Мэри Стюарт – цитаты и высказывания

Все мы встречали людей, утверждающих, что обладают даром предвидения, и кто-то из них, вероятно, говорит правду.

Может быть, чувство одиночества не зависит от каких-либо обстоятельств или места; наверное, оно кроется в самом человеке. Где бы вы ни были, вы сами окружаете себя одиночеством...

Люди боятся неизвестного. Они боятся боли и смерти, потому что последние могут поджидать за любым углом.

Когда приблизится реальность, вы не найдете в себе сил встретить ее. <...> Как те, кто проводит время за чтением романов об идеальной любви и идеальных влюбленных, каких не бывает в реальной жизни.

Никогда не понимал, почему люди начинают разговаривать тоном отвратительного превосходства, когда ухитряются позавтракать до восьми.

Поэзия избавляет нас от необходимости самому формулировать свои впечатления. Как приятно в чужих словах узнавать собственные мысли.

Честолюбивые люди и люди, облеченные властью, боятся малейших и самых неправдоподобных угроз.

Наверное, ребёнок инстинктивно распознает, что есть вещи слишком большие, слишком значительные для его лет, не обсуждая их, но храня их в памяти, он питает их своим воображением, пока они не разрастаются до размеров чрезмерных и гротескных, так что в результате могут стать питательной почвой для волшебства, равно как и для кошмаров.

Если мне дают понять, что не хотят меня видеть, я буду последним человеком на свете, если подойду и спрошу почему.

Мужчина берёт силу и власть там, где они достаются.

Боги не обращаются к тем, кто не слышит.

Боги не являются к человеку, чтобы сообщить то, что он уже знает.

Неверно, что женщины не умеют хранить тайны. Если они любят, то будут молчать до могилы и за могилой, даже вопреки здравому смыслу. В этом их слабость и их великая сила.

Картина распалась и сложилась снова, как отражение в пруду, после того, как в него бросят камень; но это уже другая картина, в середине её — камень, и от этого всё переменилось.

На нашем жизненном пути расставлены верстовые столбы, знаменующие наиболее важные события, которые мы помним до смертного часа. Видит бог, у меня есть немало ярких воспоминаний, больше, чем у иных людей: как жили и умирали короли, приходили новые боги и умирали старые, как создавались и гибли королевства. Но в памяти иногда остаются и не великие дела: сейчас в моей последней тьме, мне особенно живо вспоминаются мелочи, мирные и заурядные, минуты, которые охотно пережил бы снова, а не огненные мгновения власти.

Когда кто-то мудр, кроток и добр, все и каждый хотят ему зла.

Нельзя падать духом только потому, что не оправдалась надежда переложить ответственность на другого.

Это один и тот же дар: видеть духов и слышать голос богов, слетающихся к нам, когда мы приходим в мир и когда его покидаем, но дар этот столько же от света, сколько и от тьмы. Видения смерти могут являться с такою же отчетливостью, как и видения жизни. Невозможно ведать будущее и быть свободным от призраков прошлого, вкушать славу и довольство, не испытывая мук и угрызений за свои прежние дела.

Все мои прежние увлечения были словно отдельные ноты. Сложи их вместе — и получится песня. Она и есть эта песня.

Все краски в моих воспоминаниях много ярче, чем были они на самом деле. Воспоминания, что приходят ко мне теперь, в темноте, я вижу глазами детства, свежим взором ребёнка. Эти сцены так далеки от меня, боль того времени их покинула. И они разворачиваются предо мною словно картины чужой жизни. Словно всё это случилось не со мной, не с той хрупкой оболочкой плоти и кости, в которой когда-то обитала эта память.

Каждому нужен какой-нибудь дом. Чтобы уходить из него и снова возвращаться. И мне кажется, чем старше становишься, тем труднее уходить и приятнее возвращаться.

Если голос преданий так настойчив — если мотивы так живучи и возрождаются вновь и вновь, — значит, в них содержится реальное зерно, даже в самых фантастических историях, которые наслоились вокруг сердцевины скудных фактов Артурова существования. Увлекательное занятие — осмысливать эти подчас дикие и нелогичные сюжеты, придавать им характер более или менее связных и правдоподобных рассказов о человеческих поступках и мире воображения.

Ожиданье и страх перед тем, что должно свершиться, никогда не в силах подготовить человека к наступлению той самой решающей минуты.

В человеческой природе — без вины ненавидеть того невинного, кого мы тщимся уничтожить.