В бой идут одни «старики» – цитаты и высказывания

— Ты сбил?
— Я мог бы, конечно, и больше, но вы, товарищ командир, своим нижним бельем распугали всех немцев.

Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!

— Вот в Берлине, на самой высокой уцелевшей стене, я с огромной любовью напишу: «Развалинами Рейхстага удовлетворён». И можно ехать домой сады опрыскивать.
— Командир, когда вы будете в Берлине автографы оставлять, я вас очень прошу, посмотрите повнимательнее. Там уже будут наши подписи… первой эскадрильи.
— Да какая разница, браток: наши, ваши...
— И вообще там первым распишется рядовой пехотный Ваня. Да и по праву.

Цыц! Разговорчики в строю!

— Как же вы не заметили? Мы же сегодня над моей Украиной дрались…
— А как тут заметишь? Те же поля, дороги, села…
— Э, нет! А воздух? Другой. А небо — голубее. И земля зеленее!
— Командир! Насчет зелени у нас в Сибири…
— Ну зачем, дорогой, в Сибири? Приезжай в Бакуриани! Ты там посмотришь, что такое зелень! Там в горах…
— А ты Енисей видел?
— Не видел! А ты Цкенесхали видел?

— Он приказал мне уводить всех. А я ведь ведомый! Я не должен был оставлять его одного!..
— Не казни себя. Приказы надо выполнять…

— Как у тебя там? Как у тебя там, Маэстро?
— Всё нормально, падаю!

— Подавай в трибунал, командир. Вот рапорт о списании.
— Куда?
— В пехоту! К чёртовой матери! В штрафбат!
— «К чёртовой матери». А кто ж сбивать бубновых будет? Я с желторотиками, да?!

Ромео из Ташкента загрустил, Джульетта в кукурузнике умчалась.

Война — это все приходящее, а музыка вечна.

Поздравляю с первой победой. Но, между прочим, Иван Федорович, сбивать самолёты противника — это не подвиг, а, так сказать, обязанность истребителя, наши будни.

Слушай, я не знаю, какой мы с тобой подвиг совершим, но то что... что эта девочка на войне, это...

А помочь... Знаешь, Серёга, в жизни бывают минуты, когда человеку никто, никто не может помочь! Рождается сам — и умирает сам.

А степная трава пахнет горечью.
Молодые ветра зелены.
Просыпаемся мы,
и грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо прошедшей войны.

От полётов отстранить. Ста грамм не давать. Назначить дежурным — вечным дежурным! — по аэродрому!... Кузнечик!

— Что, не нравлюсь? Что Вы на меня так смотрите?
— Ты у меня пятый…

Дорогой ты наш У-2! Работяга-кукурузник… Ну, ничего. Когда-нибудь мы тебе поставим памятник.

— Кузнечик в училище был лучшим из нас.
— Товарищ командир, ему ещё нет восемнадцати лет. Вы знаете, при поступлении в училище, он приписал себе один год, но парень!..
— Ну сколько же ему дежурить?
— До совершеннолетия!

(вылезая из трофейного «Мессершмитта»)
Макарыч, принимай аппарат! Во, махнул не глядя. Можешь за хвост подержаться, дракон уже не кусается.

Командир… Я сел…

— И четвёртое: нельзя держать боевого лётчика вечным дежурным, куда пошлют. Прошу допустить к полётам.
— И пятое: нельзя перебивать старших по званию. Вы свободны!
— Есть.
— Гав! [Собака]
— Вы тоже.

— Ну, авиация, — за победу!
— Будем жить, пехота.

Что-то с памятью моей стало,
Все, что было не со мной — помню.

Драка будет страшной. Сегодня… в бой идут одни «старики».

(подъезжая на лошади)
Макарыч, принимай аппарат! Во, махнул не глядя. Извини танка не было...

Ребята! Будем жить!

Первая [эскадрилья] у нас молодцы. Если «Фокер» или «Мессер» завалить — это вторая, а если что достать — это первая.

Живых к живым всегда распределить успеем!

Завтра, от силы послезавтра, война кончится. Как только узнают о нашем пополнении — разбежится Люфтваффе кто куда.

— Товарищ командир, что с вами? Вы целы?
— Краску давай…
— Какую краску?
— Звёздочки малевать!
— А, это я сейчас, мигом достану!
— «Достану»! Вечно у тебя… Свою надо иметь!
— Сколько рисовать, две?
— «Две»… Тут одного пока завалишь, запаришься.

— Ты Поныри помнишь? Болтуны… Привыкли говорить: «Немец трус, немец боится лобовой, обязательно отвернёт!» А мой не отвернул… Да так, что плоскости поотлетали: крылышко влево, крылышко вправо. Очухался на земле — «Як» догорает, а у меня перед глазами… черешня цветёт.
<...>
— От войны не уйдёшь!
— От себя не уйдёшь — вот что страшно.

— Лёшка, «мессер» на хвосте! Лёша! [атакует] Держись, Лёша! [сбивает «мессершмитт»] Горишь, бубновый!... Иди, Лёшка, я их свяжу! Лёшка, уходи!
— Не-ет, теперь мы дуэтом споём, Серёга!
— У тебя же оружие, Лёшка!
— В порядке оружие, это я тебя купил!

Не вернувшимся из боевых вылетов ПОСВЯЩАЕТСЯ.

Любовь... Мы вот с Серёгой от Бреста до Сталинграда топали с любовью... И от Сталинграда сюда, до Днепра. С любовью... Я по этому маршруту смогу через сто лет без карты летать. Потому что по всему маршруту могилы наших ребят из «поющей». И там не одна эскадрилья, там дивизия легла! А сколько ещё...

Солдатская заповедь: подальше от начальства, поближе к кухне. Потопали.

— Товарищ командир. При выполнении боевого задания был сбит. Через линию фронта не дотянул, плюхнулся. Выручила пехота, как раз атаковали. На аэродроме подскока ребята «Мессер» подарили. Новенький. Здорово, батя!
— Здорово, чёрт везучий!

— Там ещё впереди танков, наглец на белом коне генерал такой сидит.
— И погоны успел рассмотреть?
— Низковато шел. <...> Но наглецы.
— А все ты мне, милый друг, доложил?
— Все. Табак хороший.
— Хороший, а дальше?
— Да ты представляешь, как в оперетте. Танки, а вот этот на белом коне так мне ручкой...
— Ну ты и...
— Ну и я разочек махнул. Слушай, ну надо ж было наказать, это не сорок первый!
— Тебе было приказано не раскрывать себя.
— Да хрен с ним. А чего ж он, гад, на белом коне еще так...
— Я тебе эту белую лошадь еще вспомню.

Я покажу вам… педагогику!

— Товарищ гвардии майор! В дивизии выпросил новую комедию «Джордж из Динки-джаза». Дали нам, а сто двадцать пятый полк перехватил! Это, доложу вам, грабёж…
— Что перехватил?
— Из «Динки-джаза»!
— Какого джаза? Марш! Почему все на КП торчите?!

— Да нет, эта рация слабовата… не потянет.
— «Слабовата», «слабовата»… Достань сильную!
— Так это в дивизии…
— Так вырви в дивизии! Ты же связь, а не балалайка!