Я не любим никем! Пустая осень!
Нагие ветки средь лимонной мглы.
А за киотом дряхлые колосья
Висят пропылены и тяжелы. Я ненавижу полумглу сырую
Осенних чувств и бред гоню, как сон,
Я щёточкою ногти полирую
И слушаю старинный полифон. Фальшивит нежно музыка глухая
О счастии несбыточных людей
У озера, где, вод не колыхая,
Скользят стада бездушных лебедей.
Душа черства. И с каждым днём черствей.
— Я гибну. Дай мне руку. Нет ответа.
Ещё я вслушиваюсь в шум ветвей,
Ещё люблю игру теней и света... Да, я ещё живу. Но что мне в том,
Когда я больше не имею власти
Соединить в создании одном
Прекрасного разрозненные части.
В ветвях олеандровых трель соловья.
Калитка захлопнулась с жалобным стуком.
Луна закатилась за тучи. А я
Кончаю земное хожденье по мукам, Хожденье по мукам, что видел во сне —
С изгнаньем, любовью к тебе и грехами.
Но я не забыл, что обещано мне
Воскреснуть. Вернуться в Россию — стихами.
О нет, не обращаюсь к миру я
И вашего не жду признания.
Я попросту хлороформирую
Поэзией своё сознание.
Александр Сергеич, я о вас скучаю.
С вами посидеть бы, с вами б выпить чаю.
Вы бы говорили, я б, развесив уши,
Слушал бы да слушал. Вы мне все роднее, вы мне все дороже.
Александр Сергеич, вам пришлось ведь тоже
Захлебнуться горем, злиться, презирать,
Вам пришлось ведь тоже трудно умирать.
Ночь, как Сахара, как ад, горяча.
Дымный рассвет. Полыхает свеча.
Вот начертил на блокнотном листке
Я Размахайчика в чёрном венке,
Лапки и хвостика тонкая нить... «В смерти моей никого не винить».
Глядит печаль огромными глазами
На золото осенних тополей,
На первый треугольник журавлей,
И взмахивает слабыми крылами.
Малиновка моя, не улетай,
Зачем тебе Алжир, зачем Китай?
Как всё бесцветно, всё безвкусно,
Мертво внутри, смешно извне,
Как мне невыносимо грустно,
Как тошнотворно скучно мне... Зевая сам от этой темы,
Её меняю на ходу. — Смотри как пышны хризантемы
В сожжённом осенью саду -
Как будто лермонтовский Демон
Грустит в оранжевом аду,
Как будто вспоминает Врубель
Обрывки творческого сна
И царственно идёт на убыль
Лиловой музыки волна.
В тринадцатом году, еще не понимая,
Что будет с нами, что нас ждет, —
Шампанского бокалы подымая,
Мы весело встречали — Новый Год. Как мы состарились! Проходят годы,
Проходят годы — их не замечаем мы...
Но этот воздух смерти и свободы,
И розы, и вино, и счастье той зимы
Никто не позабыл, о, я уверен...
Хорошо, что нет Царя.
Хорошо, что нет России.
Хорошо, что Бога нет. Только жёлтая заря,
Только звёзды ледяные,
Только миллионы лет. Хорошо — что никого,
Хорошо — что ничего,
Так черно? и так мертво?, Что мертве?е быть не может
И черне?е не бывать,
Что никто нам не поможет
И не надо помогать.
Не обманывают только сны.
Сон всегда освобожденье: мы
Тайно, безнадежно влюблены
В рай за стенами своей тюрьмы. Мильонеру – снится нищета.
Оборванцу – золото рекой.
Мне – моя последняя мечта,
Неосуществимая – покой.
По улицам рассеянно мы бродим,
На женщин смотрим и в кафе сидим,
Но настоящих слов мы не находим,
А приблизительных мы больше не хотим. И что же делать? В Петербург вернуться?
Влюбиться? Или Operа? взорвать?
Иль просто — лечь в холодную кровать,
Закрыть глаза и больше не проснуться...
Будьте легкомысленней, будьте легковернее.
Если вам не спится — выдумывайте сны.
Будьте, если можете, как звезда вечерняя
Так же упоительны, так же холодны.
Мне больше не страшно. Мне томно.
Я медленно в пропасть лечу
И вашей России не помню
И помнить ее не хочу. И не отзываются дрожью
Банальной и сладкой тоски
Поля с колосящейся рожью,
Березки, дымки, огоньки...
Ну, мало ли что бывает?..
Мало ли что бывало -
Вот облако проплывает,
Проплывает, как проплывало, Деревья, автомобили,
Лягушки в пруду поют.
... Сегодня меня убили.
Завтра тебя убьют.
Тонким льдом затянуты лужицы,
Словно лед чиста синева.
Не сверкает уже, не кружится
Обессиленная листва.
В сердце нет ни тоски, ни радости,
Но покоя в нем тоже нет:
Как забыть о весенней сладости,
О сиянии прошлых лет?..
Повторяются дождик и снег,
Повторяются нежность и грусть,
То, что знает любой человек,
Что известно ему наизусть. И, сквозь призраки русских берёз,
Левитановски-ясный покой
Повторяет всё тот же вопрос:
«Как дошёл ты до жизни такой?»
Над розовым морем вставала луна
Во льду зеленела бутылка вина И томно кружились влюбленные пары
Под жалобный рокот гавайской гитары. — Послушай. О как это было давно,
Такое же море и то же вино. Мне кажется будто и музыка та же
Послушай, послушай, — мне кажется даже. — Нет, вы ошибаетесь, друг дорогой.
Мы жили тогда на планете другой И слишком устали и слишком стары
Для этого вальса и этой гитары.
Увяданьем еле тронут
Мир печальный и прекрасный,
Паруса плывут и тонут,
Голоса зовут и гаснут. Как звезда — фонарь качает.
Без следа — в туман разлуки.
Навсегда? — не отвечает,
Лишь протягивает руки - Ближе к снегу, к белой пене,
Ближе к звёздам, ближе к дому... ... И растут ночные тени,
И скользят ночные тени
По лицу уже чужому.
Легкий месяц блеснет над крестами забытых могил,
Томный луч озарит разрушенья унылую груду,
Теплый ветер вздохнет: я травою и облаком был,
Человеческим сердцем я тоже когда-нибудь буду. Ты влюблен, ты грустишь, ты томишься в прохладе ночной,
Ты подругу зовешь, ты Ириной ее называешь,
Но настанет пора, и над нашей кудрявой землей
Пролетишь, и не взглянешь, и этих полей не узнаешь. А любовь — семицветною радугой станет она,
Кукованьем кукушки, иль камнем иль веткою дуба,
И другие влюбленные будут стоять у окна,
И другие, в мучительной нежности, сблизятся губы. Теплый ветер вздыхает, деревья шумят у ручья,
Легкий серп отражается в зеркале северной ночи
И, как ризу Господню, целую я платья края,
И колени, и губы, и эти зеленые очи.
Зима идёт своим порядком -
Опять снежок. Ещё должок.
И гадко в этом мире гадком
Жевать вчерашний пирожок. И в этом мире слишком узком,
Где всё потеря и урон,
Считать себя с чего-то русским,
Читать стихи, считать ворон, Разнежась, радоваться маю,
Когда растаяла зима...
О, Господи, не понимаю,
Как все мы, не сойдя с ума, Встаём-ложимся, щёки бреем,
Гуляем или пьём-едим,
О прошлом-будущем жалеем,
А душу всё не продадим. Вот эту вянущую душку -
За гривенник, копейку, грош.
Дороговато? — За полушку.
Бери бесплатно! — Не берёшь?
Вновь с тобою рядом лёжа,
Я вдыхаю нежный запах
Тела, пахнущего морем
И миндальным молоком. Вновь с тобою рядом лёжа,
С лёгким головокруженьем
Я заглядываю в очи,
Зеленей морской воды. Влажные целую губы,
Тёплую целую кожу,
И глаза мои ослепли
В тёмном золоте волос.
Если б время остановить,
Чтобы день увеличился вдвое,
Перед смертью благословить
Всех живущих и всё живое. И у тех, кто обидел меня,
Попросить смиренно прощенья,
Чтобы вспыхнуло пламя огня
Милосердия и очищенья.
Я не знал никогда ни любви, ни участья.
Объясни — что такое хвалёное счастье,
О котором поэты толкуют века?
Постараюсь, хотя это здорово трудно:
Как слепому расскажешь о цвете цветка,
Что в нём ало, что розово, что изумрудно? Счастье — это глухая, ночная река,
По которой плывём мы, пока не утонем,
На обманчивый свет огонька, светляка...
Или вот:
у всего на земле есть синоним,
Патентованный ключ для любого замка -
Ледяное, волшебное слово: Тоска.
Мне говорят — ты выиграл игру!
Но все равно. Я больше не играю.
Допустим, как поэт я не умру,
Зато как человек я умираю.
Слепой Гомер и нынешний поэт,
Безвестный, обездоленный изгнаньем,
Хранят один — неугасимый! — свет,
Владеют тем же драгоценным знаньем. И черни, требующей новизны,
Он говорит: «Нет новизны. Есть мера,
А вы мне отвратительно смешны,
Как варвар, критикующий Гомера!»
Холодно бродить по свету,
Холодней лежать в гробу.
Помни это, помни это,
Не кляни свою судьбу.
Известны правила игры.
Живи, от них не отступая:
Направо — тьма, налево — свет,
Над ними время и пространство.
Расчисленное постоянство...
А дальше?
Музыка и бред.
Иду — и думаю о разном,
Плету на гроб себе венок,
И в этом мире безобразном
Благообразно одинок. Но слышу вдруг: война, идея,
Последний бой, двадцатый век.
И вспоминаю, холодея,
Что я уже не человек, А судорога идиота,
Природой созданная зря -
«Урра!» из пасти патриота,
«Долой!» из глотки бунтаря.
«Бедные люди» — пример тавтологии,
Кем это сказано? Может быть, мной.
Мы скучали зимой, влюблялись весною,
Играли в теннис мы жарким летом...
Теперь летим под медной луною,
И осень правит кабриолетом.
Это месяц плывёт по эфиру,
Это лодка скользит по волнам,
Это жизнь приближается к миру,
Это смерть улыбается нам.
Оттого и томит меня шорох травы,
Что трава пожелтеет и роза увянет,
Что твое драгоценное тело, увы,
Полевыми цветами и глиною станет.
Не спится мне. Зажечь свечу?
Да только спичек нет.
Весь мир молчит, и я молчу,
Гляжу на лунный свет.
И думаю: как много глаз
В такой же тишине,
В такой же тихий, ясный час
Устремлено к луне.
Как скучно ей, должно быть, плыть
Над головой у нас,
Чужие окна серебрить
И видеть столько глаз.
Сто лет вперед, сто лет назад,
А в мире все одно -
Собаки лают, да глядят
Мечтатели в окно.
Что мне нравится — того я не имею,
Что хотел бы делать — делать не умею. Мне моё лицо, походка, даже сны
Головокружительно скучны. — Как же так? Позволь... Да что с тобой такое?
— Ах, любезный друг, оставь меня в покое!..
Настанут холода,
Осыпятся листы,
И будет льдом вода.
Любовь моя, а ты?
И белый, белый снег
Покроет гладь ручья.
И мир лишится нег...
А ты, любовь моя?
Но с милою весной
Снега растают вновь.
Вернутся свет и зной -
А ты, моя любовь?
Сайт TOP100VK.COM НЕ собирает и НЕ хранит данные. Информация взята из открытых источников Википедия