Ханна Кент – цитаты и высказывания

Бывает, людям только и надо, чтоб их выслушали. Не торопя, в тишине, чтоб не было рядом разговоров, болтовни всяких там соседей. Ничего чтоб не было – лишь горящий очаг и женщина. Такая, что не вызывает желания. Такая, что не выболтает подружкам твоего секрета.

Нехорошо, когда человек вынужден слишком долго оставаться наедине с самим собой.

Время увертливо, словно кусок масла на горячей сковородке.

Безлюдье, как и палач, не ведает жалости.

Только мужчина, настоящий мужчина знает, как управиться с женщиной, которая натворила столько бед.

За каждой горой есть свое ущелье.

Нора знала, что тень смерти обычно пробуждает в людях желание курить, есть и пить, словно, наполняя легкие дымом, а утробу едой и питьем, они уверяются в собственном добром здравии и в мысли, что их жизнь еще длится.

Люди, которые нас окружают, не дают нам забыть, где и как мы оступились. Они считают, что имен но наши ошибки достойны того, чтобы записать их для потомков.

Природа прекраснее всего по утрам и вечером. От такой красоты и заплакать не грех. А иные люди всю жизнь проживут и так ничего не увидят и не почувствуют.

Все ночи, проведенные в Стоура-Борге, на сыром убогом ложе, я представляла себе, как брожу по Флаге под открытым небом и кормлю воронов. Жестокие птицы, но мудрые, а если живое существо нельзя любить за доброту и мягкость, отчего бы не любить его за мудрость?

Мир, он не наш. Он сам по себе и для себя, и тем прекрасен.

Если бы я верила всему, что когда-либо говорили о моих родных, я сейчас являла бы собой куда более жалкое зрелище.

Вот прошел человек. Ни жены у него нет, ни брата, ни сестры. Друзей – раз-два и обчелся. Одна только подагра всегда при нем. А уйти-то подагре этой не дает его одиночество!

Вороне и вороненок свой красавчиком кажется.

Матери всегда думают о своих детях.

Порой человеку с самого начала так не везет, что хочешь не хочешь, а поступишь опрометчиво.

Во всяком человеке найдется что-то хорошее.

Морю свойственно проникать в душу. Как говаривал Натан, стоит только раз подпустить его к себе – и ты от него уже никуда не денешься. Море, говорил он, как женщина. Изведет и не даст покоя.

Сильнейшие подозрения такого рода пробудила во мне его внешность: веснушчатое лицо и – прошу прощения, преподобный, – рыжие волосы, явный признак вероломной натуры.

Как же скрытно сердце человеческое. Как боимся мы открыться, дать себя понять, и как отчаянно мы этого жаждем.

Кто слишком радуется ясному дню, тому и ненастье снести стократ тяжелее.

Лечение тому больше пользы дает, кто ждет от него пользы. Ищущий да обрящет.

Если что и может загонять болезнь в самое нутро, так это одиночество.

Достойного человека отличает от всех прочих качество его письменных принадлежностей.

Это всегда так у большинства людей. Они таятся, скрывают свою боль, но иногда вдруг, в какое-то мгновение, что-то приоткрывается в них, и можно заглянуть тогда внутрь и понять суть прежде, чем дверца опять захлопнется.

Люди всегда побаиваются того, что не очень понимают.

В темное время особенно остро чувствуешь одиночество.

По каждому покойнику на земле горюет какая-нибудь женщина. Горюет в одиночку, и каждая по-своему. Но горе еще и в том, что не пройдет и года после похорон, и людям станет не нужно твое горе. Так уж ведется на белом свете. Люди вернутся к своим делам и заботам, к мыслям о себе. Заживут своей жизнью. Так что давай плакать по Мартину сейчас, пока они слушают. Пока им хватает терпения слушать.

Колдовство – это пламя, что палит лицо тому, кто его раздувает.

Грустно стирать белье, коли нет в нем мужской рубахи.

Господь свидетель, я знавала достаточно мужчин, чтобы с уверенностью сказать: все они, едва оторвавшись от материнской груди, начинают бесстыдно лгать.

Из воронова яйца голубка не вылупится.

Для чего еще Бог, как не для того, чтобы отвлечься от той трясины, в которой мы погрязли?