Дэвид Лазба – цитаты и высказывания

Кто-то верит в перерождение, кто-то еще во что-то. Будет, конечно, справедливо в какой-то степени, если каждый попадет в то место, в которое он верит, но это невозможно. Ты либо идешь на небеса, либо в преисподнюю. Обидно то, что многие люди обмануты, но я не знаю, как им помочь, честное слово.

Наша власть пожнет плоды патриотического воспитания своих граждан. Патриотизм воспитывается не лекциями молодежных активистов из движения «Наши». Он воспитывается самой жизнью – когда человек приходит со своей зарплатой в магазин, и у него глаза разбегаются от возможностей, то ровно в этот момент на одного патриота в стране становится больше. Когда человек вырастит на своей земле урожай, продаст его и сможет при этом получить больше, чем потратил, то он тоже станет патриотом. Он возьмет автомат и будет защищать свою большую Родину, потому что маленький её кусочек принадлежит ему.

Нацепляя на себя различные железки и, набивая дешевые татуировки, ты не становишься индивидуальным. Несомненно, ты попадаешь в новую категорию многообразного сорта фекалий, но никем индивидуальным ты, увы, не становишься. Только подтверждаешь свою ущербность. Перестань бриться и стричься, сними с себя всю чепуху, выжги татуировки, купи бледную однотонную одежку, обратись в это и успокойся. Ты в любом случае никому особо-то и не нужен. Возможно, ты скажешь, что тебе так нравится, и этим всем ты ничего никому не пытаешься доказать. Что ж, хорошо, животное. Ответ засчитан.

Человек — боязливо-ленивое существо, которое подобно улитке. Только она ползет по земле, а мы по временному пространству. Все это можно было закончить давным-давно, перепрыгнув на следующий этап, но нет. Мы застряли из-за собственного эгоизма. Люди думают только о себе. Некоторые притворяются, что они пекутся и о других, но это неправда. Никто не думает о том, как спасти духовную сущность человечества. Просто ждут кого-то, надеясь, что он сделает ход за нас.

Из года в год нам вкачивают в голову одну и ту же брехню, какие-то старикашки и богатеи, извращенцы. Земляне, как мы докатились до этого? Человечеству крышка, так зачем тянуть? Мы нуждаемся в хаосе, чтобы покончить со всем этим. Зачем мы строим эти сооружения и здания? Для чего оружие? Мы не развиваемся, только воображаем себе это. Все только и занимаются тем, что хвалят друг друга: «Этот сделал то, а тот открыл это. Он победил лень, стремился к цели и достиг ее». Не правда. Никто ничего не побеждал, а если и побеждал, то этого недостаточно.

Женщины как будто сговорились друг с другом, с самого их зарождения они все заодно. У мужчин такой духовной дружбы нет.

Всю жизнь люди видят во мне какую-то неуловимую дурость, а я, в свою очередь, вижу насквозь их: добрые мотивы и злые, без разницы. Но им об этом никогда не говорю. Просто вижу и все. Однако люди каким-то чудесным образом ощущают это, и тут же, выпуская защитные шипы, восклицают: «Ха! Он думает, что видит всех насквозь! Вот идиот!», а внутри верещат: «как?»

Находясь в системе, важно понимать все ее скользкие «рекомендации» и по возможности бороться с ней, хотя бы в собственной жизни. Но как бы там ни было, всякий инакомыслящий человек нуждается в одобрении, потому что он не есть бог самому себе. Его неутомимо терзают сомнения, и угнетает давление, струящееся ни с одной, так с другой стороны. Это неизбежно. Всегда не хватает некой печати, поставленной кем-то свыше, иначе все попытки познания бытия — жалкий выброс энергии в пустоту. Каким бы мудрым и стойким ни был такой индивидуум, он всегда один или в меньшинстве. Ему с детства подсказывало чутье, что большинство — идиоты, и все же этому нет прямого доказательства. Кто прав, а кто нет — до сих пор не ясно. Это как тыкать пальцем в небо — попадешь в облака. Возможно, ошибается каждый, кто открывает рот, так было бы разумно с одной стороны, и, пожалуй, бессмысленно с другой.

Бывало и я, находясь в компании приятелей, хохотал, кривлялся, косил под дурачка, смешил всех, и люди принимали меня таким, каким я им себя подавал, даже порой тянулись ко мне. Настоящего меня они бы никогда не перенесли.

Мне нравилось то, как относились ко мне в школе. Я избивал там каждого, когда хотел и за что хотел, и со мной не паясничали, если обещали — делали. Разговаривали, трепеща. Такое чувство, будто с людьми и вправду нужно вести себя, как со скотинами. Что ж, это вовсе не трудно.

У этих пьяниц вечно такой видок, будто они что-то смыслят в этой жизни, знают ей цену. И я действительно встречал парочку смышленых мужиков с сизым носом, но им всегда не доставало какой-то мелочи. У них имелся стиль, много алкоголя и надежда на лучшее. С таким пакетом можно вытерпеть многое. Спрятаться от уродливой реальности и самого себя, в том числе. Но это трусливо — пускаться в бега к алкоголю или наркотикам.

Нам всюду диктуют, как должен выглядеть мужской или женский эталон. Каким должно быть тело, лицо, прическа, одежда, нос, губы, брови. И все безукоризненно принимают это. Девушки свихнулись — выдирают собственные брови, рисуют новые, другой формы и толщины, вкачивают в свои губы какие-то сопли, вкалывают всякие вакцины в щеки. Парни тоже не лучше — бесконечно поднимают железки, жрут таблетки, пьют добавки, колются всякими стероидами, выбривают себе головы, оставляя лишь петушиные гребешки.

Когда ты был юн, настоящее тебя не устраивало, амбициозное Эго тянулось вперед, желая поскорее взрастить оболочку. А что сейчас? Ты вспоминаешь о молодости с тоскливой улыбкой и, кажется, что вот тогда, в те годы ты мог все на свете, стать кем угодно, однако, что-то пошло не так. И сейчас ничего не получится исправить, никем уже не стать, только если трупом. Но это не заставляет тебя шевелиться, нет. Ты бездействуешь, плывешь по зловонному течению, вместе с остальными, такими же отчаянными. А кульминация всего этого такова: твое напыщенное Эго, наконец, смиряется с собственной никчемностью и, оцепенев, дожидается конца, перехода в иной мир. Ты действительно готов уйти. Вот только куда? На что возложены надежды? На то, что тебя пощадят, пожалеют и отправят в рай? Кто? Бог? Едва ли.

Все религии орут о своей истине, считая, что только они достойны спасения. Большинство агрессивны, меньшинство — фальшиво невозмутимы, порой дружелюбны. Ты смотришь на их жизнь, поведение и кривишься, потому что тебе не хочется быть таким же, ты не чувствуешь здесь присутствия трансцендентного Творца, только если нечистого духа или в лучшем случае — никого. Я не видел ни одного чуда своими собственными глазами, только слышал об этом из уст других. Как я могу слепо верить во все, что мне говорят? И даже если увижу, то как мне понять, что это от Бога, а не от дьявола? Когда-то люди с пеной у рта доказывали, что земля плоская, а когда выяснилось, что она эллипсоидной формы, то эти кладези премудрости пожали плечами, отведя в сторону заблуждающиеся глаза. Где гарантии, что в конце концов все религии мира не сделают точно так же? Ведь они все друг другу во многом противоречат, почему Господь не вмешивается во все это?

Вокруг только и говорят о сексе. Всюду и везде. Все мечтают о нем ежедневно, по нескольку раз. Женщины пока не нашли оправданий своей распущенности, на них по сей день вешают ярлык «шлюха», от чего они ведут себя скрытно, утаивая похотливые плотские желания. Впрочем, не все. Многие уже наплевали на ярлыки и делают, что вздумается. Однако мужчины никогда не считали зазорным выставлять напоказ свое желание поиметь всех и вся. Чем больше, тем лучше — хором говорит мир. Таков закон природы, джунглей, ведь мы — самцы. Но какие? Тупоголовые, необузданные, слабые и больные, ведь каждый хочет секса. Отдаться этой похоти — легко, а вот обуздать себя почти невозможно. Да и зачем? Кому это нужно? Звери живут, исходя из желаний. Нельзя быть одновременно человеком и бабуином.

Мне хочется думать, что мы — это не только плоть, в которую капнули немного души. Я верю в то, что мы — безразмерная душа, замурованная в ничего не значащем теле — вот истинная квинтэссенция человека. Неважно, что происходит с тем, что, по нашему мнению, осязаемо. Мир эфемерен. Проведи рукой и все смажется, превратившись в беспечный дым. Душа же — неразрушима. Она жива. Висит и ожидает. Заперта в клетке. Чирикает. Ее раздражают, над ней насмехаются, ни во что не ставят и смотрят, как на маленькую канарейку. Однако придет время, и она обратится в огромного рыкающего льва, который поглотит все на своем пути. Его слишком долго не кормили, не гладили, не обращали внимания и держали в темноте. В итоге, свет отпугнет его, и он побежит в обратном направлении, провалившись в истинное мучение, вместе с тем, кого проглотил. Прыжки через кучи пределов существования никогда не окончатся. Мы будем терять плоть и получать новую: чистую, красивую или проклятую, с пролежнями и гнойниками. Ты можешь взять какую угодно, если протрешь глаза тому, кого заточил когда-то в клетке, ведь он все еще часть твоего «Я». Только осторожно, может оказаться слишком поздно и тебя сожрут. Будешь видеть и чувствовать, но не сможешь действовать и выбирать, а это самое страшное.

Бог казался мне кем-то непостижимым, тем, до кого даже тянуться не стоит. Он не вызывал интереса, не пугал, поскольку я не видел Его и не чувствовал, чего я не сказал бы о дьяволе. Он и по сей день ходит за всеми по пятам и нашептывает свою губительную ересь. Но люди так же, как и Бога, не видят его. Чувствуют смрад и думают: «от кого воняет?», но не заостряют на этом должного внимания. Вскоре привыкают. Дышат этим и не замечают.

Работать нужно, чтобы деньги зарабатывать, а когда мне говорят «Иди туда, куда нравится», я смеюсь. Мне нравится на диване валяться, а нынче за это ни гроша не платят. Мне в жизни попадались люди, которые спорили со мной на эту тему, защищая власть, образование, и знаете, где они сейчас? В моей мысленной помойке для задротов.

Когда ты дочитываешь книгу, на душе такое чувство, будто ты что-то потерял. Нечто очень значимое для тебя. Я понял то, что, если книга сильно нравится тебе, не стоит ее быстро читать. Смакуй ею. Конечно, можно перечитывать еще раз и еще раз, но ощущение будет не таким, как в первый раз, сами знаете.

Я не хочу верить в чью-то идею, которая ведет неизвестно куда, наискосок, возможно даже, водит по кругу.

Уходил я, потому что надоедало. Я начинал заглядываться на других девушек и мечтать о них, порой, не попрощавшись со своей. Заметив это, я отказался терпеть и прощать себе такое непозволительное отношение и поведение. Это было низко и подло, зато честно. Я понимал, что истинная любовь так себя не поведет.

Позиция: «слушай, как говорят, и поступай наоборот» — завела меня не в самое лучшее ментальное состояние. Никогда не упускал возможности воспротивиться чему-либо. В этом вся моя суть. Я — человек, рожденный в двадцать первом веке, утроба которого сформировалась в женщине другой эры.

Добро делается либо для Бога, либо для того, чтобы выделиться, показаться хорошим. Другого не дано.

Ничто так не сближает людей, как общее недовольство.

Размышления – они вытекают друг из друга с неимоверной скоростью. Ты можешь задуматься о жвачке, а через несколько секунд поймаешь себя на мысли, что думаешь уже о Колумбе и о том, как он открыл Америку. А ассоциации… Это вообще мощная штуковина. Ты можешь увидеть по телевизору банан и вспомнить, как подбил когда-то одному парню глаз. Где связь? Связь есть. У каждого человека своя. Едва уловимая.

Критика – это одна из форм хвастовства. Ты осуждаешь кого-то и тем самым даешь понять своему собеседнику, что сам таким не являешься.

Возможно, в нашей жизни некоторые неудачи присутствуют лишь для того, чтобы дать старт чему-то другому, более лучшему.

Иногда бывает: смотришь на хорошего человека и думаешь: «Эх, был бы я таким же добряком», а потом вдруг впадаешь в недоумение — а что, собственно, мешает?

Не успел я выпрыгнуть из одной помойки под названием «школа», как чебурахнулся в другую, под названием «университет». Вот так всю жизнь и живем. Скачем из одной клоаки в другую.

Будущее недоступно, прошлое – к чёртовой матери, а настоящее, со всей его грязью – является единственной реальностью. Его стоит принять, или же менять. Не откладывать всё для себя в будущем, а постараться изменить сейчас.

С каких пор тот, кто говорит правду о человеке и в целом об этом мире, зовется мизантропом? Черт, да покажите мне хорошего человека, и у меня ни за что не повернется язык назвать его плохим или как-то осудить. Покажите мне океан, и я похвалю его. Дайте мне на руки ребенка, и я прижму его к груди, целуя в темечко. Покажите мне просящего, и я подам ему. А если покажете мне кучу навоза, то я моментально назову это дерьмом.

Любовь частенько бывает как красивый плод, но его необходимо почистить, чтобы съесть. И вот, когда ты наконец почистил, кусаешь и чувствуешь, что тебя обманули. Совсем не вкусно. Плод оказался горьким, отвратительным и несъедобным вовсе. Вот так и бывает: сегодня любишь, а завтра пихаешь пальцы в рот, чтобы выблеваться.

Когда-нибудь я ничего не услышу и не увижу, добровольно погрузившись в природный вакуум сенсорной депривации. Никаких машин, поездов, самолетов, кораблей, вечно болтающих людей, жрущих, плачущих и смеющихся. Я мог бы попрощаться с этим всем прямо сейчас, утопив себя в ванной или перерезав вены, но жизнь дана нам для чего-то очень важного, я знаю это. Нельзя просто выйти из нее, надеясь на лучшее. Поэтому я пойду дальше.

В россыпях тысяч звезд, на немыслимой высоте я, как в детские годы, пытался высмотреть рай.

Порой кажется, будто развращенность стоит на краю, маразм достиг апогея, но нет. Он продолжает прогрессировать. Парни одеваются, как девчонки — всем нравится. Однополый секс — «непосредственность» — говорят многие. Осталось только начать ходить на четвереньках и кушать собственные испражнения. Я уверен, человечество и до этого доползет. Такие люди — самые жалкие жертвы общества. Оно играет свою мерзкую мелодию, а они пляшут под нее, как ослы.

Когда-то у меня было чистое лицо, с аккуратной щетиной и на голове был порядок. Во мне кишела энергия, и я хранил ее. А теперь, кажется, валяюсь на одре, неисследованной мною, болезни. И нет больше смысла спорить с самим собой. Меня преследует ощущение, будто все вокруг — нереально, но я не могу задавать этому тон.

Общество, на самом деле, радуется, когда какая-то часть мира умирает или деградирует, полагая, что это совершенно другой, изолированный объект, вне его собственной концепции. Мы не помогаем друг другу, а лишь наоборот уничтожаем.

Все это дерьмо, что происходит с тобой сейчас, закаляет.

Если ребенку не давать тумаков и не наказывать, потом придется вести его к врачу.

Как люди спокойно сидят на лекциях, семинарах и мирятся со всем этим калом, который вкачивают им в голову? Я никогда не слушал преподавателя, всегда приходил на пары с книгой и читал ее весь день, а когда откладывал, все равно продолжал читать — свои мысли. Неужели не понятно, что групповое обучение — это билет в прозябание, оно придумано намеренно, чтобы лишить нас молодости.