Клуб Романтики — Мои Истории – цитаты и высказывания

Мы будем красить берёзу.

Слова Масамунэ проникали глубоко, раскалёнными каплями железа выжигали душу, что-то уничтожая там, рождая новое чувство. Тоска, отчаяние, потеря, боль слились воедино в холодную, заставляющую неметь руки и лицо, ярость.

— Куда мы идём?
— К месту обучения.
— А что это за место?
— А тебе не всё равно? Ты откажешься идти, если узнаешь? Не стоит ли довериться судьбе и принять неизбежное? Вместо того, чтобы гадать на каждый следующий шаг? Ты готовишься познать то, что недоступно на этой земле почти никому. Но при этом позволяешь себе беспокоится о том, куда собираешься дойти.

Следуйте ритму своего сердца!

— Боже, не представляю, как ты его терпишь. Ладно ещё я. Он мой сын, у меня-то вариантов нет.
— Я все ещё здесь!
— Знаете, с трудом.
— Алло!

Александр, ты не мог бы сходить куда-нибудь в сторону Австралии, пожалуйста?

Судьба, рок, предначертание... Это удачные слова для тех, кто не любит принимать решения. Не важно, как меня назовут другие. Решить, кто я, смогу только я сама.

— Макс...
— Да?
— Ответь...
— Да.
— Ты же не знаешь вопрос.
— Знаю. И ответ «да».
— Почему?
— Потому что я выбрал тебя. И всегда без колебаний буду выбирать тебя.

— Чокнутая... Зачем? Ну зачем ты полезла? Могла же умереть из-за меня...
— Потому что я выбрала тебя. И всегда без колебаний буду выбирать тебя.

— Он [плюшевый волк] милый.
— Нет, милый я, а он просто плюшевый.
— Вы оба чудо.
— Ну ладно, так уж и быть.

— Топаем отсюда, чокнутая. Поймают же.
— Это я-то чокнутая?... Ты сам полный псих.
— Суда по всему, из нас должна получится отличная пара.

— Макс, знаешь, на дорогах Европы мне не везёт. Постоянно случаются неприятности. То колесо пробьётся, то засада, то придурки встретятся.
— Эм-м... Мия, а ты уверена, что дело именно в европейских дорогах?

— Харизма открывает любые двери.
— Харизма и скромность.
— И чувство юмора.

Представь, если бы тебя лишили всех плохих качеств, что в тебе есть... Это была бы ты?

Конечно, это волнует меня больше, чем миграция слонов, но не намного.

— Каково это будет на вкус?
— Ты серьёзно хочешь это узнать?
— А ты разве нет?
— Затушим или зажарим?

Вот всегда так. Я что, самый рыжий, что ли?

Я убил тебя, но подарил бессмертие. Людская жизнь ничего не стоит, потому что она — как пробник перед чем-то большим. И всё же я прошу прощения за это. Прошу прощения за каждую смерть по моей вине, что ранила тебя. И если так выйдет, что мы столкнёмся в схватке, прости меня уже сейчас за твоё убийство и убийство других, кто встанет на моём пути. Потому что это война.

А сам не справишься? Или боги не лазают по деревьям?

Чего ты по мне топчешься, как курица на насесте?

— Такое чувство, будто я бегу с горки. И эта горка бесконечна. Сначала страшно. Я набираю скорость — становится ещё страшнее. Но остановиться не могу. И вскоре я бегу так быстро и так долго, что не остаётся ни страха, ни попыток прекратить.
— Смотри, не разбейся: не бывает бесконечных горок.

— Почему ты злишься? Беспокоишься?
Он был готов сорваться на крик, но остановил себя. И глядя мне в глаза сказал:
— Да.
Люцифер будто впервые в своём признании увидел смелость, а не слабость. Похоже, он понял, что трусостью было отнекиваться от чувств, а не признавать их. И он повторил:
— Да, беспокоюсь.
Люцифер умолк: он о чём-то думал. А потом раздался его голос, искренний, серьёзный, наполненный светлой печалью:
— Каким бы тернистым ни был путь и куда он на первый взгляд ни вёл бы… я не причиню тебя зла. Обещаю.

Нельзя заставить человека открыться. Можно лишь сделать так, чтобы он сам этого захотел.

Люди никогда не прощают тех, кто их мерзость видел.

Бойня продолжалась. Мне не хотелось становиться частью военных действий, но вот он, урок Геральда в действии: ты не можешь не быть её частью. Именно это Геральд и хотел до нас донести… Война утащит тебя в свои игры, и ты станешь её заложником. Поэтому нужно выучить её правила до того, как она тебя поглотит.

Моя заинтересованность основывалась лишь на выгоде. Но это обычные отношения между людьми, разве нет?

Когда ты уверен в себе и своих силах, никому ничего доказывать не нужно.

— Как меня раздражают эти Непризнанные!
— Не стоит обращать на них внимание, это же простые людишки. Что с них взять?
— Вообще-то я всё слышу.
— А, точно. Постоянно забываю, что ты тоже Непризнанная

Крики, утопающие в какофонии военных действий, небо, словно окрашенное кровью павших бойцов. Даже бессмертные смертны. Какая ирония. Им страшно так же, как людям, и умирают они с таким же отчаянием на лице.

Я чувствую, что вновь учусь мечтать. Что жизнь стала вдруг важной. Поверь, ты просто заставляешь... сердце биться. А я... Я от этого отвык.

Говорить о тебе в прозе – преступление.

Не стану спрашивать, как тебе удаётся находить неприятности? Уверен, для тебя это тоже загадка.

Мия, тебя можно хоть на минуту оставить одну?

Акт второй. Те же и Мия. Немая сцена.

Но если что-то случится, будешь сидеть дома перед камином на коврике, который я сделаю из твоего волка.

Половина правды — целая ложь.

— Мы с Ван Артом входим первые, Мия, ты за нами. А дальше, кто не спрятался, я не виноват.
— Вы и в банк так ходили?
— Да, с чувством юмора и без занудства.

В Праге полно вампиров...
Если привезём ещё одного с собой, никто и не заметит.

Спать в одежде — дело неблагодарное. Завтра вся, как ветчина в передавленную полосочку будешь.

Что ни говори, а тянет вампиров к могилам. Чуете, дохлые, где вам место.