Лейла Мичем – цитаты и высказывания

Война в Корее закончилась, и с болью в сердце Перси прочел, что нация, за которую отдал жизнь его сын и еще пятьдесят тысяч американских военнослужащих, мужчин и женщин, так и осталась разделенной. Политические разногласия не были урегулированы, а права человека по-прежнему нарушались.

Пусть Перси и все остальные думают, что она презирала ее из-за красоты и изящества. Люси ненавидела Мэри по одной простой причине: та незаслуженно завоевала и сохранила навсегда сердце мужчины, которого любила Люси.

Когда женщина, не будучи твоей матерью, остается на крыльце, чтобы посмотреть тебе вслед, можешь быть уверен: ты ей не просто нравишься.

Он отчаянно хотел иметь семью... Он хотел лежа в постели, слышать, как бьется сердце Мэри, а сидя за столом по вечерам, держать ее за руку. Он готов был научиться играть вторую скрипку. Главное — оказаться в составе оркестра.

На какие только глупости не толкает мужчин гордыня. Не говоря уже о женщинах.

Побывав на войне, он обзавелся стойким неприятием к убийству, даже если речь шла о только что пойманной форели на ужин.

Помни об одном: то, что ты не можешь изменить, следует принять. А приняв — особенно если они будут счастливы вдвоем, — ты обретешь способность простить себя.

Не стоит начинать семейную жизнь... с осложнений.

Гнев не дает человеку опустить руки. Горе способно погубить.

Я надеялся, что смогу отвоевать тебя у Сомерсета, но теперь понимаю, что ошибался. Я оставил тебя в покое, чтобы дать тебе время понять, как ты нуждаешься во мне и хочешь меня, но ты лишь заполнила его дополнительной работой... Я схожу с ума, а ты, черт тебя возьми, выращиваешь очередной ряд хлопковых кустов.

— Какой владелец магазина станет в здравом уме принимать расписки за товары в нынешние времена? И какой землевладелец откажется выгнать арендаторов, которые не платят ему ренту, в то время как рабочие с нефтепромыслов в Восточном Техасе готовы платить в двойном размере?
— Может быть, хороший человек? — предположил Перси.
— Глупый человек, мистер Уорик, — коим ни вы, ни я не являемся.
— Вы так уверены в этом, мистер Голштейн?

Если сложить те десять минут, в течении которых она разговаривала с Маттом на его дне рождения, с тем часом, который они провели в беседке, и приплюсовать сюда время, проведенное ими сегодня вместе, то получится... примерно двенадцать часов, подсчитала она. Почему ей хочется провести остаток жизни в обществе мужчины, с которым она пробыла наедине всего полдня?

Эти мгновения до сих пор были свежи у нее в памяти, словно произошли несколько дней назад. Должно быть, у Господа макиавеллиевский склад ума, раз он придумал для стариков такое жестокое испытание. По крайней мере, пожилые люди могли бы рассчитывать на адекватное восприятие времени... Старики и умирающие не должны терзаться нелепым ощущением, будто жизнь только началась.

Мужчины здесь кричат, ругаются и молятся точно так же, как делали это на Второй мировой и на твоей войне, папа. Здесь все такое же — страх, скука, одиночество, всплеск адреналина, дружба, напряжение в ожидании следующей атаки, долгие ночи вдали от дома и семьи. <...> Но в перерывах между атаками я думаю о Клаудии и Матте, о том, что они с тобой, в безопасности.

Его объятия — опасное, конечно, место, но зато какое райское наслаждение чувствовать, как его руки обнимают ее, предлагая защиту, покой и... прощение.

Нет такого долга, ради которого стоило бы бросить любимого человека.

Память может стать орудием для пыток, способным причинять страдания спустя много лет после того, как человек отмучился на эшафоте.

— Вы созданы друг для друга, крошка Мэри. Вы как масло и уксус — образуете прекрасную смесь после встряхивания. Не исключено, что это именно то, что вам нужно, — хорошая встряска.
— Мне кажется, нас все время трясет, но мы почему-то не смешиваемся.

— Ну, и что случилось? Почему вы не поженились?
— Случился Сомерсет.

Гордость? — презрительно фыркнула Люси. — Чушь! Гордость — всего лишь путы, приковывающие тебя к месту безо всякой надежды увидеть, что там дальше, за горизонтом. Ты бы лучше усмирила гордость, милочка. Она может стать твоей ахиллесовой пятой.

Тишина начинает звенеть, когда умирает тот, кого ты любил.

Теперь по утрам он удивлялся тому, что проснулся. Он устал, очень устал. Человеку, лишенному мечты, нет места в жизни, а у него их уже не было. Его мечты не сбылись — главные, во всяком случае, — о счастливом браке, любящей семье, доме, полном детей и внуков.

Дорога в ад вымощена благими намерениями, но как на счет дурных поступков, совершенных ради благой цели? Как быть с ними? Жизнь научила его, что то, что начинается с обмана, всегда заканчивается плохо.

Если ты умна, то выйдешь замуж за Перси. Он — лучшая партия в Техасе, и он сходит по тебе с ума. Но я не думаю, что ты умна. Умная женщина всегда знает, что для нее важнее всего. Что проку от обильного урожая, когда ты не можешь вернуться домой к человеку, которого любишь?

В ее сердце найдется место и для Олли, думала она, давясь слезами. Он никогда не сможет пожаловаться на недостаток ее привязанности и уважения. Но в это самое мгновение Мэри ощутила какое-то слабое движение в себе, словно та ее часть, которая принадлежала единственному мужчине в ее жизни, забилась в самый дальний уголок ее души, как животное, которому пришло время умирать.

«Ада нет, — решил Перси. — Он здесь, на земле». Разве есть более страшные муки, чем смотреть, как сын, которого ты не знаешь, уходит на войну, и неизвестно, вернется ли он домой живим?

Среди мужчин с честными намерениями и доброй волей нет места таким ошибкам, неправильным суждениям, ложным шагам, какие нельзя было бы простить.

Как может женщина так невозмутимо раскрывать свое сердце для боли, подобно глупому щенку, подставляющему живот под удар?

Сколько еще ударов судьбы ты сможешь вынести в одиночку? И сколько еще лет я проживу один, без тебя? Наши дни заполнены с рассвета до заката, любимая, но наша жизнь пуста.

Однажды кто-нибудь объявит войну, но никто не придет, чтобы на ней сразиться.

Ты же понимаешь, когда-нибудь наступит день... когда мы должны будем сказать друг другу «прощай».

— Вы хотите прогуляться по такой жаре, мисс Мэри? Разумно ли это?
— Нет, но в моем возрасте я имею право на глупости.

Она была женщиной, с которой он хотел прожить всю жизнь до последнего дня. После нее у него не будет никого. Жена — возможно, но только не любимая женщина.

Судя по тому, что ты без него сама не своя, я полагаю, вам лучше мучиться и страдать вместе, чем порознь.

Для солдата удачи никогда не бывает слишком много.

— Много воды утекло, Люси, — проговорил Перси, чувствуя, как защемило у него в груди.
— Ага, — согласилась она. Единственная проблема заключается в том, что мы с тобой стояли и смотрели на нее с разных берегов реки.

Я хочу, чтобы меня любили не вопреки тому, кто я есть, а за это — что, похоже, невозможно.

Не смей больше ни минуты тратить на людей, которые не ценят этого.

Проклятие не имеет никакого отношения к безобразию, в которое они превратили свою жизнь. Они сами стали своим проклятием.

— Что же я наделал?
— Вы молоды, вот что вы оба наделали. Любовь не должна приходить к молодым. Только старики обладают достаточной мудростью, чтобы обращаться с нею правильно.