Морис Дрюон – цитаты и высказывания

Каждый из нас одинок в свой смертный час, и лишь гордец мнит, что будто он не одинок во всякий миг своего существования.

Выслушать прежде, чем сказать свое слово, выяснить прежде, чем судить, понять прежде, чем решить, и всегда помнить, что в любом человеке заложено как хорошее, так и дурное начало. Вот она, основа мудрости государя.

Быть может, кара заключается в том, что у человека в тот миг, когда он пересекает границу вечного мрака, сохраняется ясность мысли?

Самым богатым, — произнесла она, — становятся за счет чужой бедности, а самым могущественным — за счет чужого унижения.

Приближенные и друзья томившихся в заточении принцесс спешили сплести невидимую сеть интриг, пустить в ход всё своё влияние, лишь бы отречься от вчерашней дружбы, которой они так кичились прежде. Задвигались, засновали челноки страха, честолюбия и притязаний, спеша затянуть, скрыть под новым узором грубо разорванную ткань.

Если открытия, совершаемые во время путешествий, можно отнести к величайшим удовольствиям нашей жизни, еще большим удовольствием, по-моему, будет вернуться в любимые места, чтобы показать их любимому человеку.

Единственно, что не вернется, — это молодость и возможность попутешествовать по белому свету.

... я просто боюсь окончательно изнемочь под бременем обязанностей...

Гордецам ничего не стоит убедить себя в том, что совесть их чиста.

Люди посредственные терпят около себя лишь льстецов, что и понятно: стараниями льстеца посредственность может не считать себя таковой.

В числе других своих милостей судьба посылает нам одну — мы не знаем, какой нас ждет конец.

… лучший способ завоевать доверие противника – это сделать вид, что полностью ему доверяешь.

... Если уж вам оставили в наследство трон, то должны были позаботиться дать вам достаточно сил, дабы с достоинством восседать на этом троне.

Ленива и неповоротлива память людская, только имена королей удерживает она... Да будет на то воля Твоя, Господи, да будет воля Твоя...

Они походили на пассажиров судна, поставленного на карантин в связи с эпидемией невезения.

Озарение свыше подчас может сыграть невеселую шутку!

У толпы есть как бы два голоса: один для выражения ненависти, другой для выражения ликования; не чудо ли, что из тысячи глоток, вопящих разом, могут вылетать такие непохожие друг на друга звуки.

... можно без сожаления расстаться с тем, что дорого, ради того, кто дороже всего на свете.

Женщину всегда гложет тревога, когда она в тягости, а глаза ее мужа слишком часто ищут чужого взгляда.

Когда человеку двадцать лет, каждый месяц, каждая неделя чреваты чем-то новым, и кажется, дня тянутся и тянутся бесконечно…

Чем меньше произносишь слов, тем меньше их будут повторять и тем меньше искажать их смысл.

Не свершиться ничему великому в области политической, всё скоротечно, если не будет людей, чей гений, свойства характера, воля смогут разжечь, сплотить и направить энергию народа. Все гибнет, когда во главе государства стоят, сменяя друг друга, скудоумные люди. На обломках величия распадается единство.

В изгнании друзей не выбирают, друзей вам дарит общее несчастье.

Если женщина ждет мужчину, то мужчина этот повинен во всех смертных грехах.

Дурные души в себе носят семя собственных бед.

Видно, существуют такие места, как бы нарочно созданные для того, чтобы в них под видом комедий разыгрывались драмы, меняющие судьбы целых народов.

Странное чувство должен испытывать человек, смотрящий на другого человека и знающий почти наверняка, что тот, другой, скончается через полгода, да еще и слушать, как он строит планы на будущее, которого ему не суждено видеть.

В яростных мыслях о мести мы подчас забываем о своих печалях.

В годину бед людскому воображению нет удержу.

Истинное милосердие, нередко чуждое проповедникам оного, гораздо полнее проявляет себя в тех порывах, которые побуждают нас не раздумывая делить с виновными их вину и с судьями – бремя их ответственности.

Из всех видов человеческой деятельности власть над себе подобными – хотя и вызывает наибольшую зависть – наиболее разочаровывает, ибо она не дает уму ни минуты роздыха и требует постоянных трудов. Булочник, вынув из печи хлеба, дровосек, повалив дуб, судья, вынесший приговор, зодчий, видя, как делают конек венчающий крышу, художник, положив кисть, могут хотя бы в течение одного вечера вкусить преходящее умиротворение, даваемым доведенным до успешного конца усилием. Правители – никогда. Едва только одно политическое затруднение кажется улаженным, как уже встает другое, как раз в то время, когда улаживали первое, и требует к себе неотложного внимания.

Как раз потому, что человек нищ и жалок, и потому, что он страдалец и грешник, ему и необходимо внушить надежду, что на том свете будет иначе.

— Придется, видно, и мне понемножку привыкать к тюремной жизни, — сказал он тем шутливым тоном, каким и в наши дни говорят избалованные богатством люди, когда им приходится самим принести из кухни блюдо или вымыть тарелку.

... ибо вера и справедливость должны идти рука об руку.

С возрастом человек, как это ни странно, начинает обращаться с молодыми, как с детьми, забывая, каков был сам в такие годы.

Отечество, правосудие, государство — основа основ нации.

Странное всё-таки создание человек! Когда жизнь ему улыбается, когда пользуется он цветущим здоровьем, когда в делах всё ему благоприятствует, когда супруга его плодовита и в его краю царит мир, разве не должен он именно тогда с утра до ночи возноситься душой к престолу божьему, дабы возблагодарить его за дарованные им милости? Как бы не так — он не вспоминает о своём создателе, задирает нос и нарушает все заповеди господни. Зато, едва обрушится на него горе, едва сразит его бедствие — он тут же кидается к богу. И молит его, и себя чернит, и обещает исправиться... Так что господь бог с полным основанием посылает на нас беды, раз это, по-видимому, единственный способ принудить человека вернуться в лоно церкви...

… Провидение так или иначе скуповато на величие.

Замужние женщины являются чистилищем человеческого рода, а куртизанки – его раем или, по крайней мере, ступеньками в этот рай.

Никогда не стоит возвращаться в те места, где ты когда-то была счастлива.