Цитаты на тему «актеры»

Настоящий актёр должен играть всё.

Нервная система — это рабочий орган артиста. Инсульт и инфаркт — наши профессиональные заболевания. При этом пенсии очень маленькие, а лекарства очень дорогие.

Если у Голливуда и есть какие-то стандарты, а все говорит о том, что они есть, то Одри Хепберн разрушила их.

Все, что я хочу на Рождество — это еще один фильм с Одри Хепберн.

После стольких официанток в кино, наконец-то мы видим настоящую аристократку.

Считается, что я всегда играю самого себя. Господи боже! Я бы сыграл себя, если бы знал, кто это такой. Сыграл бы с полной выкладкой! Но никогда ведь не знаешь, кто ты на самом деле

Я давно усвоил, что от светской хроники и рецензий надо держаться подальше. Эта дрянь только нервы портит, и я знаю актёров, которые читают всё, что про них пишут, и живут в муках. Выбирай, что пускать в свою жизнь.

Мне нравится работать в театре, потому что я нашёл разницу между актёром, работающим на съёмочной площадке, и тем, кто работает в театре. Она заключается в следующем: в кино у тебя нет партнёра, а в театре самый главный партнёр — это зритель. Вот он — здесь! И тебе не надо читать рецензии, ты сразу слышишь и видишь, и чувствуешь, как ты играешь. Если ты играешь хорошо — зрительный зал дышит вместе с тобой: смеётся или плачет — всё происходит по твоей воле. Ты, как волшебник, вместе с другими партнёрами рассказываешь публике историю, которая заставляет задумываться и пробуждать в зрителях человеческое начало, по крайней мере, мне бы так хотелось!

На пробах к фильму «Морозко» мне пришлось грызть орехи. Я так хотела сниматься, что не щадила зубов. Но в итоге мне досталась отрицательная роль Марфушеньки-душеньки. Мало кто знает, чего мне стоила та роль! Когда снимался фильм, в стране был дефицит продуктов. Гору яблок в кадре заменили чищеным луком, который покрасили пищевым красителем. И вот представьте себе: сцену, где я с упоением грызу яблоки, сняли с пятого дубля, и всё это время мне надо было кусать, изображая радость и удовольствие. Та же история была и с молоком — вместо него приходилось пить подкрашенную воду. А увидев себя на озвучке фильма, я разрыдалась. Мне казалось, что я такая страшная! После этого всерьёз подумывала над тем, чтобы никогда больше не сниматься в кино.

В моей жизни был такой случай. Во время спектакля на сцене я почувствовал такой контакт со зрительным залом, как будто там сидел только один человек — мой друг. Казалось, скажи я тогда: «Встаньте» — и все встали бы. Тогда я и понял, что такое призвание актёра.

Белая зависть — это особое ощущение для актёра. Оно подстёгивает, оно даёт тебе импульс двигаться дальше.

У меня однажды была замечательная ситуация на спектакле. На первом ряду сидели муж с женой. Они смотрели-смотрели, и вдруг жена, ни слова не говоря, развернулась и — бац: залепила мужу по роже увесистую пощечину, наотмашь, со всей силы. И он голову спрятал, отвернулся. А она дальше смотрит. Значит, так: история из спектакля совпала с ними, с их жизнью… Я понял, что точно попал в цель, в этот нерв.

Для роли Мюллера мне сшили мундир размера на два меньше, чем надо. Воротник врезался в шею, и я всё время из-за этого дергал головой. Лиознова спрашивает: «Что это вы делаете?» Я не хотел, чтобы ругали портного, и отвечаю: «Это моя нервная привычка». Лиознова: «А не сделать ли это нам краской в самых нервных местах?» Захаров говорил потом актерам: «Видите, как можно без слов передать нервное состояние человека».

Я не люблю героев положительных, они мне не приятны. Есть в этом какая-то ложь, какой-то пафос. Положительных героев играют обычно плохие актеры. Самые замечательные — это отрицательные роли. Роли людей, которые не то, чтобы делают зло, а просто не согласны с «Ура» и «Да Здравствует».

Судьбы актера и футболиста очень похожи. Пока играешь, ты всем нужен, тебя ценят. Не играешь, постарел — не нужен никому.

Думаю, внутри каждого актера сидит ребенок, который тайно мечтает попрыгать по зданиям с криком «Йо-хоооо, козлы!»

Я переживал страшные вещи в детстве. И они сделали меня тем, кто я есть. И я бы не изменил ничего в своей жизни, даже если бы мог. Потому что мне нравится, кем я стал и каким я стал. И как актер, я уделяю много времени раздумьям над тем, почему люди поступают так или иначе. Почему в нас есть некие шаблоны поведения. Но каждый раз, оглядываясь, я вижу тот путь, что привел меня туда, где я нахожусь. И еще я думаю — все не так просто и однозначно. И не обязательно, если ты страдал, то станешь хорошей личностью. Второе не однозначно следует за первым.

Взаимоотношения между актерами, между актером и режиссером так или иначе носят характер чувственный, и эта чувственность не в раздувании ноздрей, не в хватании за руки, не в расстегивании лифчика или залезании в штаны, а в управлении той энергией, которая влияет на зрителя, потому что конечный результат – это то, что, возникнув здесь, передается туда.

Писатели — строго говоря, не люди. А если наткнешься на мало-мальски стоящего, то в нем гнездится сразу куча разных людей, отчаянно притворяющихся одним человеком. Это как с актерами: они так трогательно пытаются не смотреть в зеркала, что даже запрокидывают голову — и неминуемо встречаются взглядом с собственным отражением в люстрах.

Актёры не уходят на покой. Просто они получают всё меньшие и меньшие роли.

Я люблю умирать в кадре. Для меня это как реинкарнация: родился, прожил, умер. Роль позволяет, и для меня естественно — начал роль и закончил, все произошло.

Вообще я сыграл трех воров — Жорж Милославский, Шура Балаганов в «Золотом теленке» Швейцера, Копчёный в фильме «Место встречи изменить нельзя». Три вора — и всех их любит зритель, я не понимаю почему.

Кто хочет сняться в хорошем кино?
Михаил Пореченков хочет сняться в хорошем кино.

Когда дети будут смотреть на великих учёных так же, как они смотрят на знаменитых актёров и музыкантов, человечество совершит большой прорыв.

В актерской жизни нужно везение. Больше, чем в любой другой, актер зависим, выбирать роли ему не дано.

— Я не вор, я актер — Луи Дельгадо. Я играл в сериале «Нас пятеро», поищите меня там.
— Люблю Лос-Анджелес, даже у бездомных есть страничка на IMDb.

Я не представляю свою жизнь без театра и без моих любимых домашних питомцев. Мой дом всегда населяет ватага приблудных кошек и собак. Они дают мне и утешение, и покой, и разговариваю я с ними, как с людьми. Иногда мне даже кажется, что они понимают больше нас… И, более того, я учусь у них мастерству артиста! И студентам своим, и молодым артистам я советую самым внимательным образом наблюдать за повадками кошек и собак — это очень помогает в нашем ремесле. Никто из актеров Малого театра никогда не пройдет мимо брошенного котенка или щенка, я глубоко убежден, что милосердие и умение сострадать — это не только свойство души, но и неотъемлемая часть актерской профессии.

Второстепенных ролей не существует. Есть только второстепенные актеры.

И кто виноват, что играют плохие актеры,
Что даже иллюзии счастья тебе ни один не дает,
Что бледное тело твое терзают, как псы, сутенеры,
Что бедное сердце твое превращается в лед.

Единственный способ найти лучшего актёра, это дать всем сыграть Гамлета, и пусть выиграет сильнейший.

Если актёр женится на актрисе, начинаются склоки из-за зеркала.

Артисты драмы, лишь бы засветиться, ломают ноги на фигурном катании, дискредитируя этот великий вид спорта. Те, кто физически не может встать на коньки, надевают боксерские перчатки и бьют друг другу морды, забывая, что морды их кормят. А те, кто вообще ничего не умеет и всего боится, шинкуют вялый салат по всем телеканалам под пристальным вниманием дилетантов от кулинарии. Дилетантизм шагает по планете.

… А вообще биографию и характер актёра можно проследить по его ролям. Как бы тонко он не перевоплощался и не прятался за текст. Везде, во всех ролях, есть частица меня.

Когда находишься по ту сторону рампы, то есть в зале, то понимаешь: нельзя к своей роли, сколько бы лет ты её ни играл, относиться спустя рукава. Зритель не виноват, что у тебя от неё образовались «мозоли» на языке. Может быть, он первый раз в жизни пришел в театр, а потому ты не имеешь права портить ему праздник.

Райкин сам по себе — это целый театр.

— Главный свидетель защиты — актрисулька из Вены.
— Ромейн Хейльгер не такая, как вы думаете.
— Когда в суде слышат «актриса» — думают «шлюха». А когда слышат Вена — мы все понимаем, о чем они думают.

Я считаю, что всё время гундеть и всё время жаловаться — это бесперспективное дело. <...> ... и потом это стыдно, быть всё время несчастным, всё время бедным, всё время бездарным, всё время обиженным, всё время самому себе противным, потому что такой другой профессии, мне кажется, нет кроме актерской, где находится масса ингредиентов, чтобы свалить на кого угодно, только не на себя: режиссер — сволочь, не угадали с амплуа, интриги. Никто не говорит: «Это не моё»...

Однажды, услышав сказанное себе вслед: «Великая старуха», Раневская резво (насколько возможно) обернулась и поправила говорившую:
– С первым согласна. Со вторым нет!
Чуть подумала и вздохнула:
– Впрочем, и с первым тоже… До величия мне еще играть и играть.

Режиссура — это ответственность, режиссер — командир. И поэтому когда я актер, то чувствую себя будто солдат в окопе: можно примериться как следует, оглядеться, окапаться, а потом действовать. А когда режиссер — за исход боя отвечаю именно я. И как на фронте, поражение принимаю на себя, славу разделяю со всеми.

Гораздо приятнее, когда люди тебе говорят, что в жизни ты выглядишь лучше, чем в кино, а не наоборот.