Элиас Канетти – цитаты и высказывания

Сегодня труднее официально приговорить одного-единственного человека к смерти на костре, чем развязать мировую войну.

Сколько нужно сказать, чтобы тебя слышали и тогда, когда ты наконец умолкнешь.

Кто не верует в Бога, принимает всю вину за этот мир на себя.

Свобода личности здесь в значительной мере связана с возможностью защищаться от вопросов. Самая сильная тирания та, что даст право задавать самые сильные вопросы.

Свободен тот, кто не имеет желаний. К чему же тогда быть свободным?

Труслив, по-настоящему труслив лишь тот, кто страшится своих воспоминаний.

В дистанциях человек закосневает.

Главная привлекательность календаря состоит в том, что он всё время продолжается.

Те, кто долго был беззащитен, вдруг обретают зубы. Численностью они возмещают недостаток хищности.

Человек — животное, замечающее, что убивает.

Великие авторы афоризмов читаются так, будто все они хорошо знают друг друга.

Внезапный рост всегда производил потрясающее впечатление.

Среди осколков прежнего идола водружают нового.

Проблема справедливости также стара, как проблема распределения.

Лучше пусть презирают, чем боятся.

Изобретение, которого не достает, загонять обратно взрывы.

Самая сильная тирания та, которая позволяет себе самые сильные вопросы.

Время съёживается. Каждый следующий час короче предыдущего.

Язык, взятый как система, немеет.

В игре мимики воплощена беспрестанная способность человека к превращениям.

Паника — это распад массы внутри массы.

Распад медленной массы христианства начался в тот самый миг, когда начала рушиться вера в потусторонний мир.

Известно, что люди, действующие по приказу, способны на самые ужасные поступки.

В молчащем подозревают больше, чем он скрывает на самом деле.

Самая ужасная толпа, какую можно себе представить, состояла бы из одних знакомых.

Врач из хорошего общества для каждого своего пациента изобретает особую болезнь.

Нацеленность на успех, а также сам успех оказывают сужающее воздействие.

Богач собирает стада и груды. Люди его не волнуют, ему достаточно, что их можно купить. Властитель собирает людей. Стада и груды ему безразличны, либо требуются для приобретения людей. Знаменитость собирает хоры. Она хочет слышать в них свое имя.

Это эпоха, особенностью которой являются новые вещи, но отнюдь не новые мысли.

Умен тот ответ, что прекращает вопросы.

Всякий вопрос есть вторжение.

Все мечты человека о бессмертии содержат в себе что-то от желания пережить других. Хочется не только быть всегда, хочется быть тогда, когда других больше не будет. Каждый хочет стать старше других и знать это, а когда его самого не будет, пусть скажет об этом его имя.

Кто отогнал опасность, кто от нее укрылся, тот просто отодвинул решение. Но кто принял решение, кто действительно пережил других, кто вновь утвердился, кто множит эпизоды своего превосходства над убитыми, тот может достичь чувства неуязвимости.

Разрушение произведений искусства, которые что-то изображают, есть разрушение иерархии, которую больше не признают.

Миг, когда ты пережил других, — это миг власти.

Каждый приказ оставляет в том, кто вынужден его выполнить, болезненное жало.

Насилие, если оно позволяет себе помедлить, становится властью.

Из множества зданий, какие Гитлер запланировал для Берлина, милее всех его сердцу Триумфальная арка — может быть, наравне с большим Купольным залом. Эскиз для неё он создал ещё в 1925 году. Модель, выполненная по этому эскизу, — сюрприз Шпеера к пятидесятилетию Гитлера в апреле 1939 года. <...> Раньше Гитлер со Шпеером часто говорили об этой Триумфальной арке. Она должна была достигать в высоту 120 метров, то есть быть более чем в два раза выше Наполеоновой Arc de Triomphe в Париже. «Это будет по меньшей мере достойный памятник нашим соотечественникам, погибшим в мировой войне. Имя каждого из 1,8 миллиона павших будет высечено в граните!» Это слова Гитлера, как их передаёт Шпеер. Невозможно более сжато выразить сущность Гитлера. Поражение в Первой мировой войне не признается, а превращается в победу. <...> Ощущение массы мертвецов для Гитлера — решающее. Это и есть его истинная масса. Без этого ощущения его не понять вообще, не понять ни его начала, ни его власти, ни того, что он с этой властью предпринял, ни к чему его предприятия вели. Его одержимость, проявлявшая себя с жуткой активностью, и есть эти мертвецы.

Представление о неизбежности борьбы и оправдании победой всех видов претензий сидит в Гитлере так глубоко, что хоть он никогда не принимает в расчёт собственное поражение, но на случай, если оно всё-таки произойдет, находит справедливым также своё падение и гибель. Сильнейший — это лучший, сильнейший заслуживает того, чтобы побеждать. Пока это возможно, он, перехитрив противника, одерживает бескровные победы. Он рассматривает их как накопление сил для окончательного решения, которое должно быть кровавым без кровопролития ничто по-настоящему не скреплено. Над столь быстро нарушенными договорами, которые заключил Риббентроп и которыми тот так гордился, Гитлер хохочет до слёз. Договоры он не может принять всерьёз уже хотя бы потому, что они не стоят крови, и политиков противной стороны, опирающихся на договоры, он считает ущербными, потому что они страшатся войны.

Но страсть к тому, чтобы мериться силой и добиваться превосходства, Гитлер доказывает не только войнами. Он буквально этим отравлен, непрестанно и любыми способами ищет он возможности достичь превосходства, оно применяется как панацея против всех зол. Гитлер считает важным поручать одну и ту же задачу двум разным людям, чтобы каждый из них попытался превзойти другого. Нет на всей земле ничего выдающегося, что не побудило бы Гитлера постараться это превзойти. Наполеон — это, несомненно, та фигура, которая сильнее всего возбуждает у него дух соперничества. Елисейские поля, ведущие к Триумфальной арке, имеют протяженность в два километра. Его Парадная улица будет не только шире, она и длиной будет в пять километров. Arc de Triomphe имеет в высоту 50 метров, его Триумфальная арка будет высотой в 120 метров. Объединение Европы было целью Наполеона, а вот ему оно действительно удастся. Поход в Россию предуказан ему Наполеоном. Энергия, какую он проявил в этом деле, упрямство в удержании позиций, завоеванных в России, позиций, которых уже нельзя было удержать, упорство вопреки всем советам и доводам людей более компетентных можно объяснить также стремлением перехлестнуть Наполеона. Кавказ он хочет удержать как базу для прорыва в Персию, здесь он соприкасается с индийскими планами Наполеона.