Владимир Мединский – цитаты и высказывания

Думаю, утром 22 июня 1941 года, узнав о нападении Гитлера на СССР, Черчилль радостно перекрестился. Или выпил коньяку. Может, даже пустился на радостях вприсядку. Не знаю. Скорее всего – и то, и другое, и третье.

Так было всегда. И именно поэтому так будет всегда…

Брать чужое нехорошо. К тому же для американцев Победа значила совсем не то, что для нас…

Когда немецкий солдат входил во французский или датский город, у него тоже была жесткая инструкция — вести себя корректно по отношению к мирным жителям. На советской территории он был официально освобожден от ответственности за любые преступления против населения. Изнасилование солдатом вермахта советской женщины/девушки/девочки, кстати, изначально не считалось преступлением. Конечно! На Западе жили цивилизованные высшие расы, почти германцы. Даже евреев в оккупированной Европе почему-то старались не уничтожать на месте, а сначала вывозить на Восток. Русские же — недочеловеки.

1990 год. Несчастную полуживую страну били молотком по голове каждый день.

Подведем итоги. СССР ни в какой мере не был обязан победой союзникам. Даже пытаться говорить так, значит – издеваться над исторической истиной.
Отдадим дань памяти солдатам союзников. Свои жизни за общее дело отдали 700 тысяч из них. Можно сказать, что наши потери сократились на это же число. Их подвиг и мужество – вне сомнений. Слава героям!
Единственное, было бы неплохо, если бы и на той стороне – помнили о нас.
Но – безнадежно. Недалеко от Ниццы в мае 2010 года проезжаю мимо памятника героям Второй мировой. У постамента развевается три флага стран-победительниц: французский, американский и английский. И флагштоков установлено изначально – тоже три. Память о русских, 27 миллионах русских, павших за их нынешнюю французскую свободу и сытую лазурную жизнь, — даже и не предполагается.

Доходили известия из России до Запада искаженными, ибо шли все они через Польшу. У Речи же Посполитой в те времена на огромные пространства на Востоке имелись свои небескорыстные виды. Потому и изменников навроде князя Андрея Курбского там привечали, и сочинителям своим доморощенным заказывали всяческие живописания ужасов, творимых московитским варваром. «Царь Васильич, прозванный за жестокость свою безмерную Ужасным» — так прямиком в заголовке одной книги и написали. Раз ехал из Рима в Москву папский легат союз заключать: Святого Римского престола и России — против турок-басурман. Так по пути, в Кракове, дали ему специально «в дорогу» почитать эту книжицу, содержавшую безмерный список злодеяний Грозного. Ужаснулся добрый католик, перекрестился слева направо и отправился назад.

Во время войны не было того разделения на народ и элиту, что сегодня. Да, были вожди и массы. Но вот в чем важнейшее отличие: в войну ценности и цели у власти и народа были общие. Одно великое общее дело. И сыновья вождей уходили на фронт – так же, как сыновья учителей, рабочих, колхозников.

— Как-то прихожу к Сталину, у него в кабинете верхом на стуле сидит Каганович — лысина багровая. Сталин ходит вокруг него:
— Ты что мне принес? Что это за список? Почему одни евреи?
Оказывается, Каганович принес на утверждение список руководства своего наркомата.
— Когда я был молодым, неопытным наркомом,— сказал Сталин,— я принес Ленину просьбу одного наркома, еврея по национальности, назначить к нему зама, тоже еврея. «Товарищ Сталин! — сказал мне Владимир Ильич.— Запомните раз и навсегда и зарубите себе на носу на всю свою жизнь: если начальник еврей, то зам непременно должен быть русским, батенька, и наоборот! Иначе они за собой целый хвост потянут!»
Резким движением трубки Сталин отодвинул лежащий на столе список:
— Против Ленина не пойдем!

Офицер, преподававший у нас в МГИМО военный перевод, рассказывал как-то о комичном эпизоде на съемке озеровских фильмов.
Он служил в ЦГВ – Центральной Группе войск – в Чехословакии, и их всей частью откомандировали поработать массовкой в помощь киношникам. Есть в Силезии старинный танковый полигон, огромный по площади овраг, со всех сторон окруженный холмами, где можно проводить учения с боевыми стрельбами. Вот на этом полигоне и провели наши офицеры весь день, «играя в войнушку». Получили удовольствие, ну, и устали, конечно. Отправились в ближайшую чешскую пивную отметить свой актерский дебют.
Тут нужно учесть два момента.
Во-первых, немцы в Силезской области жили испокон веков, перед войной в 1938-м Гитлер эту область у Чехословакии отнял. После войны чувствуя за спиной Большого брата, чехословацкие власти всех немцев оттуда – в отместку – «смело», и грубо поперли. Однако брошенные немцы дома еще долго стояли пустые: простые чехи как-то все побаивались, что хозяева вернутся.
Второй момент – были наши офицеры, прямиком с полигона, все в саже и масле облачены в запыленную форму вермахта. Такая им досталась доля, то есть роль.
А теперь представьте: в чешский трактир в нескольких километрах от границы с ФРГ распахнув дверь и чеканя подкованными сапогами шаг, вваливаются в запыленной мышиной форме с орлами немецкие солдаты… И тут – в шумной пивной на несколько мгновений – немая сцена, похлеще «Ревизора». Не донесенные до уст кружки… Замерший трактирщик…Обморок официантки… И всеобщий ужас в глазах: «Немцы вернулись!».
Этот веселый (кому как, правда) момент запомнился моему военному преподавателю навсегда.

Великая Отечественная все дальше от нас. Ушли в лучший мир все маршалы и почти все генералы Победы. Те, кто знал истину о войне глубоко, объемно и достоверно. Их мемуары, некогда издаваемые миллионными тиражами, молодежь, увы, не читает, да и не будет уже читать… слишком другое сегодня время. Уходят последние ветераны – последние, кто знает правду о войне, познав ее лично в заледенелых окопах Подмосковья, в руинах Сталинградского тракторного, на ступенях Рейхстага.
Тонны архивных документов: от протоколов заседаний Политбюро до секретной переписки «Большой тройки» — эти архиинтересные документы, также дающие правдивое представление о том, как все было на самом деле – увы, удел немногих архивистов да обладателей ученых степей по истории.
И даже книги, писанные «по горячим следам» великими советскими писателями, теми, которые Войну прошли сами, — из года в год издаются все реже. Новые поколения вообще читают все меньше, тем более – литературы тяжелой, глубокой, о событиях далеких и вроде как «неактуальных».
Живая человеческая память о войне исчезает, растворяется во времени.
Остается лишь коллективный миф, суррогатная память общества, которую сегодня почти тотально формирует масс-медия и кино.

Как-то чешский экскурсовод, показывая красоты Праги – он просто светился от гордости за эти красоты, — продемонстрировал нашей группе весьма своеобразный взгляд на историю 1938-45 гг. «Видите, какая она красивая, наша Злата Прага, — говорил он. – Вся сохранилась со Средневековья, все костелы, дворцы. Какие все-таки молодцы наши правители, что они не ввязались в эту мировую войну. Немцы без боев вошли, почти без боев ушли, все осталось в неприкосновенности».
Мне показалось это рассуждением из серии: какой молодец мой папа, когда не стал ссориться со злым дядей, вломившемся в наш дом. Пусть этот бандит ограбил дом и подолгу насиловал мою маму… но ведь он руку ей не отрубил, не изувечил. Какой мудрый у меня папа: все живы и почти целы.
Может, с точки зрения чешского мещанина в этом есть своя правда, но нам, восточным варварам, этого не понять.

Да, летом 41-ого было всякое. Пыльные колонны наших пленных, дороги, забитые беженцами, дезертиры и расстрелы, были паника и ощущение свершившейся катастрофы. Но если бы было только это, как нам часто представляется по сегодняшним фильмам и книгам, то 25 августа немцы действительно маршировали бы по Москве.
Значит, происходило и другое. Планировались и осуществлялись контрудары. Перестраивалась стратегия. Подтягивались резервы. А главное, открылось удивительное русское явление – массовый героизм.

Но вот вы держите эту книгу в руках, а ее могло не быть. Не потому, что мне не о чем было бы писать, а потому, что победи тогда Гитлер, не издавались бы книги на русском языке. А русские не умели бы читать. Да и не было бы, скорее всего, нас с вами.
Это я к тому, что невозможно оценивать происходившее во время войны по нашим сегодняшним меркам. Меркам страны, в которой сейчас уже начинает уходить первое поколение, никогда не видевшее войны.

А официальная доктрина США? На словах все о том же – о борьбе за демократию, естественно. А в действительности принцип простой – «Моя хата за океаном». Пусть эти чокнутые европейцы опять режут друг друга, а мы будем снова make money на военных поставках. Только больше, больше, больше, чем в Первую мировую.

Мы по-прежнему живем в тылу той Войны. Война все дальше, но каждое новое поколение входит в жизнь благодаря Победе. И об этом ему надо непрестанно напоминать.
Иногда власть начинает проявлять к этой теме какой-то интерес. Всем памятно отмечание и 60-летия Победы, и особенно – 65-летия. Имея под рукой такую колотушку, как телевидение, можно и не самые убедительные доводы-выводы вколотить в головы, опустошенные сериалами, танцами на льду, программами — максимум и прочей дребеденью.

В чем, чем, а в отсутствии коварства и подозрительности Иосифа Виссарионовича упрекнуть ну никак нельзя. Не было у этого усатого хищника с бесшумной поступью и в помине никакого прекраснодушия. Вся его политическая карьера – борьба не на жизнь, а на смерть с врагами и, самое страшное, с друзьями.

Брестская крепость заложила, выражаясь современным языком, один из главных алгоритмов той войны. Ее защитников можно было убить. Можно было взять в плен. Но победить их было нельзя.

Кино не может быть 100-процентно исторически достоверным. Кино — это искусство, оно всегда условно. Создатели исторического фильма решают свои задачи, часто успешно — и не менее успешно эти фильмы могут довести академиков до инфарктов. При этом любой фильм, даже неудачный, посмотрит больше людей, чем прочитает любую книгу. А уж когда его покажут по ТВ…

Для публики (и на публике) политики, конечно, руководствуются общепринятыми нормами морали и интересами народа, но на практике они следуют собственным интересам, а в лучшем случае – интересам своих партий и кланов. Увы, это так есть и всегда так было. Что бы, увы, вам ни говорили каждый вечер в программе «Время».

Урок Великой Отечественной, который нам следовало бы усвоить получше, — это урок массового героизма. Само выражение «массовый героизм» звучит как-то странно, ведь героизм просто по определению – это то, что должно быть исключительным, уникальным. Но что тут поделаешь, если он действительно был массовым? То, что всегда, во всей мировой военной истории, было исключением из правила, у нас стало правилом, нормой.

Наши театры вообще пользуются немыслимыми в мировой практике правами и свободами. Я, честно говоря, не знаю прецедента, ни одной страны в мире и ни одной эпохи за последнюю пару тысяч лет, начиная с Древней Греции и Древнего Рима, когда бы театры настолько пользовались абсолютной свободой при наличии государственного, бюджетного финансирования.

Ожирение — проблема американцев со времен войны.

Беспроигрышный сталинский кадровый принцип: критиковать все горазды, а ты сам – бери бразды правления и покажи, на что способен. Или грудь в крестах – или голова в кустах.

Я действительно считаю, что вина за провал в начале войны – на Сталине. В той же степени, в которой Победа в той войне – его заслуга.

«За» наших было то, что каждый понимал: этот бой – последний. Русский долго запрягал, но остановить неукротимый вал рвущихся к победе воинов было не под силу никому. И еще — «за» наших было то, что наши солдаты просто лучше воевали. Да, господа эсэсовцы, это вам не детей и женщин в газовые камеры заталкивать. На штурм шел русский Ваня из пехоты, прошедший кровь, огонь и воду.

Гитлер полагал, что он будет воевать со сталинским режимом? Глупец! Наивный глупец, повторивший ошибку куда более талантливого человека – Наполеона. Воевать ему пришлось не с режимом, а с Народом. Народом, который защищал не государство, а Родину, Отечество. А когда наш народ защищает Отечество, победить его можно, только уничтожив в принципе. Поголовно. В этом, наверное, самая большая наша тайная сила. Такая Россия странная страна. Ей можно нанести ряд поражений, можно даже выиграть у нее военную компанию, а может, — и целую войну. Но только до той поры, пока эту войну ведет государство. Пока она, как сказал бы Ленин, «не перерастает»…только не из империалистической в гражданскую, а из обычной войны – в Отечественную.
Вот такую войну у России выиграть нельзя. Никакой ценой.

За победу над германским нацизмом самым дорогим – человеческими жизнями – заплатили именно мы.

Видимо, в Америке уже нет вещей, над которыми нельзя глумиться. Но у нас – славу богу, еще остались. Память о Войне – из их числа.

Единственное, в чем я не вижу смысла — это снимать фильмы на деньги Министерства культуры, которые оплёвывают выбранную власть, даже не критикуют. Это про тех, кто снимает кино по принципу «Рашка-говняшка». Зачем? Какой-то государственный мазохизм. Этого мы делать не будем, в остальном поддерживаем широкий спектр фильмов.

Население страны сокращается… «Русский крест» — кривая смертности вверх, кривая рождаемости вниз. Крест-накрест перечеркнуто будущее русского народа, а в газетах продолжаются дискуссии, на сколько нас хватит?
На 50? На 30? На 20? На каждом углу продаются презервативы – не меньше десятка разных видов, а голос против абортов поднимает лишь одна церковь; СМИ и поп-культура навязывают модель поведения «попрыгуньи-стрекозы», ничем не отягощенную, не обремененную…