Копы в юбках (The Heat) – цитаты и высказывания

— Дай мне виски.
— Четырнадцать долларов.
— Четырнадцать долларов? Это че, волшебный виски? С ним и мотоцикл идет в придачу? Или я пью из ботинка Иисуса?

Самый благоразумный человек не может вполне повелевать своими желаниями, но он должен быть господином своих поступков.

Кромвель положит руки себе на грудь, поднимет глаза к нему, призовет Господа. Он зарыдает, завоет, раскается, но в это время всадит вам кинжал.

Иногда мы видим то, чего нет. Мы видим демонов, которых сами создали.

Никогда не обнажай шпагу, если не уверен в победе. Никогда не нападай на дом своего врага, если его там нет.

— Ты можешь любить глупую женщину? Я была глупа.
— Я полюбил вас в день вашей свадьбы с Гарри Фэншоу. До той минуты я не знал, что у меня есть сердце. Вы в него вселили новые чувства — радость, надежду. Они острее любых клинков, которые резали меня прежде.

Я не дал Джону умереть смертью мученика. Он не простит меня за это.

— Я устал от убийств и этого жестокого мира.
— Мир не жесток, лишь некоторые живущие в нем люди.

— Вы издеваетесь над судом, сэр?
— Нет, это вы издеваетесь над этим судом, также как над правосудием, истиной и свободой, но так не будет продолжаться вечно.

Вы можете бросить меня в тюрьму, но вы не отнимите у меня свободы. Я, Джон Лилберн, рожден свободным.

— Мне сказали, что вы погибли при Кайнтоне.
— Смерть преследовала меня, как ревнивая любовница, но я выжил.

В последние дни у меня было отнято все, кроме того, что я ценю больше всего в жизни — мой совести и чести. Если бы я держался за жизнь также, как и за часть королевства, я бы выступил в свою защиту так, что от этого нелепого обвинения не осталось бы и камня на камне. Но я знаю, с вами спорить бесполезно...

— Признаешь ли ты наконец свою вину и попросишь о милости?
— Я ничего не попрошу ни у вас, ни у других мужчин. Мужчины обвиняли меня, осудили и теперь мужчины меня убьют. Мужчины всю мою жизнь затыкали мне рот. Но прежде, чем меня казнят, я наконец смогу сказать: вы вор сэр, ведь вы похитили этот мир. Вы убийца, ведь вы убили его мечты. И вы, сэр, настоящая шлюха, ведь вы продали свою душу за мешок золота.

— Любовь!..
— Да, любовь. Думаю, ты не знаешь ее и мне тебя жаль.
— Любовь помогла диггерам, когда на их поля пришла армия?
— Нет.
— Что любовь делает с людьми, если не заставляет их как дураков бежать к гибели? Любовь ведет к концу!

Какой смысл свергать королей или дробить земли, если мы сами не способны делиться, хотя бы тем, что внутри нас?

— Я знаю только ее, женщину, которую я прежде любил.
— Женщина, которую ты прежде любил, без вопросов и жалоб пожертвовала жизнью, ради мужчины, выбравшего терновый венок. Подумайте, сэр, я ведь могла бы не любить человека, который пригвоздил себя к кресту свободы. Где эта свобода сейчас, сэр? Где эта свобода была лично для меня?

Было ошибкой пытаться изменить этот бренный мир.

Мир содрогнется в этот день. Кровь будет пролита не зря.

— Простите.
— Да нет. Я не прощу. Я уже пару часов придумываю способы убить вас.

— Я уеду в Массачусетс и там найду жену.
— И какую же, полковник?
— Такую, чтобы жила и поклонялась свободе, такую, чтобы умела любить и быть любимой. И красивую.
— В Англии таких нет?
— Нет. Мне не подойдет жена-англичанка, мэм. Размалеванная девчонка, которая не знает ничего, кроме тысячи лет привилегий и называет это происхождением или обычаем. Которая называет покорность долгом и живет лишь затем, чтобы ублажать мужа и хранить его собственность для сыновей. Мне нужна свободная душа, без налета тысячелетней фальши.

Ложись сюда, сунь башку под дверь, и я захлопну ее 157 тысяч раз.

— А ты, блин, ещё кто?
— Это Джина!
— Скажи Джине, я её сейчас придушу!

— Мы идем в Вестминстер!
— Давай сначала попробуем с ними поговорить.
— Довольно разговоров, мы говорили в ту ночь, когда они резали Томаса на куски.

— А если бы он убил вас на поле боя? Англия была бы другой?
— Сиди здесь Томас, вместо Оливера — что бы изменилось?

— Что вы думаете о Томасе Рэйнзборо?
— Что если бы миледи была обедом, он бы вылизал тарелку.

Всякий, кто ищет утешения после потери любимого предмета, уже более чем наполовину утешен.

Люди, которые тщеславятся тем, что вызывают зависть, часто кончают тем, что вызывают жалость.

Между свободой и распущенностью — большая разница.

Между кровью при рождении и кровью на смертном одре — есть жизнь. Теперь эта борьба и есть моя жизнь, а в чем смысл вашей? Смеяться над надеждой? Жить и умереть в одиночестве?

Истинными философами мы бываем лишь в тех вопросах, которые нас мало интересуют.

Люди восхищаются добродетелью, но покоряет их кокетство.

Вы дьявол, сэр, а вы любовница дьявола. <...> Ну и времена настали — любовница командует дьяволом!