Евгений Гришковец и Бигуди – цитаты и высказывания

А когда одиночество подступает, наглое такое одиночество, как можно спастись? Можно взять пачку сигарет, медленно снять эту вот целлофановую полосочку, потом открыть пачку, убрать фольгу, достать сигарету... Вот тебе уже и диалог.

А чего я ждал тогда?
Я ждал себе удивительной судьбы, неповторимой жизни.
Как я хотел все почувствовать, все попробовать и как можно скорее.
Я тогда мог идти по улице, отражаться в витринах и мог сильно надеяться, что меня обязательно полюбят, что меня ждут.
А еще я мог до утра сладко думать и с трепетом чувствовать, что вот-вот, уже этим утром, уже скоро... уже скоро...

Ты пишешь SMS, ты не боишься?
Ты знаешь, что будет дальше?
Ты его отправил,
Да, и получил уведомление, что сообщение отправлено.
Оп, а вот оно уже и получено.
А что теперь начинается?
А теперь начинается самое ужасное -
Ты начинаешь ждать ответ.

Курить очень плохо, вредно, и бессмысленно. Но узнать это можно только купив пачку сигарет, и прочитав предупреждение какого-то очень серьезного ведомства о том, что это очень плохо, вредно, и бессмысленно.
И действительно: из двадцати сигарет, которые находятся в каждой пачке, настоящее удовольствие доставляют только две-три. И именно ради них жертвуют здоровьем, деньгами, и временем.

Я устал, но мне не надоело.
Вот такие дела, вот такое дело.

Милая моя, милая моя, у нас можно всё отнять, у нас с тобой можно всё отнять, всё, что есть. Можно отнять работу, честь, доброе имя, то, что мы называем домом — легко отнять, можно отнять друзей, можно отнять Родину, очень легко отнять жизнь, жизнь легче всего отнять... даже детей... даже детей... всё, что есть — у нас можно отнять... Единственное, чего у нас отнять с тобой невозможно — это того, что у нас с тобой было... только мы сами, только мы сами. Нет, мы не забудем, нет, это слишком просто, но мы можем сделать так, так поступить, что нам будет больно вспоминать о том, что у нас с тобой было, больно и стыдно. Так давай же, давай попробуем прожить так, чтобы не сделать и не сказать того, после чего, нам будет больно вспоминать... вспоминать о том, чего у нас с тобой отнять невозможно, чего у нас нельзя отнять.

Мне казалось наоборот, что все сложно:
Меня не понимают, меня не слышат.
Но теперь-то я знаю, что там и тогда — было счастье...

Утро. Плохое утро.
А день кажется скалой,
На которую надо карабкаться.
И вдруг по радио отличная песня.
И эта песня – лучшее, что может случиться утром.
Но тут же звонок.
И вижу, что звонит старинный друг.
А я думаю:
Дружище, я сам тебе перезвоню.
Перезвоню тебе минуты через три.
Пусть песня доиграет!

И какая собственно разница, сколько вы прожили: 20 или 25, или 30, или 35, или 40, или 50 — все равно на вашем надгробьи будет тире между датами жизни и смерти. И это тире будет у всех одинаковое, у всех оно будет одинаковой длины.......

... страшно подумать, а вдруг моряки и летчики тоже врут и тоже боятся...?
Нееет, они не могут.
Кто-то же должен быть смелым и никогда не врать...

так нужно сейчас петь! Но я не умею, братцы…
Я очень хотел бы плавать, как рыба, ну, то есть плавать и дышать под водой. Мне почти необходима шапка-невидимка. Неплохо было бы уметь показывать фокусы и жонглировать, ну, по-настоящему, чтобы всех удивлять. Но сейчас, в данный момент, мне необходимо петь — а я не умею! Еще было бы здорово владеть хотя бы одним музыкальным инструментом. Но я не владею… Я не знаю нот, и мне кажется, что учиться уже поздно.

Нужно что-то делать, чтобы быть ближе!