Цитаты на тему «15 сезон»

В жизни неизменно лишь то, что однажды ей приходит конец.

— Я так зол, что хочу сесть за руль огромного «хамера», который делает «врум-врум»!
— Какая связь между большой машиной и маленьким пенисом?!

— Мы говорили об этом тысячу раз! Ты начинаешь злиться, перестаешь соображать и случаются неприятности. На этот раз ты навредил самому себе.
— О господи, ну почему я не подумал хотя бы минутку...
— У тебя проблемы с управлением гневом!
— Пошла в жопу! Нет у меня ничего!

Живи в своё удовольствие и оставь после себя жирный труп.

— Это не ваши обычные призраки, ты знаешь. Они более опасны.
— Насколько опасны?
— Ну, я имею в виду того парня, которого ты только что застрелил, это Фрэнсис Тамблти.
— Кто?
— Эм, «Джек Потрошитель».
— Круто.

— Что ты... откуда ты здесь? Ты же должен быть на Небесах.
— Да, как-то не срослось.
— Чак сказал, что ты будешь там.
— Да, сказал, но сделал другое.
— Подожди, он соврал? Зачем? Просто так?
— Как оказалось, Он козел. Это не важно. Мы сами отправим тебя на Небеса, хорошо? Сразу, как только запихнем всех призраков обратно в Ад.

— Прости за эти железные пули, но у меня не было выбора.
— Признай это. Ты уже убил меня однажды и не упустил бы возможности сделать это снова.
— Ну, может и так. Береги себя, чувак.

Когда-то, давным давно, ты запечатал меня... Теперь, в некотором смысле, я делаю тоже самое с тобой. Ты в ловушке. Униженный. Отвергнутый.

И улыбка его... вроде и добрая, а вроде: «Я тебе горло вырву!»

Ровена, нам нужна твоя помощь. Шевели задницей. Что? Нет. Я не... Двигай сюда своей изумительной задницей, пожалуйста.

Почему людоеды не едят бабушек? Они во рту вяжут.

Мы думали, что у нас есть свобода воли, но всё это время были крысами в лабиринте. Да, у нас был выбор — свернуть налево или направо, но мы всё равно были крысами в грёбаном лабиринте.

— Михаил... спасибо, что пришёл. Помнишь меня?
— Ты назвал меня жопозадом и поджёг. И отправил в ад.
— Так и было.

— Нет нужды притворяться моим другом. Я тебя не знаю.
— Правда, Дин? Я — это ты. Я — это ты, который однажды проснулся и понял, что мир сломан.
— Тогда его нужно починить, а не свалить в туман. Нужно за него сражаться.

— Круто. Выйдем — нас разорвут на части. Останемся здесь — и что, с голоду умрём?
— Ну, я не умру с голоду...
— Рад за тебя!

— Он ушёл.
— Думаешь?
— Он всегда так делает. Ему становится скучно, и он... он... дёргает за верёвочки. Так было с Миром Апокалипсиса и... возможно, со всеми другими мирами. Он уходит и начинает новую историю. Но знаешь что? Это хорошо. Потому что если он свалил — остались только мы. Впервые — только мы.
— И где-то три миллиарда призраков.
— Да. Подумаешь, всего лишь ещё один Апокалипсис.

— Люди теперь дико симпатичные.
— Что?
— В последний раз, когда я был на Земле, еще человеком. Сколько воды утекло. Да, мы все поклонялись здоровой скале, похожей на огромный член, и, короче, людишки были стремные. Знаешь, горбатые такие, прям очень. А сейчам ты погляди. И на себя глянь. Ты же красавец.
— Что? Ну, ладно, все.

— Фландерс, не мог бы ты посидеть с моими детьми, пока я буду в наркологической клинике?
— Неужели ты решил расстаться со своим демоном?
— Мы с моим демоном дружны как никогда!

— Ну вот. У нас есть еще пара минут.
— А что будет потом?
— Не знаю, я обычно так далеко не планирую.

— Да нет. Нету меня поступков за которые бы меня мучила совесть.
— Ну это может и значить, что у тебя вообще нет совести.

Я не придумываю правила, я просто их написал. (Я не изобретаю правила, я просто их придумываю и записываю.)

Если человек протягивает тебе руку — не кусай ее. Я делал это много лет, это приводит к тому, что руку перестают протягивать.

Это письмо от араба, который писал мне. Извини, что не ответил, Усама!

— У меня не было лучшей жизни. Мне не было лучше. Никто не нашел мне обожающих родителей, которые бы до смерти любили новорожденную. Я так плохо жила в приемных семьях, что было лучше жить в моей машине. И когда мужчина наконец-то сказал мне, что любит меня, я поверила ему. Даже когда он выбил из меня дерьмо так сильно, что я не могла видеть. Так что, какая бы у тебя не была жизнь, скажи мне, что это было не лучше, чем у меня.
— Я должна идти.
— По крайней мере, ты последовательна.
— Честно, ты пришла сюда, чтобы наказать меня? Считай это выполненным.
— Я пришла, потому что я ничего не знаю о том, откуда я, и я хочу узнать.

Дети — наше будущее. Вот почему их надо остановить сейчас.

— Тебя заботит лишь твоё удовольствие, твоя история. Что ж, выходит ты у нас — злодей.
— У них всегда лучшие реплики.

— Ты видишь себя таким же, каким тебя видят наши враги. Ты разрушителен, ты зол и ты сломлен. Ты... Ты словно затупленный инструмент. И ты думаешь, что тобой движут лишь... ненависть и злость. Что в этом твоя сущность. Но это не так. И все твои близкие знают это. Всё, что ты делал в этой жизни, хорошее и плохое, ты это делал из-за любви. Из-за любви ты растил своего младшего брата. Из-за любви ты сражался на благо всего мира. В этом твоя сущность. Ты самый заботливый человек на Земле. Ты самый самоотверженный, любящий человек, которого я когда-либо встречал. С самого начала нашего знакомства и с тех пор, как я вытащил тебя из Ада... И это знакомство изменило меня. И я проявлял заботу, потому-что так поступал ты. Я заботился о тебе. Я заботился о Сэме. Я заботился о Джеке. Я заботился обо всём мире из-за тебя. Ты изменил меня, Дин.
— Почему это похоже на прощание?
— Потому-что так и есть. Я люблю тебя.

Не играйте по его правилам. Заставьте его играть по вашим.

— Что сказать о 25-летней девушке, которая умерла?..
— Я говорю «хорони ее, пока не завоняла».

Живи быстро, умри рано и оставь большой жирный труп.

— Что думаешь об этом?
— Честно? Мы сильно и почти наверняка глупо рискуем. И это отлично.

— Я думал, ты...
— Мертва? Да, но мне стало лучше.

— Чтобы заклинание удалось, я должна умереть. И именно ты должен меня убить.
— Нет.
— Это должен быть ты. Моя настоящая, вечная смерть — от твоих рук. Так прописано в книгах Смерти.
— Да, но знаешь что? Плевать на книги.
— Я не могу сделать это сама, Сэм. Не могу. Это должен быть ты, ты должен убить меня. Ад закрывается, стены рушатся.
— Другого выхода нет.
— Мне очень жаль, но это так. Ничто не стоит моей жизни. Ни ты, ни твой брат, ни даже весь мир. Но я верю в предназначение, верю в магию. Я здесь, ты здесь, и все, чтобы прекратить это, у нас в руках. Я нутром чую — все должно быть именно так. Сделай это, убей меня, Сэмюэль! Я знаю, что мы привязались друг к другу, не так ли? Но позволишь ли ты миру погибнуть, погибнуть своему брату, чтобы я могла просто жить?
— Нет.
— Умница.

Прости, сынок, билетов нет, но судя по тебе — твои дети привыкли в тебе разочаровываться.

— Это было как миллион открыток в миллионе конвертов с идеально подходящими размерами.
— Это было как ядерная бомба, падающая на кладбище, полное зомби.

— По крайней мере, я дрался как мужчина!
— А выглядишь как малайский трансвестит!

Ну, скоро он узнает, что слово «горец» произошло от слова «горе... тому, кто за моей спиной знакомится с девушками».

— Бери самое дорогое.
— Самое дорогое — это жизнь. Хотя... Самое дорогое для Маши — это её розовая кофточка.

Мечта, которая причиняет вред другим, не принесет счастья.

Братья и сестры — естественные враги, как англичане и шотландцы, или уэльсы и шотландцы, или японцы и шотландцы, или шотландцы и другие шотландцы. Чертовы шотландцы! Изгадили всю Шотландию!