Артур Миллер – цитаты и высказывания

Эпоху можно считать законченной, когда истощились её основополагающие иллюзии.

Хорошая газета — это нация, разговаривающая сама с собой.

Всю жизнь я хотел одного: не жить зря.

Есть люди, которые настолько неповторимы, что, кажется, не могут исчезнуть из жизни даже после своей смерти. Я неделями ловил себя на том, что не могу свыкнуться с мыслью, будто Мэрилин нет. Во мне жила какая-то вера, что мы обязательно встретимся, где и когда — не знаю, и поговорим по душам, выяснив, зачем натворили столько глупостей, — и тогда я снова окажусь влюблённым в неё.

Там, где начинается выбор, кончается рай и невинность.

Она была на сто процентов женщина, самая женственная из всех женщин в мире...

Она могла быть серьезной, только когда принадлежала себе. Стоило ей попасть в фокус чьего-то внимания, она тут же начинала смеяться — этакая счастливая беззаботная блондинка. На экране её видели веселой, а в жизни она была очень грустной женщиной. Мэрилин могла быть какой угодно, — но она никогда не была равнодушной. Сами её мучения свидетельствовали о том, что она жила и боролась. Она была живым укорам всем равнодушным.

Человек не может уйти так же, как он пришёл, человек должен что-то после себя оставить.

Разве в Америке была какая-нибудь другая женщина, за которой бы гоняли из Нью-Йорка туда-обратно вертолет ради двух фотографий? Что-то ненормальное было в том, как все в ней нуждались. Она обладала поистине магической властью! В ее популярности было что-то скрытно-параноидальное. Она была женщиной, но не могла вести семейную жизнь, играя на публике отведенную ей роль. То, что ей приходилось воспринимать себя в двух ипостасях — собственными глазами и глазами зрителей, — видимо, усиливало неизбежность нервного расстройства. Будучи порождением эпохи сороковых-пятидесятых годов, она доказала, что сексуальность не уживается в американской душе с серьезностью.

Философия только в том случае помогает художнику, если, оберегая от тривиальности, возвышает его талант.

Наш союз был таким неподходящим, и мне казалось, что это и делает его стоящим. Она была такой чувственной, такой жизнерадостной, несмотря на весь мрак и трагедию, масштабы которых я тогда не представлял.