Александр Прозоров – цитаты и высказывания

Победы бессмысленны, если не приносят пользы.

— Ты помнишь поговорку про сыр в мышеловке? – Битали подошёл к самому окну, поправил сбившиеся карминные шторы.
— Хочешь сказать, я попалась в мышеловку?
— Нет, Юлиана, – покачал головой юный чародей. – Я хочу сказать, что ты тот самый сыр и есть.
— А ты тогда кто? – спросила из-за балдахина девушка.
— Пружина. Если повезет, успею защёлкнуться ещё до того, как тебя съедят.

Человек многого желает, а судьба всё едино свою ниточку ведёт.

Верить можно лишь тому, что удается пощупать, <...> сражаться за то, что понимаешь, и любить то, что не любить невозможно.

— Ты не понимаешь, Дубовей… — замотал головой Олег. — Не решить этого силой. И кровью спора этого не разрешить. Хочешь узнать, что сказал мне преподобный Кариманид, прежде чем отправиться в ад? Он сказал, что нет силы, способной сломить славян в открытом бою. Но против Слова славяне бессильны. И прав этот проклятый богами чернокнижник, потому как этих Слов на Русь приходило немало. Сперва Словом было «Единоверие». Потом Словом стало «Окно в Европу». Потом — «Свобода, Равенство, Братство». Потом — «Демократия и Права Человека». И ведь слова-то вроде красивые да правильные, но вот что странно. Каждый раз из-за них на Руси нашей прекрасной потоки крови литься начинали, брат вставал на брата, земли пустели и рассыпались, словно чужие, сироты появлялись миллионами...

Ты знаешь, что далеко не всё в нашей власти, что не всё происходит так, как хочется нам.

Если кто-то позовет вас служить наивысшим целям, отдать себя на благо всему человечеству… Бегите от него, дети. Бегите со всех ног. Те, что хотят осчастливить сразу всех, отчего-то начинают свои дела с уничтожения каждого в отдельности…

Важно не то, сколько у тебя добра и насколько ты богат. Важно то, сколь ты способен радоваться тому, что имеешь. Лишняя горсть золота — это совсем не то, ради чего стоит рвать жилы или тратить жизнь. Жизнь — это свобода, это рассветы и закаты, это лесной воздух.

Что поделать, коли все наши достоинства обязательно оказываются нашими же недостатками?

Да оно ведь всё суррогатное, коли за серебро покупается. Кто силу за деньги купить надеется, кто здоровье, кто любовь, кто года лишние. Да токмо разве хоть кому сие удавалось? Настоящая сила приходит, коли сам дрова колешь, сосны валишь, косой на лугу машешь. Настоящее здоровье в лесу вдыхаешь, в тумане утреннем, на берегу озера рассветного. Любовь настоящую в страдании души растишь, года настоящие деяниями, а не днями считаешь. А у вас что? Токмо суррогаты и остались...

Пока борешься, всегда шанс на победу остается. Тот, кто сдаётся — проигрывает всегда.

Все женщины  — ведьмы от природы. Что хотят, то с мужиками и вытворяют.

Человек слаб. Сытая, спокойная жизнь не побуждает его использовать все свои силы и способности. А способности, долго не используемые, имеют неприятную привычку отмирать. Кто мало думает — становится дураком, кто мало колдует — становится смертным, кто мало ходит — превращается в безногого уродца.

Доброе слово, как пёрышко, гладит.

Страшно не то, что ошибаешься иногда. Страшно, коли ошибки не замечаешь, не исправляешься.

Блудлив язык, что кошка. Он ляпнет, а добру молодцу расхлебывать.

— Разве можно добиться результата, не зная причин явления?
— Прямо и не знаю, что ответить… Причину прочности булата удалось раскрыть только в девятнадцатом веке, однако лучшие мечи ковали в одиннадцатом.

Всё же плотская страсть — самое страшное сумасшествие, какое только придумали для смертных великие боги. Жизнью, богатством и совестью жертвуют ради неё только так.

На русской земле живёшь, русскому князю служишь, по-русски разговариваешь, за свободу и справедливость живот свой класть готов  — значит, русский.

Не может быть дружбы наполовину, не может быть покоя на рубежах, где власть, что ни день, меняется. Коли нет дружбы прочной, значит, меч русский ее должен заменить.

Дело правителя не в том, чтобы в каждую дырку с затычкой влезать и каждый чих платочком вытирать. Дело твое, государь,  — сделать так, чтобы дырок таких не было, а коли и случатся, так чтобы сами они, без твоего участия, быстро слугами честными затыкались.

Что проку от поблажек, коли Господь всё едино любое прегрешение видит? — искренне удивился Иоанн. — Жить так надобно, чтобы гнева Божьего не опасаться. Грех спрятанный всё едино грехом останется.

... мужик любое дело, коли доведётся, исполнять должен. А лежат руки, не лежат...

Мужчина не только девок портить да хлеба кусок добывать уметь должен, но и дом защитить! <...> Всегда кто-то есть! Хазары, половцы, немцы, пиндосы да черти в ступе — всегда охотники до земли русской найдутся, только меч на миг с границы убери. У мужика всегда броня и меч наготове лежать должны, иначе не муж он, а так, скотинка говорящая. Живот за отчизну класть — это долг наш святой, тем от баб и отличаемся.

Нельзя, нет, нельзя баб до власти допускать. Всё до исподнего отдадут, лишь бы кровопролития не случилось. А без крови часто нельзя, ну, никак нельзя обойтись. Пока ворогам не докажешь, что кровь станешь лить не колеблясь — от рубежей не отстанут, так и будут щипать потихонечку, покуда голым не оставят.

Мелкие обиды не стоят большой измены.

Вежливость  — это когда ты разговариваешь с людьми так, чтобы никому из них не захотелось тебя убить.

Представь себе мышонка, чужеземец. Мышонка, которого смыл штормовой поток, — милостиво кивнул ему правитель. — Мышонок может сдаться, утонуть, быть разбитым о камни. А может решительно бороться и выплыть на гребень потока, нестись вперед на его высоте. Мышонок никогда не сможет одного: остановить этот поток. Ты понимаешь меня, ведун? Все эти люди здесь потому, что мне понадобились их жизни. Они могли засесть в своих городках и тихо сдохнуть там, борясь за право меня предать, или вместе со мной выйти на битву и сражаться, добывая честь и славу. Они не могли одного, чужеземец. Отсидеться в стороне. Когда идет поток, он заливает мышиные норки. Без радости, без злобы. Заливает, и всё. Потому что это поток.

— Это плохо, урус, — поджав губы, покачал головой вогул. — Нет жены, нет детей. Нет детей — нет мужчины. Зачем живешь, урус? В ком останется твоя кровь, когда ты уйдёшь в царство всемогущей Мары? Кто станет радоваться твоему добру, кто защитит твою землю от жадных соседей? Нет детей — считай, и не жил ты под этим небом. Улетит душа к небу, развеется прахом плоть, растащат рухлядь прохожие люди. Кто помянет добрым словом? Кто принесёт жертву и прочитает поминальную молитву? Был человек — и нет ничего. Ветер…

Невозможно налить родниковой воды в чашу, полную кваса,  — нередко говаривал Ворон.  — Чтобы набрать воды, вначале нужно вылить квас. Так и с душой. Если хочешь полноценно ощущать окружающий мир, сперва нужно очистить душу. Ни о чем не вспоминать, не думать, не гадать. Нужно стать ничем  — и просто впустить мир в себя.

Всадник повернул, пригибая голову под низкими ветвями, проехал чуть более полукилометра и неожиданно оказался на берегу небольшого лесного озерца.
— Вот он, настоящий храм, — прошептал ведун, сходя с коня. — Храм земли русской, храм, созданный природой. Берёзы белые ему стеной, небо высокое ему крышей, земляника сладкая ему полом.

Ты знаешь, Дубовей, если я когда-нибудь стану князем, то первым же указом прикажу рубить на месте голову каждому, кто посмеет учить людей счастью. И разрывать лошадьми того, кто призовет за счастье бороться.
— Почему?
— Потому, что счастье, это не…  — Олег потер пальцами.  — Это не что-то ощутимое. Это не то, что можно пощупать или измерить. Счастье  — это состояние души. Разве можно бороться за чужое состояние души? Души можно или беречь  — любые, или уничтожать  — вместе с их носителями.

Ох, бродяга,  — укоризненно покачал головой Ворон.  — Гляди, станешь искать злато, найдешь и мытаря.

— Да что там полтора десятка, — подойдя ближе, высказался один из плечистых воинов. — Вот, помню, пошел я с Любавой своей на закат у реки полюбоваться. А тут, откуда ни возьмись, половцы. Воев тридцать, не менее. А у меня, как назло, ни меча, ни ножа, ни палицы любимой с собой нет. Ну, огляделся я по сторонам, березку увидел молоденькую. Хвать ее у комелька, из земли выдернул, за макушку перехватил, и ну поганых махать. По коню попаду — конь долой, по всаднику попаду — всадник долой.
— Помню-помню, Святослав, — кивнул ратник. — А потом подъехал воевода Дубовей с полусотней варягов и вырезал их всех до последнего.

Ведь женщина — это всего лишь врата. Врата жизни, врата мира, врата души. Когда мать открывает младенцу врата мира — это не значит, что она в ответе за появившийся мир. Когда женщина открывает юноше врата любви — это ещё не значит, что она станет заботиться о его счастье. Когда хранительница открывает неофиту врата души — это не значит, что она служит его богам. Женщина просто открывает врата — дальше ты должен идти сам.

А надо ли это делать? Надо ли резать всё, что болит, что тревожит, что дышит и живёт? Отрежешь всё лишнее  — только камушек гранитный в груди и останется. Его ладони ещё помнили, какая мягкая у Вари грудь, язык хранил вкус её губ, а щёки  — её страстное дыхание. Нужно ли забывать всё это? Может, всё же оставить? Да, конечно, эта память будет болеть, саднить, заставит иногда просыпаться среди ночи или вздрагивать, когда знакомое лицо померещится в толпе. Но зато  — она останется с ним. Глаза, ласки, сумасшедшая страсть длиною почти в трое суток. Всё то, что превращает существование в жизнь...

Дикая вольница, она всегда погибелью всеобщей кончается, тут исключения невозможны.

В этом мире нет ничего неизменного, — не выдержал Зверев, чувствуя, как речи игумена вызывают в окружающих нечто, похожее на наваждение. — День приходит на смену ночи, лето на смену зиме. Травы растут и умирают, давая место новым росткам. Неизменной бывает лишь смерть. Камень мёртв и неизменен, живая кошка на нём меняется каждую минуту. Сухое дерево застывает на годы, живое меняется день за днём. Русь, слава Всевышнему, ещё жива. А значит, должна расти и изменяться.

Ребёнок малой, когда рождается, тоже кричит громко, брыкается, ругается и всем недоволен. А как оглядится, попривыкнет, понимать начнет, что к чему, так и поди загони его обратно в утробу! Не пойдёт. Никакой силой не заставишь.

Война, — снова шевельнулось в голове князя нехорошее предчувствие. — Гражданская война, свой против своих, русские против русских. Правда на правду, честь против справедливости. Русская кровь зальет земли, насыщая жадных и злобных чужаков.