Астольф де Кюстин – цитаты и высказывания

Российская Империя — это огромный театральный зал, в котором из всех лож следят лишь за тем, что происходит за кулисами.

История составляет в России часть казенного имущества, это моральная собственность венценосца, подобно тому как земля и люди являются там его материальною собственностью; ее хранят в дворцовых подвалах вместе с сокровищами императорской династии, и народу из нее показывают только то, что сочтут нужным.

Рабы даже бранятся друг с другом вполголоса; право гневаться составляет здесь одну из привилегий власти.

Нужно жить в этой пустыне без покоя, в этой тюрьме без отдыха, которая именуется Россией, чтобы почувствовать всю свободу, предоставленную другим народам в других странах Европы, какой бы ни был принят там образ правления.
Если ваши дети вздумают роптать на Францию, прошу вас, воспользуйтесь моим рецептом, скажите им: поезжайте в Россию! Это путешествие полезно для любого европейца.

Страх повсюду производит одно и то же благо — тишину, но без спокойствия.

Где недостает законной свободы, там изобилует свобода беззаконная; где на употребление наложен запрет, там господствуют злоупотребления; отрицая право, вы покровительствуете обману, отринув правосудие, облегчаете жизнь пороку.

У русских есть лишь названия всего, но ничего нет в действительности. Россия — страна фасадов. Прочтите этикетки — у них есть цивилизация, общество, литература, театр, искусство, науки, а на самом деле у них нет даже врачей. Стоит заболеть, схватить лихорадку, и приходится самому себя лечить или приглашать врача-иностранца. Если же вы случайно позовете живущего поблизости русского врача, то можете считать себя заранее мертвецом. Русская медицина еще не выросла из пеленок. Я с интересом читал бы любопытные секретные мемуары придворного врача в России, но я побоялся бы доверить ему свое лечение. Эти люди — более удачные мемуаристы, чем врачи. И в результате, если вы заболеете, попав к этому квазицивилизованному народу, для вас самое лучшее считать, что вы очутились среди дикарей, и предоставить все природе.

Я не осуждаю русских за то, каковы они, но я порицаю в них притязание казаться теми же, что и мы. Они еще совершенно некультурны. Это не лишало бы их надежды стать таковыми, если бы они не были поглощены желанием по-обезьяньи подражать другим нациям, осмеивая в то же время, как обезьяны, тех, кому они подражают. Невольно приходит на мысль, что эти люди потеряны для первобытного состояния и непригодны для цивилизации.

Характеристику политическому состоянию России можно дать в одном предложении: это страна, в которой правительство говорит то, что ему нравится, поскольку право говорить имеет только оно. В России страх заменяет, т. е. парализует, мысль... В этой стране к историческим фактам относятся ничуть не лучше, чем к святости клятвы... даже мертвые не могут избежать кaпризов того, кто правит живыми.

Сколь ни необъятна эта Империя, она не что иное, как тюрьма, ключ от которой хранится у Императора.

В России вам не позволят прожить, не жертвуя всем ради любви к земному отечеству, освященной верой в отечество небесное.

... ничем не сдерживаемый деспотизм одурманивает ум человеческий. Сохранить рассудок после двадцатилетнего пребывания на российском престоле может либо ангел, либо гений, но еще с большим изумлением и ужасом я вижу, как заразительно безумие тирана и как легко вслед за монархом теряют разум его подданные; жертвы становятся старательными пособниками своих палачей.

Чтобы жить в России, скрывать свои мысли недостаточно — нужно уметь притворяться. Первое — полезно, второе — необходимо.

Петр Великий построил Петербург не так ради русских, как, в гораздо большей мере, против шведов.

Россия — страна этикеток. Названия такие же, как в Европе, а суть совершенно иная.

Прощение было бы опасным уроком для столь черствого в глубине души народа, как русский. Правитель опускается до уровня своих дикарей подданных; он так же бессердечен, как они, он смело превращает их в скотов, чтобы привязать к себе: народ и властитель состязаются в обмане, предрассудках и бесчеловечности.

Если преступников не хватает, их делают. Жертвы произвола могил не имеют. Дети каторжников — сами каторжники. Вся Россия та же тюрьма и тем более страшная, что она велика и что так трудно достигнуть и перейти её границы.