опять и опять. Мы рады, что не было с нами планшета,
Мы быстро забыли, что есть телефон.
У деда в деревне, другая планета,
Планета, где души находят свой дом.

В городе можно прожить, зажав свои израненные сердце и душу в кулаке, но в деревне они должны открыто светиться в твоих глазах.

— Я полагаю, и городской, и деревенский образ жизни готовят людям свои испытания и свои соблазны. Жителю города трудно быть терпеливым и спокойным, а деревенский житель редко бывает активным и готовым к необычным и непредвиденным случаям. И тем и другим трудно думать о будущем: горожанам ? потому что настоящее полно беспокойства и суеты, селянам ? потому что все располагает их к простому существованию, где нет места мечтам и чаяниям.
? Таким образом, и беспрестанная суета, и глупое довольство настоящим приведут к одному и тому же неутешительному итогу.

Вот она, ушедшая деревня.
И над ней усталая луна.
Тощие, безрукие деревья,
Мимо них дорога как струна.
Так ушла безвременно природа!
У шлагбаума туман уснул,
Точно с перекисью водорода
Город паклю в горло ткнул.

У моря и озер, в лесах моих сосновых,
Мне жить и радостно, и бодро, и легко,
Не знать политики, не видеть танцев новых
И пить, взамен вина, парное молоко.

Блажен, кто в шуме городском
Мечтает об уединенье,
Кто видит только в отдаленье
Пустыню, садик, сельский дом,
Холмы с безмолвными лесами.
Долину с резвым ручейком.

На Руси ещё деревни есть,
Где желают каждому здоровья,
Где не позабыто слово «честь»
И так мало зависти, злословья.

... И понемногу начало назад
Его тянуть: в деревню, в темный сад,
Где липы так огромны, так тенисты
И ландыши так девственно душисты,
Где круглые ракиты над водой
С плотины наклонились чередой,
Где тучный дуб растет над тучной нивой,
Где пахнет конопелью да крапивой...
Туда, туда, в раздольные поля,
Где бархатом чернеется земля,
Где рожь, куда ни киньте вы глазами,
Струится тихо мягкими волнами
И падает тяжелый, желтый луч
Из-за прозрачных, белых, круглых туч.
Там хорошо; там только — русский дома;
И степь ему, как родина, знакома;
Как по морю, гуляет он по ней —
Живет и дышит, движется вольней;
Идет себе — поет себе беспечно;
Идет... куда? не знает! бесконечно
Бегут, бегут несвязные слова...
Приподнялась уж по следу трава...
Ему другой вы не сулите доли —
Не хочет он другой, разумной воли...

Все, что ее окружало, — деревенская скука, тупость мещан, убожество жизни, — казалось ей исключением, чистой случайностью, себя она считала ее жертвой, а за пределами этой случайности ей грезился необъятный край любви и счастья.

Знаете, господин капитан, одна моя мечта: есть же на свете где-нибудь тихий городок, ну, хоть самый захолустный, с керосиновыми фонарями... Много ли нужно? Десяток клиентов. Работу кончил, трубочку закурил, и сиди у дверей. Тишина, покой, мирные старички проходят, — встанешь, поклонишься, и они тебе поклонятся.

Блажен, кто вдалеке от города живет,
Свободный господин наследственных владений,
Он мирно трудится на поле, чуждый лени,
Ведь ежедневный труд — опора и оплот. Не зная ни нужды, ни суетных забот,
Он на судьбу свою не изливает пени.
Уютен дом его в жару и в дождь осенний,
Он от житейских бед приют в нем обретет.

Снова избы трубки закурили,
Снежные папахи нахлобучили.
Запечалили меня, заговорили,
Жалобами зимними замучили.

Эти горожане понятия не имеют, как мы, не городские, живем, им-то можно нянчиться со своими кошечками да собачками, будто с малыми детьми. А у нас тут все по-другому. Если кто попал в беду, мужчина ли, женщина, большой или малый, мы никого без помощи не оставим, а городские — они о зверюшках своих любимых заботятся, а человек хоть зови, хоть плачь — и пальцем не шевельнут, чтоб помочь.

В деревне нет никакого нового года, а есть лишь продолжение старого. Деревенское время, в отличие от городского, не разноцветные обрывки из разных мест понадерганные и связанные узелками новогоднего шоу по телевизору, а бесконечная, низачтонеразрывная нить, на которой, как на елочной гирлянде, висит все — и валенки, сохнущие у печки, и сама печка, и мокрые насквозь обледенелые детские рукавички, и летние ситцевые сарафаны, и зимние овчинные тулупы, и засыпанная снегом собачья будка, и собака вместе с ее брехней, и две сороки на крыше сарая, и стог свежескошенного сена, и сугроб, и дом с трубой, и дым из трубы, и крестины, и именины, и поминки, и сто пятьдесят без всякого повода, и даже сверчок, который теперь трещит в ласковом тепле нагретой печки, а летом звенел кузнечиком и следующей зимой снова будет сверчком.

Ночь в деревне завидует ночи в городе,
Говорит: — Ну какая же ты ночь? Ты свет,
Ты в витринном, фонарном, трамвайном золоте
И полночи не спишь, и отбоя нет
В заведеньях ночных от веселой публики,
И расходятся за полночь из гостей
Музыканты, актеры, девицы, жулики,
Развлекая тебя, ты полна страстей. Городская мрачнеет, не соглашается,
Говорит деревенской: — Ты так тиха,
Только ветер вздохнет, только пес разлается,
Птица вскрикнет, зарывшись в твои меха
И шелка, да машина подкрасит фарами
На дорогу с реки набежавший пар.
Только кто-то к окну подойдет, кошмарами
Сна напуган — и звезды стряхнут кошмар.

Полем метельным по вешкам, тропками,
В предновогоднюю глушь дремучую
Из коммунальной сбежал коробки,
Осенью долгой вконец измученный. В сонной деревне, лесной, завьюженной,
Где куропатки в сараях прячутся.
От одолевшей вселенской стужи
Молча забился на печь горячую.

Мы поздние, задумчивые дети
Едва живых советских деревень.
Мы помним, как вздыхает сонно ветер,
Запутавшись в некошеной траве.
Теперь с годами все трудней поверить,
Что в захолустье, где мы все росли,
Ещё не запирались в избах двери
И не было заброшенной земли.

В заброшенном саду кусты сирени,
Роняют лепестков прозрачный снег,
А рядом — дом с крылечком в три ступени,
Как памяти последний оберег.

Городские стены строятся из обломков деревень.