Крис Клив – цитаты и высказывания

Какая польза от того, что весь мир сходит с ума, если мы не можем сделать то же самое?

Удивительное было ощущение с короткой стрижкой. Холодный ветер обдувал шею и уши. Ощущение свежести, как будто я только что родилась.

Если уж я чему научилась за десять лет в моде, то это что к красивой внешности нужны красивые туфли.

— Да, я не богата, но я не тупая, знаешь, это не одно и то же.
— Я никогда не думал, что ты тупая, — сказал Джаспер Блэк. — Я думаю, ты очень настоящая. Что? Над чем ты смеешься?
— Разные люди называли меня по-разному, но никто еще не называл меня настоящей. Видимо, они считали, что это само собой разумеется.

Мы поженились через три месяца и три дня после первого свидания. Вышло как-то смазанно. Помню, как стоял у алтаря и говорил «да». Помню, как поцеловал невесту. А потом повернулся и посмотрел на всех, кто был в церкви. И тогда я понял, что зашел слишком далеко.

У меня разболелась голова, но ты можешь многое перетерпеть, когда на тебе новое красное белье.

Когда дело касается ваших детей, вам все равно, логично это или нет.

Борьба с терроризмом — это худшее занятие в мире. Смотришь на лондонцев, которые идут по своим делам. Видишь, как они садятся в автобусы. Отвозят детей в школу. Выпивают полпинты пива за обедом. И все время получаешь информацию. Через телефонную прослушку. По электронной почте. По секрету. Вовсе не так, как показывают в кино. Никогда не знаешь, что планируют эти сволочи. Их можно застать только в пик активности. Ты понимаешь, что что-то должно случиться, но не знаешь, что и когда. Но думаешь — это может быть и сегодня. И начинаешь волноваться.

Когда у тебя муж обезвреживает взрывные устройства, тебе хочется, чтобы в мире все время была обычная скука. Чтобы ничего не происходило.

Дорогой Усама, тебя разыскивают живого или мертвого, чтобы прекратился террор. Не знаю, что и сказать на это, то есть рок-н-ролл ведь не прекратился, когда Элвис умер на унитазе, наоборот, разошелся еще хуже.

…Когда у тебя дети, тебе не до шикарной одежды, не правда ли? Я хочу сказать, если ты не хочешь, чтобы тебе ее всю заляпали шоколадным мороженым.

Уверяют продавцы машин… И агенты по недвижимости уверяют. Мужчины в моей жизни, как я понимаю, должны делать, а не уверять.

— С вами ничего не случится? Я что-то за вас волнуюсь.
— Вы за меня волнуетесь? Да вы меня совсем не знаете. Вас мои проблемы не касаются.
— Есть еще такая штука, называется сочувствие, — сказал он.

…Иногда начать легче, чем кончить.

…Вещь не может поменять своей природы.

Не сказать, чтобы я внимательно смотрела, на самом деле я думала, что́ нужно купить в магазине. Забавно, но ты не думаешь о смерти, ты думаешь, что у тебя кончились чипсы и туалетная бумага. Больше я никогда не видела ни мужа, ни сына.

— Как ты себя чувствуешь?
— Ужасно, — сказала Петра. — Я все время без сил.
— Да уж, придется тебе привыкнуть. Когда у тебя будет младенец, беременность покажется тебе счастливыми денечками.
— Вот спасибо, — сказала Петра. — Очень обнадеживающе.
— Извини. Не слушай меня. Честно. Дело того стоит.

— …Ты сильная, потому что знаешь, чего хочешь.
— Разве у тебя нет того, что ты хочешь? Шикарная работа в газете, «Астен-мартин». Для большинства людей, по-моему, этого было бы вполне достаточно.
— Я думал, что мне это нужно, — сказал Джаспер Блэк. — Но ты заставляешь меня думать, что я хочу чего-то другого. Простого. Рыбных котлет. Ты меня изводишь.

Ночью в комнате сына пахло мальчиком. Мальчик хорошо пахнет, смесью ангела и тигра.

— Поверь мне, Теренс, тебе не надо иметь со мной ничего общего, ты не знаешь, в каком я состоянии.
Он покачал головой.
— С тобой все в порядке, — сказал он. — В тебе нет ничего такого, с чем бы не справилась пара стаканов.

— Я думаю, что ты самая оригинальная женщина из тех, кого я знаю.
— Ты меня не знаешь, балда.
— Мы же переспали, — сказал он.
— Это ничего не значит.
— Ты действительно так считаешь? — сказал Джаспер Блэк.
— Не-а.
Джаспер Блэк опустил глаза на мои пакеты.
— Значит, мы все-таки немножко друг друга знаем. И я думаю, что ты очень оригинальная женщина.

— У тебя все должно быть либо черным, либо белым, так ведь? В твоем мире у нас либо роман, либо нет.
— Верно, — сказал он. — Я хочу знать, что мы делаем. Жизнь и без того не простая штука, чтобы усложнять ее еще больше.

…Из человека никогда нельзя выжать всю гордость до последней капли. Это как зубная паста. Можно выдавливать тюбик изо всех сил, но там всегда остается хоть чуть-чуть пасты…

Шел дождь. Это же Лондон, Усама, так что, если я забуду сказать про погоду, ты просто представь себе, что холодно и дождливо, сильно не ошибешься.

Идет война против терроризма. Мы против них. Огонь против пожара.

Воспитание. Семейное состояние. Люди, у которых это есть, не похожи на нас с тобой. Они с тобой будут очень вежливы. Но попробуй только подойти к ним поближе, и они тут же отодвинутся. Попробуй войти в их круг, и они сомкнут ряды.

Снаружи Лондон кажется богатым, но в большинстве своем мы здесь очень бедные. <…> Лондон — это улыбающийся лгун, у него очень красивые передние зубы, но изо рта у него воняет, потому что задние зубы сгнили.

Мы с минуту пили и больше ничего. Мы не смотрели друг на друга, а смотрели на стаканы друг друга, как будто это была невидаль какая-то. Как это бывает между людьми, если они знакомы меньше двадцати пяти минут или больше двадцати пяти лет.

Странная штука холод. Невозможно его вспомнить, пока на себе не почувствуешь.

Привычку ухаживать за ребенком никогда не теряешь, наверно, это как ездить на велосипеде.

Жизнь — это оглушительный рев, но прислушайся. Можно услышать, как муха пролетит.

Конечно, это ужасно… Не чувствовать ничего к человеку, пока не появится перспектива его потерять.