Андрей Александрович Васильев – цитаты и высказывания

Не человек диктует условия короне, а она подчиняет его себе. Власть ревнива, ей не нужны конкуренты. Есть только она и человек, который ей обладает, все остальные  — лишние.

Правда всегда прекрасна, но бывает и так, что она губительна,  — пробормотал Ерема.  — Есть вещи, которые надо знать всем, есть вещи, которые надо знать избранным, и есть вещи, которые...

Дарёному коню ни в одну дырку не смотрят.

Как тогда Гринберг, мой сосед по казарме, говорил? «Они не любят править, они любят руководить теми, кто правит».

Есть справедливость на свете, — улыбнулся я. — Пусть не везде, не во всем, не всегда — но есть.

В этот момент я понял, что чувствовал Гендальф Серый, увидев Барлога, и что он вкладывал в слова:
— Вот оно что. А я так устал!

Занятость мужчины одной женщиной всегда определяется исключительно настойчивостью и хитроумием другой женщины.

Одну истину я точно знал. Спорить с женщиной — это как посещать стоматолога: или очень больно, или очень дорого.

— А про меня тебе не интересно знать?
— Не-а,  — сказал я.  — Меньше знаешь  — крепче спишь. Да и какая женщина скажет всю правду? Уж лучше так.
— Умный,  — уважительно протянула Вика.
— Опытный,  — сказал я и полез под одеяло.

Слушай, не будем размазывать манную кашу по белому столу. Тебе интересно то, что я предложил? Если да, то давай договариваться. Если нет, то я тебя не видел.

Весёлая картина  — коза дерёт Мартына, – пробормотал я. – А вот наоборот – Мартын козу дерёт.

Ну, а если выгорит дело... Ладно, шабаш, ничто так не вредит делу, как преждевременные мечты о его завершении.

Слушай да мотай на ус. Нет усов? Тогда мотай на уши, вырастут усы — перемотаешь.

— Всё-таки как разболтался народ, — посетовал кениг. — Надо, надо пару-тройку казней провести, а то сначала неповиновение, потом свобода слова, а потом чего?
— Демократия, перестройка и гласность, — хмуро предсказал я.

Если четкого понимания цели нет, то жизнь никогда не повернется к человеку улыбающейся стороной. Потому что даже ей, жизни, неприятно, если она ни о чем.

... должники — они хуже врагов. Враг — он тебя ненавидит от всего сердца, за то, что у тебя есть то, что нужно ему, и открыто об этом говорит. А должник тебя ненавидит за то, что ты сделал ему добро, и всегда молчит про это, изображая дружбу. Потому враг может в случае твоего поражения проявить благородство и сохранить тебе жизнь, а должник никогда этого не сделает. Ты ему живой не нужен, даже для глумления.

Истинная женщина — это не та, которая хорошо готовит, шьёт и стирает, и достоинства такой женщины состоят далеко не в том, что у неё под блузкой и под юбкой. Истинная женщина — это та, которая может заставить своего мужчину ради неё сделать невозможное, и я сейчас не о том говорю, чтобы луну с неба достать или там рычаг дернуть и таким образом Землю с орбиты сдвинуть. По-настоящему сильная и умная женщина может заставить мужчину переступить через его «не хочу» и, что самое главное, через его «не могу». И не только заставить, это-то самое простое, а сделать так, чтобы он этого сам захотел, чтобы он ради её похвалы зубы сжал и из жил своих рвался, чтобы он ради её улыбки забыл о том, что есть слово «невозможно». Вот это — да, это женщина. А все эти борщи, до поры до времени тугие сиськи и прогулки по мегамоллам за свитерами — это забавы для школьниц, вон их у стойки сколько стоит, бери не хочу. Пятачок — пучок.

Много дураков в своей жизни видел, но это просто эталон какой-то.

Если ты хочешь чего-то достичь, не важно чего — благосклонности женщины, богатства, успеха, вечной молодости, ты должен не сидеть сиднем, а приложить к этому все свои силы.

Сват,  — первым нас заметил Одессит, сегодня ночью он сидел на «точке».  — Тьфу на тебя, такие мои тебе слова! И шо ты делаешь с нами, а? Таки у нас же нервы, они же ж не канаты и тем более не стальные тросы! Настя, эта маленькая девочка, этот милый ребенок, уже столько выплакала слёз, что я теперь только могу гадать, чем она сегодня будет пи?сать!

У меня любая дорога – это дорога к смерти. <...> Но в любом случае, если мы победим – то получим целый мир, а если проиграем, то потеряем всего лишь жизнь.

— Оружие, особенно хорошее оружие, всегда знает, кто его взял в руки. Сабля ощущает мозоли ладони умелого рубаки, лук чувствует палец стрелка, да. Не верь тому, что мужчина сам выбирает клинок, женщину и смерть. Это они выбирают его, так было всегда и так пребудет вовеки, да. Но зато мужчина потом может подчинить себе любого из них, если только он настоящий мужчина.
— И смерть? — вырвалось у меня.
— И смерть — кивнул ибн Кемаль — Мужчина может умереть, да он и должен умереть в бою, не дело испускать дух в своей постели, это унизительно. Но он может выбрать себе такую смерть, о которой будут говорить и через сто, и через двести лет. Это ли не победа над костлявой? Да это и не самое сложное — победить смерть. Вот победить женщину — это и вправду подвиг, да.

Нет, правильно мне мой отец говорил — нет ничего хуже, чем вести за собой людей. Победа — общая, поражение — только твоё.

Любовь — это чудо, которое надо беречь всю жизнь. Это магический светильник можно сколько хочешь раз создавать, а любовь — она вспыхивает только один раз. Если потухнет, то всё, по новой не зажжёшь.

Пьяница мать — горе в семье.

— Стыдобища!  — прошипела мне Элина.  — Весь клан опозорил!
— Ну извините. Я не знал, я не хотел, мне не сообщили, меня предали. Подчеркни нужное из этого списка,  — так же зашипел я.

«Ну я не знаю». Волшебная и великая фраза. Женщина, говоря: «Ну, я не знаю»,  — отлично понимает, что в этот момент в голове мужчины экспрессом пролетают тысячи возможных вариантов, от: «Придумай, как меня развлечь» до: «Всё, милый, я беременна». Но что именно думает женщина, говоря это,  — знает только женщина. А в отдельных случаях — и она сама не в курсе.

— Мастер, где тут левый фланг? — спросил я гнома.
— Слева, — уставился он на меня, видимо, поразившись моей недалёкости.
— А, ну да, — сказал ему я и побежал к левой части равнинки, но не добежал.

Повесив трубку, погоревал немного, что этот славный период скоро закончится, поскольку женщина, получив хотя бы минимальную власть над мужчиной, тут же развязывает вероломную войну по захвату его свободы и времени. Свободы, по мнению женщин, у мужчин быть не должно, поскольку она ведет к ненужным мыслям и поступкам, а все время нужно посвящать им, женщинам. Поэтому надо радоваться тому славному отрезку в отношениях, когда женщина ещё кредитует мужчину хорошим настроением и хотя бы визуальной демократией. Потом такого уже не будет...

— Скажи, я тебе хоть капельку нужна? — Вика подперла рукой голову и уставилась на меня.
Боги, как же они любят всю вот эту бутафорию. «Хоть капельку нужна», «Ты хоть понимаешь, что наделал», «Я же не игрушка». Красивые фразы, и все произносятся с интонациями любимых актрис из любимых фильмов. Женщины по своей сути очень кинематографичны, им даже ответ на заданный вопрос не слишком-то нужен, им важна красота происходящей сцены, её лиричность, проникновенность, сентиментальность. Они живут в подобных вещах, зачастую сплетая реальность и свою собственную фантазию, выводя тебя на те ответы, которые не слишком правдивы, но зато укладываются в их сценарий. А раз все идет так, как она придумала, то черта ли им в этой правде? Тем более в понимании женщины правда о её отношениях с мужчиной — это то, что признается ей верным на данный момент. Мнение противоположной стороны выслушивается, но не учитывается.

В комнате повисла мёртвая тишина.
— Парацетамол  — минут через пять сказал я, поёрзав в кресле.
— Что?  — Вика даже не повернула в мою сторону голову.
— Ну, с чего-то надо начинать разговор  — сообщил ей я  — «Парацетамол» подходящее для этого слово  — красивое и звучное.

— Может, на метро поедем? — несколько опасливо поинтересовалась она, когда мы вышли из подъезда. — Ты за рулем не уснешь?
После еды я несколько осоловел, но не настолько, чтобы заснуть за рулем, о чём, закуривая сигарету, и сообщил Вике.
— Ну хорошо, раз ты так говоришь, значит, так оно и есть на самом деле. Опять же это крайне романтично — погибнуть во цвете лет в одной машине с любовником. Мои родители, узнав подробности, будут в восторге. <...>
А вот выделенное голосом слово «любовник» я отметил особо. Ну что, осада ведется по всем правилам — с требушетами, подкопами и перерезанием водных артерий. Осажденных может спасти только чудо. Впрочем, до поедания конины еще далеко...

В кабинет без стука вошла Шелестова.  — Ой, у вас тут прайвеси, я не знала, я не хотела, да, скорее всего, уже и не буду...
— Стучаться надо.  — Вика, не торопясь, встала с моих колен и одёрнула юбку.

Разбудила. Вот всё-таки разбудила.
- Не пойду я никуда, — уже членораздельно произнес я, — Не хочу. Лучше расстреляй меня.
- И очень плохо!  — назидательно произнесла Вика.
- Расстреляй хорошо, — предложил я, — Найми актёров, одень их в белогвардейскую форму, и пусть лощёный офицер с тонкими усиками, махнув перчаткой, крикнет: «Огонь». Он даже может обругать меня: «краснопузой сволочью».

Всегда найдется боец лучше тебя, – вздохнул король. – Не бывает непобедимых воинов.

– Как-то ты больно быстро обжился, Красавчик, – прорычал Харрис. – На судне сутки, а уже командуешь?
– Ну, жизнь у меня такая, – улыбнулся я, глядя на него. – Я как житель Крайнего Севера – где упал в сугроб, там и новоселье.

Великое умение женщин говорить о каких-то бессмысленных и бестолковых вещах в самые неподходящие моменты. Может, это разновидность самозащиты, а может, просто так они устроены — я не знаю.

Принципы – вещь хорошая, но только в том случае, если они не переходят в дурь.

Неохота умирать-то  — заметил Флоси, доставая боевой топор  — Ну вот совсем.

Вот и гадай, какой тут из чертей не самый рогатый, подумал я... <...> Моя бы воля, всех бы перебил.