Корнелия Функе – цитаты и высказывания

У библиотек всегда нет денег.

А ведь оказывается, самое лучшее в книгах то, что их всегда можно закрыть, когда хочешь.

Если бы я знал, откуда приходят стихи, я сам бы туда отправился.

Странно, что сердце не останавливается, когда ему так больно.

Дети — это гусеницы, а взрослые — бабочки. И ни одна бабочка не помнит, каково это было — ползать гусеницей.

Некоторыми книгами надо наслаждаться, другие – проглатывать; и лишь немногие нужно жевать, а затем хорошо переваривать.

Люди ищут в книгах именно этого: сильных, никогда не испытываемых чувств и мучительных страданий, от которых можно избавиться в любой момент, просто захлопнув книгу.

Если ты берёшь с собой книгу, происходит странная вещь: книга начинает собирать твои воспоминания. Стоит лишь открыть её потом, и ты сразу переносишься туда, где читал эти страницы. Пробежал глазами первые слова — и перед тобой оживают знакомы картины, ты чувствуешь запахи, вкус мороженного, которое ел во время чтения... Поверь, книги волшебные, ведь ничто так хорошо не удерживает воспоминания, как их страницы.

Страх убивает всё. Рассудок, сердце, а уж фантазию — и подавно.

— Всё это игра, пьеса, придуманная Фенолио, — твердил себе Мо, проходя вдоль серебряных колонн. — Если бы только она не казалась такой настоящей!..

— Попробуй! — думал Мо. — Загляни в моё сердце и скажи, что ты там увидел, потому что я сам этого уже не знаю.

Фея только улыбнулась, и Хентцау почувствовал, как у него сердце заходится от ненависти и страха.

Ах, стереть бы все чужие слова из головы и сердца и хоть раз увидеть мир собственными глазами!

Секреты... Ничто так не разъедает любовь.

Иногда радует, что наша память не так хорошо хранит воспоминания, как книги. Без них мы бы вообще ничего не помнили. Забыли бы Троянскую войну, Колумба, Марко Поло, Шекспира, всех сумасшедших королей и богов.

Взрослые не знают, что это такое — быть ребенком,
Даже когда утверждают обратное. Они ничего об этом не помнят. Ты уж поверь. Они все позабыли. Забыли, каким огромным казался им тогда мир. Как трудно было слезать со стула. И каково это было — все время смотреть снизу вверх. Позабыли. Не помнят напрочь. И ты позабудешь.
Взрослые, правда, любят поболтать о том, как это было прекрасно — быть ребенком. Иногда они даже мечтают снова стать детьми. Только вот о чем они мечтали, когда детьми были? Ты-то знаешь? По-моему, они мечтали наконец-то стать взрослыми.

Знаешь, люди странно относятся к писателям: большинство не может себе представить, что книги пишут такие же люди, как они.

Время тянулось очень медленно, как бывает всякий раз, когда, затаив дыхание, чего-то ждёшь.

... самое страшное, что может быть написано на человеческом лице — отсутствие жалости.

Почему грустные истории так часто бывают красивыми? В жизни это не так.

Придаваться ярости куда приятнее, чем сожалеть о своей потерянной жизни. Кроме того ярость служит надежной защитой от посторонних взглядов.

Книги подобны липучке. Ничто не сохраняет наши воспоминания лучше книжных страниц.

Каждая придуманная история может стать реальностью...

Когда боишься ада, а рай надо заслужить, время течет очень медленно…

Если кто-то крадёт книги или не возвращает их, одолжив на время, пусть превратится книга в его руках в ползучего гада, и да хватит его удар, и да онемеют все его члены. И да будет он громко кричать, прося пощады, и да не будет мучениям его конца. И пусть книжные черви гложут его внутренности, а последним наказанием его станет вечная Геенна огненная.

Бессмертным тебя делает только смерть.

Встряхни меня! Ударь меня! Накажи меня! — говорит его взгляд. — Или возьми на руки. Мне страшно.

Так откуда же взялась переполнявшая его жалость к людям? Откуда — тепло его неразумного сердца, улыбка на темном лице? Просто он видел мир не таким, какой он есть, в этом все дело. И мир, и людей, которых так жалел. Ведь если видеть их такими, каковы они есть, что может побудить бороться за них, а тем более умирать?

Волосы ее сливались цветом с охрой осенней травы, что полегла под деревьями, и в ней все меньше можно было узнать существо из другого мира, в котором оба они выросли. Воспоминания о свете и шуме знакомых улиц, о большущих домах, о девочке, которой она там была, — все это почти неразличимо померкло вдали. Недавнее настоящее слишком внезапно обернулось прошлым, а будущее представало неведомым, грозным и чужим.

После маминой смерти там, по ту сторону, в его жизни стало еще на одну пустую комнату больше, и он ждал и не мог дождаться лишь одного — мига, когда снова можно будет приложить ладонь к темному стеклу и уйти. Как можно дальше.

За окном в ярком свете городских фонарей тускнели звезды, а здесь, в просторной квартире, казалось, не продохнуть — настолько напоен весь воздух маминым горем.

Все мы лжецы, когда нам есть от этого польза.

Разве есть на свете что-нибудь прекраснее букв? Волшебные знаки, голоса умерших, строительные камни чудесных миров… И более того: знаки-утешители, избавители от одиночества. Хранители тайн, провозвестники истины.

Вдали от дома ничто не утешает так, как книга, верно?

Книги должны быть тяжёлыми, потому что в них спрятан весь мир.

Сколько мрака может вынести ребенок, прежде чем этот мрак поселится в нем навсегда?

Родство ещё не гарантия любви. Хотя всем нам хочется верить в обратное.

Волшебство приходит из книг.

Пусть остров Тайн хранит свои тайны.

Я люблю гулять по ночам. Это мне больше по вкусу, мир становится другим. Пустынный, тихий и таинственный.